«Штурм Кольберга и Берлина снится до сих пор…»

Источник материала:

Май 1945-го встретил солдат Войска Польского оглушающей тишиной — ее, родную, так ждали, а дождавшись — долго не признавали… Еще три года Петр Иосифович служил пограничником на польско-немецких рубежах. Потом вернулся в Зельву. Вскоре, обзаведясь семьей, обосновался в Порозово, с которым и связал свою дальнейшую жизнь. Работал в ветлечебнице. Человеком труда был, им и остался. И теперь соседи, услышав у дома звук пилы, говорят: «Иосифович снова за работу взялся!» Но во снах 87-летнего ветерана часто звучат выстрелы и слышится многоголосое «ура!». Войну даже временем из памяти не сотрешь...

Не успели отойти от реки, заметили, что по дороге идут танки. С лихорадочной дрожью в пальцах 19-летний солдат прижал к уху трубку, вышел на условленную частоту, передал «богам войны» координаты. Спустя несколько минут в воздухе зашелестели снаряды: черные «кусты» взрывов взметнулись вокруг колонны. Она встала. Еще раз взметнулось пламя — и одна из машин заполыхала. Со второго танка сорвало башню, и она, словно шляпка гриба, отлетела на несколько десятков метров в сторону. Раз двадцать над головой пролетали снаряды и падали в метрах тридцати: как только свои не зашибли — не знаю! — лицо ветерана в этот момент рассказа передергивается.

Немцы поняли, что «глаза» гаубиц где-то рядом, и решили перекрыть группе пути отхода. Разбили мост. Петр с товарищами нашли какую-то лодку, спустили ее на воду, не заметив, что дно в дырах: лодку закрутило на быстрине. Выжили только двое. Одним из них был Верстак. Выйдя на своем берегу, солдаты сначала смеялись с намокших маскхалатов, висящих, как тряпки, а затем оба... разрыдались от чувств. Окружившие разведчиков бойцы понимающе отошли в сторону. В память об этом смертельном приключении в коробке из-под халвы у ветерана с тех пор хранится отсвечивающая золотом медаль с польской надписью «За Нейсе, Одер и Балтику».

Фашисты вешали своих

Казалось, что познавшего ужасы боев Петра ничто не могло удивить. Но виды концентрационного лагеря Майданек, что на окраине Люблина, были страшнее всего. Видел Петр Иосифович и печи, где сжигали людей, и горы одежды-обуви, предусмотрительно снятой с жертв, клочья волос, состриженные с голов несчастных, — из них потом фашисты варили мыло. Особенно потрясли герметичные загоны со стеклянными окнами, через которые охрана наблюдала за заключенными, когда в камеру начинал поступать угарный газ.

Запомнилось и освобождение Торуни, Познани, но особенно — штурмы Кольберга и Берлина. Оба города получили статус «крепостей».

— Кольберг враг оборонял так, будто это последний город Германии! — энергично жестикулируя, горячится рассказчик. — Дело в том, что в городе осталось множество гражданского населения, беженцев из Восточной Пруссии, и все они хотели уплыть на грузовых судах, стоявших на рейде. Прикрывали транспорт боевые корабли немецких ВМС. Ополчение-фольксштурм, моряки, гитлерюгенд и солдаты полевых частей дрались насмерть — каждый дом мы брали штурмом. Здания походили на слоеный пирог: первый этаж — наш, второй — их, третий — наш, на четвертом — говорят на немецком! Бывало, кинешь гранату в подъезд — а она тут же прилетает к тебе назад, бросишь ее снова туда, а она вновь к тебе! Реакция что у нас, что у врага в такие моменты напряжения была ого-го! Взорвется такая граната-«путешественница» между ними и нами — с обеих сторон смех, нервы-то на пределе!

Двухнедельный штурм Кольберга, под конец боя горевшего со всех четырех концов, снится Петру Иосифовичу до сих пор. Хорошо помнит ветеран висящих на фонарных столбах города немецких солдат: так немецкая полевая жандармерия расправлялась с паникерами и трусами. Причем вешали их с факелами в руках — для особой торжественности. Это было удивительное зрелище: одни немцы отбиваются от противника, а другие метрах в пятидесяти своих же вешают, не обращая внимание на происходящее вокруг!

Эти картины повторились через месяц в Берлине: фашисты дрались отчаянно, с чувством обреченности.

На снимке: солдаты Войска Польского и красноармейцы в перерыве между боев.

Денис Трофимычев, «БН»