ОЛЕГ ВОЛЧЕК: «НИКТО НЕ ЗАСТРАХОВАН ОТ «СУТОК» НА ОКРЕСТИНА»

Источник материала:

Правозащитник недавно вышел после повторного ареста. Оба раза интеллигентный человек попадал на Окрестина за то, что якобы ругался матом. Второй раз «наругался» аж на 9 суток.

— Любопытно, что 23 мая я вошел в группу экспертов представительства ЕС, которое выступило с инициативой модернизации, в том числе пенитенциарной системы. А 24-го меня задержали и дали дополнительную возможность ознакомиться с нюансами работы милиции, суда и ЦИП. Теперь я точно знаю, как нужно модернизировать Окрестина, — полушутя говорит правозащитник.

Задерживали Олега Волчека без насилия — у подъезда крепкие омоновцы «пригласили пройти».

Суд впечатлил.

— Интересная реакция у судьи. Она — молодая, красивая, ухоженная, долго читала мои характеристики, благодарности от КГБ, грамоту от Горбачева, документы о том, что я почетный гражданин других стран. Потом — показания милиции и в итоге выдала: «Ну как вы докатились!» Я так и не понял: то ли она меня подколола, то ли реально так подумала? У сотрудников милиции перечни матов, которые я якобы произносил, совпали только на одном слове. Но церемониться со мной не стали — 9 суток.

Холод, мерзкий хлеб и пытка светом

— Окрестина часто называют СИЗО или тюрьмой, но правильное название — Центр изоляции правонарушителей (ЦИП), — продолжает правозащитник. — Первый раз я отбывал три месяца назад, и за время трехмесячного «отпуска», к сожалению, существенного улучшения условий не увидел.

Сравнивать было легко: попал в ту же 21-ю камеру. Пару изменений были: вода из крана не капала круглосуточно, его починили. И присутствие крыс уже не чувствовалось — мы прошлый раз забили дырку в полу.

Но как был тухлый запах в камере, так и остался, как воняло туалетом — так и продолжает вонять. Камера холодная — в лучшем случае летом прогревается до 18 градусов. Спать на деревянном настиле (матраца и подушки с одеялом не выдают) холодно. Отбывающие греются старым способом: обматывают ноги газетой и завязывают целлофаном. Ведь если ноги мерзнут, спать невозможно. Настил этот называют еще и сценой. Ложишься спать в том, в чем задержали. Один из парней попал туда в сланцах на босу ногу, в шортах и майке. И так он два дня до суда, скрючившись, лежал на досках, накрыв ноги газетами.

После первого пребывания на Окрестина я изучил положение о правилах содержания в ЦИП. И на этот раз написал заявление с вопросами: где полагающаяся мне кровать? Где подушка? Одеяло, полотенце, туалетные принадлежности — это все должны обеспечивать отбывающим наказание в ЦИП. Мне объяснили: понимаете, у нас ремонт идет. Впрочем, ремонтом там и не пахнет.

На следующий день мама привезла теплую одежду, пальто, на котором можно было спать.

В положении о содержании написано, что ежедневно отбывающих наказание в ЦИП должны выгуливать по 20 — 30 минут. За 9 дней смог уговорить начальство только на две прогулки. Арестанты выразили благодарность за это. Сказали, что если бы не «политический», то есть я, никто бы нас не выводил. Спросил у офицеров, в чем проблема, почему не выводят? Те объяснили, что площадка для прогулки — рядом, на территории ИВС, а с ИВС нужно согласовывать выгул. А у них не всегда есть время для арестантов из ЦИП.

В соответствии с положением, право на душ есть каждый день. Но сводили в душ раз в неделю. Объяснили — нет возможностей делать это чаще.

Чтобы было понятно, объясню масштаб проблемы: как построили здание в 1970-м, так ни разу не приводили в порядок. На стенах слой вонючей копоти. В текстах диссидентов советских описана штукатурка — «шуба». По некоторым версиям, ее специально клали такую, чтобы она накапливала миазмы и заразу. Такая же штукатурка на Окрестина.

Туалет ужасен. Грязный — не то слово. На нем можно пребывать только на корточках. В камере у двоих человек были серьезные проблемы со здоровьем. Один из них почти инвалид — с проблемами тазобедренного сустава. Он фактически не мог присесть… Проветривать смысла не имело — сквозняки и без того, а вонь не улетучивалась. Пришел с Окрестина и долго еще казалось, что тело покрылось какой-то слизью, специфический запах въелся в кожу. Наверное, с десятой ванны удалось от этого избавиться.

— Как кормят?

— Трехразовая каша — сечка, перловка, реже рис, раз в день суп и одна котлета. Хлеб — от него появляются рези в желудке. Я был вынужден обратиться к врачу. Нельзя ни фрукты передавать, ни печенье, ни шоколад. Плохое питание — это то, что должно, по-видимому, усиливать давление от наказания.

— Кажется, разрешены были раньше передачи?

— Теперь — нет. Чтобы выдержать от завтрака до обеда 7 часов, люди сушили этот жуткий хлеб.

— Сколько вас в камере?

— Может поместиться 7 человек, но нас было 5 — 6. Мы сразу оказались там втроем и уже просили, чтобы кого-то добавили: втроем тяжело. Время тянется долго. День за три. Казалось, вечность прошла, а не 9 суток. Спасали газеты. Их можно передавать. Но почему-то газеты догадываются передавать только оппозиционерам. И арестанты «политических» ценят — за газеты, за сигареты и за то, что на Окрестина условия хоть немного, но улучшаются. В общем, к нам относятся уважительно.

— Что самое невыносимое, кроме антисанитарии?

— Невыносимое — это то, что ни днем, ни ночью не выключают свет. Даже те, кто отсидел в тюрьме несколько раз, и те не выдерживают. Страшно и безделье, от которого потихоньку съезжает крыша. Лежишь на настиле, смотришь на эту стенку, и кому-то начинает казаться, что по ней течет вода или что стена передвигается.

Еще один напрягающий момент — не говорят, сколько времени. Человек теряется, и это морально тяжело. Радио нет. Мы ориентировались по завтраку-обеду-ужину, два раза отбой и утреннее построение у солдат — они там песни поют и ходят по плацу, и самолет в одно и то же время пролетает — вот и все ориентиры.

В ЦИП забирают «для галочки»

— Кто сидит на Окрестина?

— Половина — мелкие воришки. Воруют в магазинах еду и алкоголь. Некоторые попадают по 10 — 60 раз. Сроки за украденную водку и колбасу — до 15 суток. А уже после семи дней пребывания в замкнутом пространстве начинается разбалансировка сознания — нервозность, конфликты, вспышки агрессии. Когда-то Василевич (бывший генеральный прокурор) говорил: чиновников надо водить в СИЗО, чтобы меньше взяток брали. Мое предложение — сводить в ЦИП тех, кто отправляет на сутки — может, поймут, что это такое.

По моим подсчетам, 50 процентов попавших на Окрестина — случайные люди. Омоновцы на улицах, чтобы, видимо, выполнить план, задерживали подвыпивших, но вменяемых людей. Формально — за появление в общественном месте в нетрезвом состоянии.

— Почему не везут в вытрезвитель?

— Потому что в вытрезвитель не везут тех, кто стоит на ногах. В первый раз дают штраф, во второй — от 5 до 10 суток. Среди тех, кто так попал, все работяги. И я вижу: судьи легко садят их. Видимо, не понимают, насколько это тяжело. Отсидевшие говорят, что в тюрьме, в ИВС — легче, чем на «сутках». Там есть хотя бы матрац, подушка, часы, кипятильник, можно получать продукты. Арестован человек — это уже наказание. Но минимальные стандарты, указанные в положении о содержании в ЦИП, должны соблюдаться.

Я считаю, арест должен быть исключительным видом наказания. Я был в Германии, где мы изучали систему наказаний. Там тоже есть мелкие воришки. Но лишают их свободы только раза с 6 — 7-го. Сначала штрафуют, отправляют на общественные работы. В Германии судьи считают: ограничение свободы очень влияет на здоровье, психику и способствует криминализации. А в нашей камере полтора суток до суда, мучаясь неизвестностью, провел парень-работяга, который возвращался домой навеселе, зацепился на улице с подростками. Те убежали, а его задержали. Он полтора суток волновался: не доложат ли на работу, не уволят ли его за это. Правда, после суда он не вернулся, скорее всего, получил штраф. Я считаю, таких случайных людей не должны ставить в это ужасное положение — нужно разбираться на месте.

— То есть обычный гражданин у нас не застрахован от попадания на Окрестина?

— Да. И женщины, возвращающиеся из гостей, не застрахованы. Милиции у нас — 120 тысяч человек, а отчеты о работе нужны. Суды, увы, не хотят разбираться. Попал, два свидетеля, сотрудники милиции, есть, сиди. И доказать, что ты не верблюд, невозможно. Вышел из ресторана, где выпивал — все, можно отправлять на сутки.

И пока от плана по протоколам в милиции не откажутся, угроза будет постоянной. Нельзя заставлять милиционеров так работать: против них настраивается население.

Вместо выводов

— Что меня удивило во время пребывания в ЦИП: народ информирован о происходящем в стране. Мне не пришлось много рассказывать о политике, о курсе доллара, о курсе валют, о взрыве 11 апреля. Даже у алкоголиков есть доступ к негосударственной прессе, интернету — и четкое представление о белорусских реалиях. Кстати, я пообещал арестантам, что напишу об условиях на Окрестина главе Администрации президента Владимиру Макею — о том, что скоро чемпионат по хоккею, будут наверняка массово задерживать нетрезвых болельщиков, и нужно привести ЦИП в порядок, чтобы не дискредитировать Беларусь.

Кстати, ратуя за ремонт и улучшение условий в Окрестина, я забочусь и о здоровье сотрудников милиции, работающих в ЦИП. Они ведь тоже дышат этим. И правильно они говорят: мы, дескать, выйдем, а они — нет, они там каждый день. Неужели сложно привести ЦИП в порядок, чтобы люди выходили оттуда не злыми, не озлобленными? Ведь любой, кто там посидел, поносит всю эту систему, даже если раньше никогда о ней не задумывался.

Пока кто-то сидит в ЦИП, наказание получает и его семья. Моя мама переживала, дочь волновалась.

— А тем, кто вас судил, стыдно не было?

— Да было. И мялись, и мямлили, что им тоже жить нужно. А ведь все подобные дела когда-нибудь будут пересмотрены. Есть понятие «необоснованный приговор», есть дача ложных показаний. Я, по-видимому, тоже должен буду вести себя зеркально, когда придет время люстрации.

Кстати, Олег Волчек обжаловал решение суда. И планирует довести дело до Верховного суда и Комитета по правам человека ООН.

Алексей НАТИН

Теги: Курсы валют