"Казакевич - одинокий мальчик, но я не хочу его защищать". Сегодня годовщина трагедии в ТЦ "Европа"

Источник материала:

Субботний вечер 8 октября 2016 года изменил жизнь многих минчан. Пока одни посетители торгового центра пили кофе, а другие говорили по телефону, в «Европу» с бензопилой и топором зашел подросток и напал на людей. 42-летняя Елена Александронец погибла на месте, еще несколько человек проходили по уголовному делу в качестве потерпевших. Спустя год после трагедии TUT.BY поговорил с мужем погибшей Александром Александронцем, который не пропустил ни одного судебного заседания по делу Владислава Казакевича.

«Он хотел быть белорусским Брейвиком», — охарактеризовал в суде Влада Казакевича муж погибшей Елены.

Вызывающее поведение, отсутствие раскаяния — так вел себя во время процесса молодой человек. В момент страшной трагедии ему было всего 17 лет, суд приговорил парня к максимальному возможному наказанию для несовершеннолетнего — 15 годам лишения свободы.

Родители Влада Казакевича не раз заявляли, что их сын болен, нуждается в медицинском лечении и винили врачей в неправильном назначении препаратов. Потерпевшие считали: эти слова попытка снять полную ответственность с сына за содеянное. Сейчас Казакевич отбывает наказание в колонии, а потерпевшие учатся жить по-новому, понимая, их жизнь прежней уже не будет.

Елена и Александр Александронец прожили вместе 22 года, воспитывали дочку Алесю. В тот день Александр привез жену на работу (женщина устроилась на испытательный срок продавцом — Прим.TUT.BY), за несколько секунд до гибели Елены супруги созванивались, обсуждали, что приготовить на ужин. После на похоронах Александр признается:

— Смотрел на нее в зеркало — жена села в машине сзади с правой стороны. Везу, любуюсь, говорю: «Девочка моя, ты у меня такая красивая, такая замечательная»…

Во время суда Александр, полковник внутренних войск МВД, внешне был спокойным, внимательно следил за процессом, в перерывах обнимал дочку. И только близкие знали, как непросто дался ему этот год, как тяжело было на душе. В интервью TUT.BY мужчина рассказал, почему считает убийцу своей жены одиноким человеком, почему в случившемся видит вину родителей Казакевича и не боится ли его дочка Алеся появляться в общественных местах.

«Время немного лечит»

— Александр, как ваша семья пережила этот год? Кто поддерживал вас и дочку после гибели Елены?

— Знаете, есть такое понятие «своя стая». Кого-то мы подпускаем к себе, других — нет. Моя стая состояла из близких людей, кто был рядом всегда, и кто остался в сложный момент: мама, родная сестра, дочка и родные Елены. Мы постоянно общаемся и тем самым поддерживаем друг друга. Как только дочка Алеся заводит разговор о маме, я всегда рядом, иногда сдерживаю ее порывы, когда она начинает говорить: «А вот с мамой было так, с тобой по-другому». Тогда начинаем вспоминать разные моменты из жизни, а вообще, мы очень дружно живем.

Время немного лечит, невозможно каждый день и ежеминутно вспоминать трагедию, сейчас я более философски ко всему отношусь, понимаю, жить нужно дальше. Что уже поделаешь? Так уж сложилась наша жизнь, и дочка это понимает тоже. Хотя мы с вами сейчас говорим, и мне тяжело… Я уверен, все равно встречусь с женой. Наверное, уже в другой жизни.

— Вы единственный из всех потрепевших, кто присутствовал на каждом судебном заседании. Какой момент был для вас самым эмоциональным?

— Было тяжело, когда прокурор стал доставать из коробок вещественные доказательства и показывать личные вещи жены, орудие убийства. Мне стало не по себе, когда еще раз увидел одежду, в которой Лена была в тот день. Но пережил этот момент, пережил…

— Вы Казакевича впервые увидели в суде?

— Вживую — да, а на фотографиях видел еще до судебного разбирательства.

— Что вы испытали: гнев, злость?

— Признаюсь, если бы мне дали пистолет с заряженными патронами и предоставили выбор, я бы без сожаления выпустил в него пару пуль. Но прекрасно понимаю, так делать нельзя.

— Не раз звучало мнение, что суд стоило закрыть от посторонних глаз. Слова Казакевича можно было расценить как безумство и некоторые стали сомневаться в его психическом здоровье. У вас какое сложилось впечатление?

— Суд доказал, что на момент совершения преступления он был вменяемым. Была подана апелляция, Верховный суд оставил приговор без изменений. Казакевич все спланировал заранее, для храбрости выпил водки, купил специальную одежду, бензопилу, надел наушники, врубил громко музыку, чтобы ничего не отвлекало от цели, и пошел убивать. Это все составляющие вменяемости человека. Он же не спонтанно и не в состоянии аффекта убил человека. Понимаете, признаки шизофрении могут быть у многих, но при этом нельзя говорить, что они все потенциальные убийцы и всех срочно нужно лечить.

С этим парнем случилось то, что случилось. Его родители, несмотря на доводы психологов, психиатров, которые его лечили, оставили сына. Мальчику нужно было получать высшее образование, поступать в университет, а как это можно сделать, если он стоит на учете у психиатра? Никак. Его сняли с учета, он становится студентом вуза, но при этом остается недолеченным, недосмотренным, неуслышанным ребенком. Что происходит дальше? Мало всего произошедшего, так родители считают, что при нескольких попытках самоубийства их сын самодостаточный человек и может жить самостоятельно. У меня такая ситуация не укладывается в голове.

«Этот мальчик не нашел понимания у близких и пошел уничтожать людей»

— Во время допроса родителей Казакевича в суде стало известно про отношения в семье.

— Действительно, их слова натолкнули на мысль, что в семье было не глубинное воспитание ребенка, а поверхностное. Скажу так, если родители разводятся (отец и мать Казакевича были разведены. — Прим.TUT.BY), всегда страдают дети, в этой истории пострадал этот мальчик, который не нашел понимания у близких и пошел уничтожать людей. Он жил один, родители не уберегли Казакевича, а в результате не убереглась и моя жена.

Например, моя дочка живет со мной. И мы будем вместе под одной крышей, пока она не выйдет замуж, или до тех пор, пока не станет настолько самостоятельной, чтобы я, как отец, понял: ее можно отпускать во взрослую жизнь. Да, ей 21 год, у нее есть особенности, она не слышит, но как родитель, я всегда рядом.

— Эта трагедия не напугала вашу Алесю? Они не боится ходить по торговым центрам, появляться в общественных местах?

— Нет, она может с высоко поднятой головой ходить там, где необходимо. И так я советую всем делать, потому что один человек не должен управлять мыслями всех остальных.

— Александр, вы как военный человек наверняка сталкивались с таким типом людей как Казакевич.

— Конечно, и они должны находиться под постоянным контролем близких, медиков, командиров, если мы говорим про армию и если такие люди все-таки попадают туда по недосмотру. Не так давно в России солдат в состоянии аффекта при выполнении учебных стрельб разрядил обойму в сослуживцев и сбежал. Это говорит о том, что солдат был недосмотрен со стороны командиров. Есть определенные механизмы воздействия на людей, которые попадали в трудную жизненную ситуацию и не смогли адаптироваться: оказать психологическую или психиатрическую помощь и человек выравнивается. Это небезнадежные люди, но с ними нужно работать.

— После трагедии в ТЦ «Европа» пришлось задуматься, насколько мы защищены, если жизнь может закончиться в одну секунду, когда вышел за покупками.

— После смерти Лены я стал к этим вещам относиться иначе — это судьба. Кому-то предначертано дожить до 95 лет, кому-то — нет. Как сказала одна актриса: «Старость — это великое счастье». Посмотрите, что случилось в Лас-Вегасе (во время концерта было убито 59 человек, более 500 ранены. — Прим.TUT.BY). В чем виновны эти люди? Конечно, нужно принимать определенные меры, чтобы избежать подобных трагедий, но у нас все прописано, все регламентировано, и законы есть, и правовые акты. Вопрос в другом: как они исполняются? Например, Казакевича сняли с учета. Почему тогда медики пошли на поводу у родителей и не вникли в ситуацию? Насколько медики вообще проявляют принципиальность? Не думаю, что легко снять человека с психиатрического учета, недостаточно только слов родных, наверняка же к этому решению должны прилагаться документы, результаты тестирования. Не думаю, что в тот момент Влад был в том состоянии, чтобы пройти этот тест.

«Он совершил то, что не прощается»

— Во время суда Казакевич заявлял: никакого сожаления нет. Он переживает лишь за то, что мало жертв.

— Это игра на публику и способ привлечь к себе внимание. Казакевич — одинокий мальчик. Я этими словами почти начинаю его защищать, но не хочу. Он совершил то, что не прощается. В суде стало понятно: он даже не осознает трагичности событий. Бог ему судья.

— Вам не страшно, что спустя 14 лет он выйдет на свободу.

— Мне — нет. Где были гарантии того, что 64-летний пенсионер из Лас-Вегаса не начнет стрелять по людям? Где гарантии того, что определенные люди не будут совершать взрывы или террористические акты? Мы не можем заранее предугадать все ситуации, в которых можем оказаться. Человек может просто идти по улице и его собьет машина. Важно только одно — наше внутреннее самоощущение, боимся мы или нет. Тем более, я нигде не видел статистику по вторичным убийствам среди людей, которые ранее совершили такие страшные преступления. Думаю, когда Казакевич выйдет на свободу, правоохранительные органы сразу возьмут его на контроль.

— После вынесения приговора семья Казакевича связывалась с вами?

— Мама Влада написала моей дочке, просила прощение, но какой смысл?

— По приговору суда осужденный должен выплатить моральную компенсацию. Вы тогда сомневались, что эти иски Казакевич когда-нибудь погасит. Вашей семье выплатили хоть какую-то чаcть?

— Нет. Если родители смогли оставить сына, предложили ему все условия для самостоятельной жизни (трехкомнатную квартиру, деньги, оплатили учебу в вузе), разве они считают себя виновными в том, что он совершил? Нет. Судя по их словам, они считают сына взрослым человеком, который сам несет ответственность за все происходящее. Раз совершил преступление — плати сам. А разве он будет платить? Конечно, нет. Суммы, назначенные судом, справедливы, но для этого молодого человека неисполнимы (Компенсация Александру — 45 тысяч рублей, его дочке — 55 тысяч — Прим. TUT.BY).

— Александр, как ваша семья проведет 8 октября?

— Уедем в деревню, где провела детство Лена. Утром с ее родителями сходим в церковь, пообщаемся с теми людьми, которые нас поддерживали, посидим за столом и помянем Лену, а на следующий день посетим ее могилу.