Колониальные грешницы

Источник материала:

Перед мужчинами здесь не покрасуешься, но каждая уважающая себя женщина должна следить за собой. Впрочем, уверяет Елена, кто не делал этого на свободе, того и здесь не заставишь. Чувствуется, что ее и заставлять не нужно. Привыкла выглядеть хорошо. Я застала ее с освежающей маской на лице. Через несколько минут появилась в комнате воспитательной работы с подкрашенными губами - читайте подробнее  уход за губами и хорошо уложенными вьющимися локонами и мило улыбнулась. Женственная и уверенная. Ее нынешний статус выдавала лишь телесного цвета форма.

— И парикмахер у нас хороший — не только подстрижет умело, но и с прическами пофантазирует. Помните, Елена Петровна, какие она смастерила нам для спектакля? — на комплимент в свой адрес обращается к моей провожатой.

Театр — вторая страсть Елены после веры. И не столько ее прельщает сама игра, сколько руководитель театрального кружка Алексей Бычков — актер Гомельского областного драмтеатра, который привносит не только атмосферу творчества и мастерства, но и частичку свободы. В декабре в пятый раз состоялась премьера проекта «Театр в тюрьме», где впервые на одной сцене с осужденными играли не только сотрудники колонии, но и актриса областного театра.

— Поначалу была какая-то неловкость, тем более что по сюжету пьесы «Кошки-мышки» — кстати, она учит, как важно прощать и принимать людей такими, какие они есть — я играла ее родную сестру. Ведь профессиональная актриса училась в ГИТИсе с Татьяной Догилевой и Алейниковым, — с восторгом вспоминает женщина. — Но она оказалась настолько простым и открытым человеком, что уже со второй-третьей репетиции я чувствовала себя естественно. И сыграли прекрасно. Родственникам, которые тоже присутствовали на премьере, очень понравилось. А если не получается приехать, я отсылаю диск с записью. Очень важно, чтобы они знали, что их дети, жены не превращаются здесь в каких-то маргиналов. Здесь тоже есть жизнь...

Здесь она, как и на свободе, по-прежнему читает газеты, вышивает крестиком и выщипывает брови. Только теперь никого не судит. Даже тех, кто убил своего ребенка.

— Раньше я таких не просто ненавидела. Даже не знала, как себя с ними вести. Но церковь научила меня воспринимать людей такими, какие они есть: ведь не судите и не судимы будете, — объясняет Елена. — А ведь некоторые «отмывшись-отъевшись», как у нас говорят, забывают, что совсем недавно другими были, и весьма предвзято относятся к новеньким. Но как бы там ни было, все здесь оказались не за красивые глаза. К черту такой авторитет! Живем мирно. Вот, на Новый год все дружно собрались перед телевизором, пили чай с конфетами.

— А желание под бой курантов загадывали? — интересуюсь.

— Конечно, хочу только одного — здоровья моим родным и близким. Особенно дедушке. Он у меня еще, слава Богу, жив. Чтобы меня обязательно дождался, — говорит, еле сдерживая слезы, женщина.

3. Какое, к черту, хорошо?

Деньги на «шопинг». Откуда?

— В камере хранения находятся личные вещи осужденных. У каждой — в отдельной коробочке. Обычно это одежда, сладости, все под опись, регулярно проверяем, — проводит дальше экскурсию по новому корпусу Елена Лукомская. — А вот комната для приема пищи. По-нашему — кухня. С холодильником, где по пакетикам хранятся продукты местных «хозяек», обеденным столом. Самые заядлые даже покулинарничать могут. И сварганить торт. Хотя бы из покупных коржей.

Дважды в месяц осужденные отовариваются в местном магазине. Согласно графику в указанное время идут всем отрядом. Деньги на «шопинг» зарабатывают сами или используют те, которые присылают родственники. И, надо заметить, ассортимент торговой точки более чем: и колбаса нескольких видов, и мясо, и копчености, и сыр. Сладкоежки тоже могут душу отвести. Да и парфюмерия — все необходимое под носом: гели, кремы, шампуни. А вот духи не купишь. Нельзя пользоваться в колонии спиртосодержащими средствами.

— Все берут, — говорит завмаг Ирина Коробко. — Но самый ходовой товар — сигареты, чай, кофе. И конфеты. Любят сладости. Прежде, до ценового ажиотажа, за 16 товарных дней мы продавали 2 тонны кондитерских изделий! Сейчас поубавили темп. Но все равно балуют себя вкусненьким. А перед Новым годом детям подарки заказывали.

«Промка»: форменное обмундирование на любой вкус и цвет

Согласно уголовно-исполнительному законодательству, все осужденные обязаны трудиться, за исключением инвалидов и пенсионеров. Но последние сами изъявляют желание работать. Они шьют форменное обмундирование, постельное белье, более пожилые преступницы вяжут мочалки и сетки для лука и картошки. И так изо дня в день… Казалось бы, однообразно до тошноты. Но для многих осужденных время за делом бежит быстрее и незаметнее.

Промышленная зона — «промка» — огромный цех, где эхом разносится щелканье игл, тем самым заглушая музыку, еле доносящуюся из радиоприемника. Шумно. Из-за швейных машинок в мою сторону глядят около сотни женщин первой смены. Кто-то спокойным, кто-то слегка неприязненным, кто-то игривым взглядом. Но смотрят все. А когда одна из «стахановок» согласилась на фото, подружки, немного завидуя, дают советы, как выглядеть в кадре привлекательнее.

В Гомеле — одно из крупнейших в республике предприятий среди учреждений уголовно-исправительных структур, которое снабжает форменным обмундированием отечественную армию. И не только: рабочая спецодежда, МЧСовская и другие формы выходят отсюда огромными партиями.

— Осужденные прошивают более двухсот наименований зимней и летней одежды, головных уборов, рабочей формы, постельных и банных принадлежностей, а также выполняют манжето-трикотажные услуги, вышивку делают, — знакомит с цифрами ведущий инженер планово-производственного отдела Ирина Антоненко.

«І тчэ, забыўшыся, рука»?

Заработок зависит от разряда и количества прошитых единиц, но есть передовики, которые перевыполняют норму в два, а то и в три раза. Опыт? Азарт соперничества? Непонятно, откуда появляются такое рвение и трудолюбие.?..Ведь за это по карьерной лестнице не продвинешься?

А может, строчат с бешеной скоростью, чтобы не думать о том, что сделали, о том, чем займутся на воле и как встретятся с теми, кто их ждет. А ведь к кому-то вообще не приезжают на свидания: родственников нет или не смогли простить, отказались, устали терпеть очередную «ходку». Бывает, что начальники отрядов помогают наладить семейные отношения, за что осужденные искренне, от души признательны. И даже потом, выйдя на свободу, сами пишут письма, звонят, благодарят. Причем не только «положительные», но и те, у кого были взыскания. От которых никак не ждали...

— Вот Лена недавно написала, как обустроилась на воле. Зарплата не ахти какая у санитарки, но не унывает. Деревня прокормит, — перелистывает первое попавшееся письмо начальник ИК № 4 полковник внутренней службы Светлана Походова. У нее хранится целая стопка весточек с воли, поздравлений с праздниками, мини-телеграмм от бывших колонисток. Кто-то спрашивает совета, кто-то жалуется на бедноту, а другие просто благодарят... Просто так.

Впереди – пустые годы?

И, вроде, все на первый взгляд очень даже неплохо: новые, повышенной комфортности общежития, современная медчасть, церковь, где можно излить душу и причаститься, дети под присмотром. Действительно, не могу не согласиться с работниками колонии, что «здесь им хорошо, многие так не живут на воле». Но в то же время хочется возразить: какое, к черту, хорошо, если вокруг заборы, колючка, режим, построения?! Жизнь проходит, а она у всех — одна-единственная. Хочется семью создать, воспитывать своих детей, вернуться к родителям... Но впереди лишь годы и годы пустого сидения за решеткой... А жизнь бежит...

Перебираю в памяти истории женщин, с которыми удалось побеседовать. Их не так уж и много, но большинство — вполне адекватные, воспитанные и образованные. Они любят искусство и верят в Бога, прекрасно готовят и мечтают о детях. Что их толкнуло на преступление? И смогут ли они в следующий раз не преступить закон? Как таких распознать, вычислить, уберечь? Это бессилие ужасает больше всего... А еще то, что в глазах некоторых я не увидела никакого раскаяния. И невольно думаю, что если жизнь подкинет им еще один случай разжиться крупной суммой денег или подставить друга, компаньона, родственника, они воспользуются им.

На улице уже начинает смеркаться, когда Елена Лукомская «сдает» меня дежурному контролеру по КПП.

— Ваш пропуск, — напоминает он. — Вот мобильник. Можете включать.

— Спасибо, до свидания, — кратко благодарю в ответ на автомате. Свежий, свободный воздух ударяет в лицо, и все-таки ловишь себя на мысли, что здесь он и в самом деле другой. И солнце, несмотря на сумерки, глядит по-другому — улыбчиво и доброжелательно. Но в голове словно застряли брошенные мною напоследок слова — «до свидания». Нет уж, хватит с меня таких свиданий. И, вздохнув с облегчением, причисляю экскурсию по колонии к очередному рабочему заданию, которое будет опубликовано в газете и уйдет в историю. А не в мою автобиографию...

Надежда ЯНЧЕНКО, «БН»

Фото автора

Благодарность за помощь в подготовке материала редакция «БН» и автор выражают Светлане ПОХОДОВОЙ и Елене ЛУКОМСКОЙ.