Дело «витебских террористов». Тайна семьи Коноваловых

Источник материала:

Еще в первые дни процесса по делу «витебских террористов» председательствующий Александр Федорцов сообщил, что близкие родственники главного подозреваемого в терроризме будут вызваны суд для дачи показаний. Сегодня это случилось…

Была надежда, что родители и родной брат Дмитрия Коновалова попытаются его поддержать, как говорится, замолвить слово за близкого им человека. Ведь они его знают, как никто другой, почему бы не сказать о его положительных качествах? Как это, например, сделала Татьяна Казякова, сестра второго обвиняемого — Владислава Ковалева.

Девушка могла избежать процедуры допроса в суде, сославшись на предоставленное законом право не свидетельствовать против близких родственников, но она решила вступиться за брата, ничего плохого про него не сказала, заявив, что он человек «отзывчивый, ответственный, с себя последнюю рубашку снимет, чтобы помочь».

В семье Коноваловых, видимо, несколько иная атмосфера и отношение к произошедшему.

Первым к микрофону довольно спокойно, без тени волнения на лице, подошел брат Александр. На сидящего в клетке Дмитрия он, как показалось корреспонденту Naviny.by, даже не взглянул.

Вторым в зале появился отец витебчанина — 51-летний Геннадий. Мужчина явно нервничал и, покидая зал, раза три оглянулся в сторону сына.

Мать Дмитрия Людмила, ровесница мужа, появилась в зале последней, с полным пластиковым пакетом, возможно, в нем находилась передача для ее непутевого чада, обвиняемого в убийстве пятнадцати человек. Женщина едва сдерживала рыдания…

Все трое отказались от дачи показаний и покинули зал, хотя судья предложил им остаться. Почему — это, скорее всего, личная тайна семьи Коноваловых. Разгадывать ее бессмысленно, хотя пару обывательских версий выдвинуть можно.

Не исключено, что молчание в суде родных предполагаемого террориста следует «читать» как своеобразный отказ от сына и брата, который был в «моде» в годы сталинских репрессий — дабы не навлечь беду и на себя. То есть в целях собственной безопасности, которую в настоящее время осуществляют бойцы спецподразделения КГБ «Альфа». Коноваловых привезли в суд и увезли на синем микроавтобусе с зашторенными окнами. (Точно такой же автомобиль находится в колонне при перевозке обвиняемых).

Вполне возможно, что Коноваловы уже рассказали следователям и оперативникам всё, что могли рассказать о сыне и брате, а потому они не сочли нужным повторяться при более широкой аудитории. В таком случае, в материалах уголовного дела должны находиться протоколы допросов, и все участники процесса, в том числе потерпевшие и адвокаты, имеют полное право заявить ходатайство об их оглашении. Если, конечно, в ходе предварительного следствия официальные беседы под протокол имели место быть. Но и в таких случаях, следует заметить, правоохранители обязаны предупреждать гражданина о законном праве не давать показания против себя и своих близких.

В тоже время известно, что в СИЗО КГБ сразу после ареста Дмитрия попали и некоторое время там находились его отец и брат. Очевидно, их «прогнали» через любимую игрушку белорусских спецслужб — «детектор лжи», и все подозрения с них были сняты. В противном случае в клетке на сцене актового зала Дома правосудия имелось бы больше посадочных мест.

Следует, наверное, учитывать и тот массив негатива, который обрушился на эту семью после задержания «отличника по химии». Судя по оглашенным в суде документам, в квартире Коноваловых проводилось минимум три обыска. К месту заметить, у часовщика Коновалова-старшего изъяли все инструменты и детали, чем по сути человека лишили работы. И это не считая бесед без протокола, коих, наверное, было немало.

В таких ситуациях, действительно, слово — не воробей, а потому молчание в суде остается единственной защитной реакцией. Вот только что с этой семьей будет по завершению суда? Не будут же родителей и брата, как Дмитрия, охранять вечно? Единственное, в чем нет сомнений, так это в том, что и после оглашения приговора они рта не раскроют.

…Сегодня своих родных людей сквозь решетки клетки Дмитрий Коновалов наблюдал не более двух минут каждого. На его лице не было никаких эмоций, даже утирающая слезы мать, похоже, на него не подействовала.