Мать женщины, которую будут судить из-за гибели ребенка после домашних родов: "Дочь не виновата"

Источник материала:

История о том, что 17 февраля в Витебске после домашних родов умерла девочка, имеет резонанс уже полгода. Но до сих пор СМИ озвучивали только позицию следствия, экспертов и медиков. Что думают о произошедшем сама роженица — 31-летняя Ольга, а также ее родственники, было неизвестно. TUT.BY встретился с матерью молодой женщины и узнал, что же произошло в тот трагический вечер в их квартире. С начала мая Ольга, которую обвиняют в причинении смерти по неосторожности, находится в СИЗО. Ожидается, что судебный процесс по этому делу начнется в конце августа.

— Расскажите, пожалуйста, о семье своей дочери.

— Это благополучная и обеспеченная семья. Зятю Олегу 36 лет. Он уроженец Санкт-Петербурга, работает директором частной строительной компании в Москве. Ольге — 31 год. У нее два высших образования, в Беларуси она получила диплом по специальности «финансы и кредит», в Москве — по «клинической психологии».

Пара поженилась 3 года назад. Жили супруги в Санкт-Петербурге. У дочери двойное гражданство — и белорусское, и российское. Ольга всегда очень заботилась о своем здоровье. В Санкт-Петербурге в 2014—2015 годах она прошла годичные курсы по вынашиванию здорового ребенка и домашних родов. Сейчас в Москве, Питере это приветствуется.

— То есть домашние роды — это сейчас модно?

— Нет, так нельзя сказать. Но есть люди, которые считают, что роды — это естественный процесс. И первые роды, а они были у Ольги именно домашними, прошли без всяких осложнений. Дочь и зять подготовили для этого спальню, все необходимые принадлежности. Схватки начались вечером. Родила Ольга утром, в 6 часов. Вокруг нее была тихая спокойная домашняя обстановка. Рядом находился любимый человек. Олег был готов принять ребенка — он также прошел курсы.

Через несколько часов мне через интернет прислали фото внучки. Сейчас Настеньке два годика. И мы все очень довольны этим ребенком. Девочка родилась совершенно здоровой и никогда ничем не болела, она очень развита. Практика домашних родов показала, что это нормально.

— Ольга специально приехала рожать второго ребенка в Витебск? Или она у вас просто гостила?

— Вскоре после рождения Насти дочь и зять решились на второго ребенка. Он тоже был желанным, и ничто не предвещало беды.

Ко мне в Витебск Ольга приехала прошлой осенью, уже на приличном сроке беременности. Ее муж много работал, часто ездил в командировки, и дочке стало тяжело одной справляться с Настей, которой на тот момент было полтора годика. Такое решение — что до родов и после них Ольге лучше пожить у меня — молодые супруги приняли сообща. Я нахожусь на пенсии, поэтому во всем помогала Ольге. Олег приезжал на выходные и праздники.

В Витебске дочка сразу же стала на учет в поликлинику, прошла все обследования. Никаких отклонений в ее здоровье врачи не нашли. Единственное, у нее был низкий гемоглобин. Но это ее давняя проблема. Поэтому дочка часто ездила на отдых, ей помогало только море. Они с мужем были на Шри-Ланке, Кипре, в Египте. Планировали полететь на Бали.

В связи с низким гемоглобином врачи направляли Ольгу на лечение в стационар. Она отказывалась. Но не потому, что, как сейчас пишут, она «не доверяла врачам», а потому, что кормила грудью Настю. (Кстати, она делала это вплоть до своего ареста). Кроме того, внучка ни с кем, кроме матери, не оставалась. К тому же, несмотря на анемию, Ольга себя нормально чувствовала. У нее был рацион, богатый продуктами, повышающими концентрацию гемоглобина в крови. Ольга уже изучила свой организм и знала, что медикаменты ей в этой ситуации не помогают.

— Ольга писала отказ от госпитализации?

— Да. Она делала это, чтобы снять с врачей ответственность. А потом врачи использовали это против нее.

— Вторую дочку Ольга тоже хотела родить дома? Как вы смотрели на это ее решение?

— Если первые роды были действительно домашними, то со вторыми все получилось совсем по-другому. Это были срочные роды, практически выкидыш. А следственные органы уцепились только вот за это понятие: «домашние роды».

В разговоре с врачами Ольга говорила, что предпочитает домашние роды. Но при этом она не исключала, что пойдет в роддом. В разговорах со мной заявляла то же самое. То есть 17 февраля у дочки не было еще окончательного решения: где рожать. Я у нее спросила: «Оля, как ты себе представляешь домашние роды? Тут, в квартире, маленькая Настя». Дочка ответила: «Если мы с мужем точно решим, что это будут домашние роды, то вы с Настей временно уедете».

При этом для себя я решила: если дочь решит рожать дома и у нее будут частые схватки, то я все равно вызову скорую. Хотели бы этого дочь и зять или нет, но так было бы. Но получилось все совсем не так. Мы предполагаем, а Бог располагает…

— Что произошло в вашей квартире вечером 17 февраля?

— В понедельник, 13 февраля, Ольга прошла УЗИ, скрининг. Все было хорошо, ребенок развивался нормально. 17 февраля, в пятницу, ее обследовал гинеколог. И сказал: «Уже раскрывается шейка матки. Передаем ваши документы в роддом. Ждем вас там в воскресенье-понедельник».

Ольга пришла домой веселая, самочувствие у нее было прекрасное. Позвонила мужу, попросила его приехать в Витебск в воскресенье.

А тогда, в пятницу, мы с дочкой и внучкой пошли в баню. У Ольги была традиция — с первой недели жизни Насти, каждую пятницу, купать ее в бане. Но в тот раз она сама в парилку уже не заходила, ребенка там парила я.

Потом приехали на такси домой. Было часов пять вечера. Поели, попили чай. Я смотрела за внучкой. А Оля занялась уборкой и стиркой. Стала развешивать белье на сушилку и вдруг, от резкой боли, схватилась за живот. Потом пошла в спальню, закрыла за собой дверь. Внучка начала стучать туда и плакать. Я забрала Настю и унесла в другую комнату, там находился мой сын. Минут через десять Оля громко зовет меня: «Мама!». Я бегу к ней, смотрю — а она уже держит на руках ребенка. Он был синюшного цвета и совсем не кричал. И дочка, и младенец были перепачканы меконием (первые фекалии новорожденного. — Прим. TUT.BY).

Оля кричит: «Мама, вызывай скорую!». У меня отнялись и руки, и ноги: мне показалось, что ребенок неживой. Набираю скорую: «Срочно приезжайте, у нас родился мертвый ребенок». Дочка — мне: «Он не мертвый, у него асфиксия». Я повторяю то же самое в трубку. Оля в это время держит на руках малышку.

В ожидании медиков Оля пошла в ванну — отмыть себя и ребенка от мекония. Проходит 10 минут — скорой нет. Я опять звоню: «Ребенок подает признаки жизни, срочно приезжайте!». Прошло еще 20 минут, и наконец скорая приехала. Мои звонки подтверждает детализация разговоров, предоставленная сотовым оператором.

В квартиру зашли две женщины-медика. Оля в этот момент стояла в ванной с ребенком.

Медики вызвали реанимобиль. Оля попросила их реанимировать ребенка. Они достали кислородную маску для взрослого, подержали ее над ребенком, убрали. Потом обрезали ребенку своим инструментом пуповину. Минут через 20 приехал реанимобиль. В какой-то момент одна из женщин со скорой взяла малышку на руки и говорит: «Вот умничка, дыши, дыши!». Оля оделась, завернула девочку в пеленку — и бегом в машину.

Ребенка доставили в роддом в 20.28. А его смерть зафиксировали в 21.40 в городской клинической больнице скорой медицинской помощи.

Примерно через час, после того как уехала скорая, к нам прибыл наряд милиции. Сотрудники делали фото, опросили нас, забрали пеленки, на которых дочка рожала…

Думаю, что если бы скорая доставила ребенка в больницу быстрее, возможно, он был бы жив. Мы живем на улице Мясникова — это максимум в 2 минутах езды от улицы Космонавтов, где находится станция скорой и неотложной медпомощи. И примерно в 5 км от нас городская клиническая больница скорой медпомощи.

— Как развивались события дальше?

— Ночью мне позвонила начмед и сообщила, что Ольга отказывается от медпомощи. Ей хотели сделать переливание крови. Однако дочь сказала, что ей его делать нельзя, может быть смертельный исход.

Ночью Ольга приехала домой. На скорой ее — женщину, только что родившую и потерявшую ребенка — не доставили, а такси ей пришлось ждать долго. Состояние у нее было тяжелейшее. Она плакала, была совсем потерянная. На следующий день утром приехал зять. Он тоже был в шоке. Олег пошел в больницу и сказал, что будет проводить в России независимую экспертизу причины смерти ребенка.

Уголовное дело в отношении Ольги возбудили через 2 недели — 2 марта.

Подписку о невыезде с дочки не взяли. Со следователем была договоренность, что если Ольга ему нужна, она тут же приезжает в Витебск. И так было два раза.

В Москве дочь прошла медобследование. Уровень гемоглобина у нее упал катастрофически — до 6,20 г/дл при норме не ниже 11 г/дл. В таком состоянии здоровья ее и «закрыли» в СИЗО.

— Простите за вопрос, а что было с телом новорожденной девочки?

— В апреле дочь с внучкой Настей приехали на лето ко мне в Витебск. Оля сходила и сделала через суд два свидетельства — о рождении и смерти ребенка. А тело девочки все это время находилось на экспертизе.

5 мая дочь пошла к следователю. Сказала, что хочет наконец похоронить ребенка. И ей дали такое разрешение. Мы уже сделали гробик, договорились с крематорием в Минске, что привезем ребенка к ним в субботу, 6 мая.

Но в этот день, в 7 часов утра, когда мы готовились к похоронам, за Олей приехал наряд милиции. А в два часа мы узнали, что ее арестовали.

Ребенка хоронила я, зять в это время смотрел за Настей.

Я потом писала ходатайства в прокуратуру и Следственный комитет — и в республиканские, и в местные структуры этих ведомств, с просьбой изменить меру пресечения в отношении дочери. Но ее оставили прежней.

— Каково положение Ольги сейчас?

— За 3 месяца нам разрешили два свидания с Ольгой. Один раз ее видела я, один раз — зять. Гемоглобин еще хуже… Возможно, у нее серьезное заболевание, раз такое малокровие. И не исключено, что пока она под арестом, мы упустили время, когда ее можно было вылечить.

Я не знаю: кому и зачем это надо?! Домашние роды не являются преступлением, женщина имеет право выбрать, где ей рожать. Мы, родные для Ольги люди, конечно, — не суд. Он и решит: кто прав, кто виноват. Но пока все выглядит как издевательство над моей девочкой.

Ольга пережила серьезнейшую травму. А сейчас живет в условиях СИЗО. Боюсь, что дочь, пройдя это все, больше не подарит мне внуков.

Если бы это действительно были домашние роды, я бы, может, ее винила. Ведь что такое домашние роды? Это музыка, цветы на столе, рядом муж, все необходимое для роженицы. Но здесь все происходило совсем по-другому, и происходило на моих глазах. Роды были преждевременными, такую ситуацию никто не может предвидеть: люди рожают в поездах, самолетах, в магазин выходят — и там могут родить, в конце концов. Поэтому я уверена, что Ольга ни в чем совершенно не виновата.

Теги: Витебск, Минск