Б.Лепешко: Если человек вырос на интернете, а с ним говорят языком советского металлолома и советской макулатуры - беда

Источник материала:

Об идеологии, как иерархии предпочтений, и о её формировании в молодом белорусском государстве рассказывает гость программы «Неделя» - доктор исторических наук, профессор Борис Лепешко.

Недавно пришлось обратиться в поликлинику за медпомощью. На входе свежей краской написано предложение, сформулированное следующим образом: «Курить не модно». Рядом стоит врач с сигаретой. Это идеология?

Дефиниций идеологии достаточно много и спорят до сих пор. Суть-то вопроса заключается в том, что даже тогда, когда формируется система, она изменяется. Идеология субъективна, идеология основывается на ментальных предпочтениях, идеология основывается на государственном заказе, идеологий может быть максимально много. Поэтому ответить на Ваш вопрос достаточно просто: о какой идеологии Вы вообще ведёте речь? Вы правы в каком аспекте — понятие надо определить. Я могу определить кратко и ясно: идеология — это иерархия предпочтений, политических предпочтений, прежде всего, выраженных в системном виде.

Типичный пример — 65 лет Победы. Что делает бывший Президент Ющенко? Присваиват Степану Бандере звание Героя Украины. Он выстраивает иерархию предпочтений. Что делает белорусское государство? Оно говорит: «Поможем, как можем, ветеранам». Оно выстраивает иерархию предпочтений. Кто-то вообще говорит, что праздника не существует — есть такие государства. Они тоже тем самым выстраивают иерархию предпочтений.

Что же касается курения: был замечательный оратор, директор завода, который говорил, что решают они эту проблему, в том числе и путём материальных стимулов.

Вот это уже идеология?

Тут у нашего внимательного слушателя появится вопрос о правах человека. Если ты запрещаешь административными средствами человеку курить, а человек курить хочет и желает, то человек вправе поставить ему контрвопрос.

Но в данном случае нет запрета, есть право выбора: хочешь курить — кури, но, к сожалению, на 10% меньше зарплата.

Вне всякого сомнения, это право его выбора.

Ещё на конкретном примере. Готовясь к программе, я задал вопрос нашему гримёру, женщине, которой чуть больше сорока лет — будем считать её собирательным образом обывателя. Я спросил: «А что такое идеология?». Она ответила секунд через пятнадцать: «Я как-то не задумывалась над этим». Когда обыватель не задумывается о том, что такое идеология, — это хорошо?

Это совершенно нормально. Далеко не каждый человек может с ходу сформулировать подобного рода систему, это сложно сделать.

Это как хороший фильм, когда мы не зацикливаемся на каких-то технических особенностях, когда мы поглощены сюжетом? Когда я замечаю какие-то ляпы — это плохой фильм. Переводя на идеологию: когда человек не задумывается о том, что такое идеология — это хорошая идеология, когда он её не замечает?

Я считаю, это нормальный процесс, когда человек не замечает. Но опять таки идеология включается в себя очень много вещей, и очень часто люди связывают идеологию с сугубо прагматическими вещами, с социальными прежде всего вещами. По аналогии я могу построить другой вопрос: часто ли говорят об американской идеологии американцы? Часто ли говорят немцы о немецкой идеологии? Нечасто, а знаете, почему — во-первых и в главных? Они не говорят о ней, потому что эти вопросы у них, как у государств с достаточно длительным периодом развития, улеглись. Они уже, как говорится, в своих гражданских войнах друг друга поубивали в том смысле, что идеология вырабатывалась в процессе столкновения мнений. А то, что мы называем идеологией молодого белорусского государства, — это то, что мы формируем сегодня, сейчас. И когда человек говорит: «Мне трудно ответить на Ваш вопрос», — это совершенно нормально и естественно.

А как достучаться до сознания тинейджера, у которого своя иерархия ценностей, свои взгляды на жизнь? Встречаются и такие: идеолог на предприятии — человек предпенсионного возраста, который и не очень представляет, как войти в интернет.

Позволите маленькую ремарку? Один выдающийся психотерапевт — Эриксон — во время своей первой практики в доме для скорбных главою получил самого трудного больного, которого никто не мог вылечить. Он говорил на каком-то птичьем языке, совершенно непонятном. Что делает Эриксон? Он записывает этот птичий язык, делит его на некие стопы, строфы, учит сам и начинает с ним говорить на этом языке. Это же касается тинейджера. Если молодой человек информационно вырос на интернете, приходит в вуз, а ему начинают говорить языком исключительно советского металлолома и советской макулатуры — беда. Потому что разные информационные этажи, разные источники информации спровоцируют своего рода раздвоение сознания. С тинейджером надо говорить на его языке, надо входить в систему его интересов — я бы так сказал.