"Никто правду не любит". В Бобруйске государство судится с Навоевой за право воспитывать ее детей

Источник материала:

В Бобруйске начался суд по делу об отобрании детей у матери-одиночки Анастасии Навоевой и лишении отца малышей Геннадия Горленко родительских прав. Чиновники считают, что, отобрав детей у матери, они защитят 7-летнего Ивана и 4-летнюю Ульяну. Родители пытаются доказать, что добросовестно исполняли свои обязанности, а доводы отдела образования основаны на лжи и фальшивых документах.

Иск в суд подал отдел образования, спорта и туризма администрации Ленинского района Бобруйска. Оснований для отобрания детей и лишения родительских прав несколько, считают чиновники.

Во-первых, это постановление комиссии по делам несовершеннолетних администрации Ленинского района от 7 мая 2015 года о признании Ульяны и Ивана Горленко нуждающимися в государственной защите. В документе указано, что власти работали над нормализацией обстановки в семье, однако это не привело к положительному результату. Во-вторых, это заключение врачебно-консультационной комиссии от 10 июля 2015 года о том, якобы у Навоевой имеется заболевание, из-за которого она не может выполнять свои родительские обязанности. В-третьих, по мнению чиновников, Горленко не имеет возможности в полной мере заниматься воспитанием несовершеннолетних детей.

Социальный педагог: «Мать отказывалась от детей, отец всегда ими интересовался»

Со стороны истца в суде выступала социальный педагог Татьяна Тимошенко. По ее словам, семья Навоевой попала в поле зрения органов опеки в 2011 году после информации из милиции. «Было сообщение о том, что возбуждено уголовное дело по ст. 205 ч. 3 (Кража, совершенная в крупном размере. — TUT.BY). В материалах дела [Анастасия проходила по нему как одна из подозреваемых, но признана виновной в итоге не была] была информация, что Навоева на 8 месяце беременности пила пиво в компании неизвестных мужчин с 1 по 5 мая 2011 года, оставив сына без попечения, — сказала Тимошенко. — Это сообщение мы приняли к сведению, сообщили в детский сад, где семью признали находящей в социально опасном положении».

Родившуюся позже Ульяну также поставили на учет в СОП автоматически. Тимошенко уверяет, что с семьей работали сотрудники отдела образования, и, когда ситуация нормализовалась, семью сняли с учета — это произошло в конце 2011 года. Однако 27 мая 2012 года в отдел образования из больницы пришла информация о том, что к ним попала Ульяна.

По словам Тимошенко, из акта следует, что дочь была оставлена дома без присмотра, мать отсутствовала несколько дней, ее местонахождение было неизвестно. Чиновница говорит, что Анастасия вела аморальный образ жизни. В больнице, по словам свидетеля, ребенку «поставили диагноз: неадекватность заботы и контроля со стороны матери».

«Дальше, как я помню, мать жаловалась на низкий материальный уровень, приходила в социальный приют, отдел образования и даже писала отказ, мол, дети мне не нужны, пусть государство за ними смотрит. С Навоевой проводилась беседа, но она все-таки оставила дочь в Доме ребенка. Девочка была там ровно год. Ваню, по-моему, отец забирал — была жива еще мать Горленко. Потом мать умерла, и ребенок снова оказался у Навоевой. Он попал уже в детский сад № 27, где ему был дан статус — и есть решение администрации — оставшегося без попечения родителей. Ваню тоже поместили в Дом ребенка», — говорит Тимошенко. Документов о том, когда детей забрали из этого учреждения, женщина суду не предоставила.

Когда в 2014 году Ваня пошел в школу, «по показателям» признали, что Анастасия «не выполняет свои родительские обязанности, злоупотребляет спиртными напитками, конфликтна» — поэтому дети проживают в стрессовой ситуации.

Тимошенко заявляет, что мать не хотела забирать детей из больницы в декабре 2014 года перед Новым годом, но ее уговорили забрать хотя бы одного ребенка.

«В марте 2015 года дети по акту милиции снова были помещены в детский приют, продолжает Тимошенко. — […] Мне сказали, что в больнице у нее была драка с милицией. В общем, она забрала детей, шла с ними по городу, я так поняла. И по акту милиции видно, что она была в сильном алкогольном опьянении. 17 мая 2015 года школа и детский сад подали ходатайство о том, чтобы признать детей нуждающимися в государственной защите».

Одна против всех. В Бобруйске мать-одиночку, у которой забрали детей, судят за избиение милиционера

Кто кого бил: в Бобруйске продолжают судить мать-одиночку двоих детей за «избиение милиционера»

Недавно в отдел образования Ленинского района пришла бумага от 28 сентября 2015 года о том, что 29 июля Навоева на улице Володарского «умышленно нанесла удары руками и ногой по лицу и голове Ященко Денису Александровичу [милиционер, с которым ранее сожительствовала Анастасия], чем причинила ему телесные повреждения, повлекшие за собой кратковременное расстройство здоровья». Ее признали виновной и оштрафовали на 10 базовых величин.

«Горленко я бы не лишала родительских прав, — подчеркнула Тимошенко. — Отец всегда тянулся к детям. Он вместе с Настей не проживал, но водил детей в сад, школу, забирал их оттуда. Приносил продукты. Он беспокоится о детях, заботится о них, почти каждый день приходит в приют. Я прочла характеристики из школы, детского сада, и сложилось впечатление, что дети больше тянутся к отцу, а не к матери. Отец постоянно нам звонил, интересовался судьбой детей, спрашивал, что ему делать».

По словам соцработника, отделу образования «некуда вернуть детей»: не составлен акт обследования квартиры по улице М. Горького, где отец, по его словам, готов и хочет жить с детьми и заниматься их воспитанием. К слову, именно отец добровольно возмещает расходы государства на содержание детей в приюте, где они находятся уже более полугода. Горленко заплатил более 3,3 млн рублей. По данным отдела образования, полная сумма возмещения расходов — более 12,6 млн рублей. Судя по реакции Геннадия в зале суда, цифра эта очень его удивила.

Несмотря на все положительные характеристики, педагог-психолог социально-педагогического центра Ленинского района Бобруйска Елена Ерошевич заявила: «Мы считаем, что отец самоустранился от воспитания детей, не создал для них условия».

Тимошенко также рассказала о том, что не раз получала звонки, сообщения из школы и детского сада, где находились дети Навоевой о том, что она не платит за них. А еще одна педагог из детского соцприюта заметила, что Анастасия приходит к детям в неположенное для этого время, остается позже, чем нарушает режим, конфликтует с персоналом, может нецензурно выражаться. Женщина привела пример, когда в одно из посещений Навоева принесла детям шоколад. На просьбу работников забрать его остатки и пояснение, что нет холодильника для хранения продуктов детей, Анастасия «рвалась в холодильник персонала и чуть его не уронила». И тут же на уточняющий вопрос судьи о том, сколько времени мать в среднем проводит с детьми в приюте, педагог ответила: 30−40 минут. За 5 минут до этого она говорила, что Анастасию едва ли не каждый раз «не могут выгнать из приюта».

«Так я расплачиваюсь за то, что жила с милиционером и везде говорю правду»

Навоева в суде была очень эмоциональна. Несколько раз начинала плакать, пытаясь доказать: она просто хотела обеспечить своих детей, чтобы у них было все не хуже, чем у других. Что усердно работала, но физически не могла все успеть, поэтому обратилась за помощью к государству — она сирота, у нее больше никого нет. Отцу детей после ссоры она «не хотела кланяться», пыталась быть самостоятельной. Однако чиновники неправильно трактуют ее поступки.

Отвечая на вопросы суда, Анастасия рассказала, как сложилась ее жизнь. О том, что родители ее бросили, что она видела мать лишь раз, пока воспитывалась в приютах, что жизнь там была не сахар.

По словам Навоевой, всем, кто попадал в приют, ставили диагноз «задержка психического развития», зачем — она не знает. «Мы были детьми, разве мы таким интересовались? А нам никто ничего не объяснял. Говорили, что так надо, а перед совершеннолетием этот диагноз снимут. За провинности нас отправляли в Новинки (РНПЦ Психического здоровья в Минске. — TUT.BY). Для нас это была просто больница, где мы так же ели, спали», — объясняет Анастасия.

Документы о том, что тот диагноз сняли, у нее есть. Но, видимо, этот факт не прошел незамеченным для ВКК, которая воспользовалась этим и поставила Навоевой заочно диагноз, по которому она в соответствии с законом не может воспитывать детей. Навоева утверждает, что она проходила ВКК всего однажды, и ей дали заключение — «Здорова». О том, что есть еще два заключения ВКК, она не знала.

После совершеннолетия Анастасия покинула интернат, вернулась домой. Устроилась на предприятие уборщицей, затем получила спецобразование. «Я понимала, что у уборщицы маленькая зарплата. Я хотела хорошо зарабатывать, пошла учиться. Теперь у меня 7 смежных специальностей. Я все делала для того, чтобы получить хорошую работу и хорошую зарплату», — говорит мать-одиночка.

На «Белшине» она познакомилась с Геннадием Горленко, они стали жить вместе в квартире матери Анастасии. Все было хорошо первые 3 года, потом начались ссоры. Один раз конфликт был довольно серьезным — Навоева вызвала милицию, но протоколов на Горленко не составляли. Через полгода после рождения дочери они с Геннадием разошлись.

Слова Тимошенко о том, что она, беременная Ульяной, оставляла сына одного, Анастасия отрицает. То, что ее подозревали в краже, подтверждает, но уточняет: была всего лишь подозреваемой.

Оставшись одна, Анастасия поняла, что на детское пособие двух детей воспитать невозможно, и обратилась к чиновникам за помощью, чтобы ей рассказали, как поступить. Кто-то подсказал, что раз полугодовалую Ульяну нельзя отдать в детский сад, можно написать заявление, чтобы ее поместили в Дом малютки. Иван уже ходил в сад с полутора лет — мать тогда пошла работать, как она говорит, в три смены.

Анастасия пыталась не потерять деньги и вернуть детей, но понимала, что не может получить все сразу чисто физически — не позволял график работы. Геннадий подтвердил: найти на «Белшине» работу в одну смену женщине очень сложно. Однако Настя не растерялась и пошла на прием к мэру. Он решил вопрос очень быстро, и женщина получила работу в одну смену, снова могла самостоятельно полноценно воспитывать детей. К тому времени она взяла кредиты на мебель и технику — во время одной из ссор Геннадий все разбил, пояснила Навоева.

После расставания с Геннадием Анастасия стала жить вместе с милиционером — Денисом Ященко. Однокомнатную квартиру матери стали сдавать знакомым, сами переехали в съемную двухкомнатную. «Детям ведь место нужно — а как мы вчетвером в однокомнатной жить будем? Там у них появилась своя комната. У нас еще была собака», — вспоминает женщина.

По ее словам, Ященко вносил небольшой вклад в общий бюджет, а большую часть зарплаты отдавал своей матери. За квартиру — 60 долларов — платила Настя, коммунальные платежи — тоже она. Детей также содержала мать: «Это ведь не его дети». Ее квартиру снимали знакомые, поэтому они платили немного — «договорились по-дружески». Как позже выяснилось, все 3 года, что они там жили, квартиранты не оплачивали коммуналку — отсюда большая задолженность. «Я сама виновата — поверила им, не проверяла счета», — говорит Анастасия. С помощью небезразличных людей долг удалось погасить.

Через 3 года они с Ященко разошлись. Был конфликт. Настя поясняет, что Денис специально сам первый написал заявление о том, что якобы она его избила, хотя было все наоборот: «Это он так не хотел потерять свою работу. Сейчас я с ним отношения не поддерживаю — зачем мне такая обуза? Наверное, я просто слишком много знаю, к начальству могу пойти. Вот теперь мне это боком вышло».

Около года назад Анастасия снова начала работать в 3 смены: по ее словам, платить стали меньше из-за кризиса в стране, а ей нужно было обеспечивать детей.

Задолженность за детский сад Настя объясняет тем, что ребенок был в больнице и не посещал учреждение. «У нас ведь нужно платить за месяц вперед. А почему я должна оплачивать сад, если моя дочь туда не ходила?», — говорит женщина.

В материалах дела есть данные о том, что у Анастасии были трудовые споры. Она не отрицает и рассказывает: пыталась отстаивать свои права по равной выплате зарплаты. Однажды ей отдали зарплату по частям — это не задержка и не нарушение, но в связи с этим у нее были трудности. Она пожаловалась начальнику цеха, а мастер потом сказал: была допущена ошибка.

В характеристике на Навоеву с «Белшины» написали, что она подожгла цех, однако Настя настаивает: этого не было, а написать можно что угодно, тем более что никакого расследования, вызова пожарных или милиции не было: «Я письмо об этом получила, когда уже в СИЗО сидела, и была в шоке».

— Почему у вас везде конфликты возникают? — спросила гособвинитель.

— Потому что я правду доказываю, а у нас нигде правду не любят, — говорит Анастасия. Она ударяется в слезы, говорит громко. — Раньше, когда я в отдел образования приходила, у них никаких вопросов не возникало. Но я одна, мне трудно, хотя понимаю, что я — мать, я должна сама своих детей воспитывать. Когда я пришла к ним (в отдел образования. — TUT.BY) за помощью, они на меня как звери ополчились. Мамочки, которые пьют, безработные, у которых долги, дети в приюте, — те нормальные? И меня такой же сделать хотят. Завели уголовное дело — двух мужчин побила! Милиционеров! Да не била я никого.

Отец детей Геннадий Горленко пояснил суду, что давно говорил отделу образования: хочу и готов забрать детей на воспитание. Они решили иначе, сказали, что он самоустранился. На вопрос прокурора о том, какие действия отец предпринял для того, чтобы забрать детей, Геннадий отвечал путанно, но настаивал: спрашивал об этом в отделе образования, ему ничего не сказали. Кроме того, он не получал официальное уведомление ни о том, что дети поставлены на учет как находящиеся в социально опасном положении, ни о том, что их забрали в приют. О своем праве пожаловаться на чиновников и получить бесплатную консультацию Горленко не знал.

В судебном заседании объявили перерыв. Борьба государства с одиночкой за маленьких Ваню и Ульяну продолжится в скором времени

Теги: Минск