Июнь сорок первого

Все, кто бывал в нашей деревне, завидовали той красоте природы, которая ее окружала. С двух сторон вплотную подступал вековой бор. Там, где змейкой извивалась речка Зуйка, лес был смешанный — ольха обрамляла дубовую и березовую рощи.

В тот день мама прервала нашу обычную игру и предложила: «Сходили бы вы, детки, в лес, может, грибы появились, а может, черника созрела…»

Вовка с Виталиком быстро отыскали в сенях корзинки, чтобы незаметно уйти. Меня не хотели брать с собой, потому что мал, надо присматривать. Но вмешалась мама:

— Не бросайте Ваську! — распорядилась она. — Пусть осваивается, к лесу привыкает.

— Тогда и Шарика, собаку нашу, возьмем с собой, — сказал Вовка.

Вовка, старший, был для нас авторитет. Он знал, где и какие грибы растут, какие ягоды съедобные, а какие нельзя есть. А главное, мы были уверены, что с ним в лесу не заблудимся. А тут еще и Шарика взяли, с ним веселее…

Июньское солнце стояло в зените. Высоко вверху, куда уходили верхушки огромных елей и сосен, рождался глухой протяжный гул, подобный стону.

— Давайте врассыпную, — скомандовал Вовка. — Друг за дружкой вы ничего не соберете.

Пока мы бежали к тому месту, откуда кричал брат, его голос уже раздавался далеко впереди. Мы едва поспевали, встречая на пути россыпи желтых лисичек.

Спустя какое-то время заметили, что рядом нет Шарика. Долго звали его, да все бесполезно. Мы забеспокоились. Побежали к Вовке. Он стоял на коленях перед высокой сосной и старательно очищал ножку боровика.

— Тише! — поднял вверх руку Вовка, — кажется Шарик лает. Слышите. С корзинками наперевес мы весело бежали в сторону заливавшегося лаем Шарика.

— Ой, Шарик ежиков нашел. Возьмем домой, — прощебетал Виталик и начал снимать рубашку, чтобы завернуть в нее три маленьких колючих клубочка.

— А может, не надо? — возразил брату Вовка. — Чем мы их кормить будем? Пусть растут, пользу приносить будут. Знаете, как они змей уничтожают?

Мы вышли из леса и услышали гул приближающейся машины. И вдруг впереди нас, резко затормозив, остановился мотоцикл с коляской.

— Ты есть пиониер? — тыкал солдат пальцем прямо в выгоревший вихор Вовки. А два других, повернув стволы автоматов прямо на нас, ехидно и с интересом ухмылялись.

— Нет! — закричал Вовка. — Мы тут живем!

— Это где здесь? В лесу? — уточнял незнакомец в серой форме с блестящими пуговицами.

— Вон наш дом, как только выйдешь из леса, — показал вперед рукой Вовка.

— Врешь, кляйне швайн! — солдат схватил Вовку за подбородок.

— Нет! — резко дернул в сторону подбородок Вовка. Незнакомец выхватил из рук Вовки корзинку с грибами и швырнул ее в коляску. Потом набросился на Виталика и меня.

— Не дам! — завизжал то ли от испуга, то ли от злости я и, сколько было сил, ногтями впился в рыжую волосатую руку, пытаясь ее укусить.

— Бандит! — успел я расслышать.

В следующее мгновение все мое тело пронзила страшная боль. Перед глазами поплыли темные круги.

Тут же неизвестно откуда появился Шарик. Но спасти нас не успел, немецкий солдат разрядил в него свой автомат.

— Живой? — спрашивал Вовка. — Вставай…

Заливаясь горькими слезами не столько от боли, сколько от беспомощности и невозможности защититься, мы, крадучись, кустарником пробирались к своему дому.

— Родненькие вы мои! — бросилась навстречу нам мама. — Как я перепугалась за вас! Стреляли где-то совсем рядом.

Мы стояли, низко опустив головы, и молчали. Но мама заметила, что вернулись мы из леса с пустыми руками. Не было с нами и любимого нашего Шарика…

— Хватит всхлипывать, — успокаивала она. — Главное, что вы целехонькими остались.

...Над нашей тихой лесной деревушкой нависла черная, вражеская туча. Всех тревожил один вопрос: как долго это продлится?