"Мыслей о побеге и суициде не было". Суд допрашивает военных медиков по делу Коржича

Источник материала:

После обеда Минский областной суд продолжил рассматривать уголовное дело о гибели рядового. По ходатайству потерпевшей стороны на процесс вызваны военные медики, которые наблюдали Александра Коржича в последние дни его жизни.

Показания дает подполковник, внештатный врач-психиатр Павел Зарецкий. К нему Александра Коржича привезли на прием 18 сентября, они беседовали 40 минут.

«Карточка Коржича у меня была неделю». Суд допрашивает прапорщика по громкому делу

Светлана Коржич спрашивает, почему руководитель следственной группы указал, что у ее сына было психическое расстройство — «саматофорная медитативная дисфункция».

— Ко мне привезли Коржича, основные жалобы были на боли в сердце. Девушки, с которой недавно расстался, нет, мыслей о побеге нет, суицидальных мыслей нет, голосов не слышит, — зачитывает в суде свои записи свидетель Павел Зарецкий. — Я выставил диагноз «психически здоров», ему была рекомендована работа с психологом в части и обследование у кардиолога.

Работу с психологом Зарецкий рекомендовал лишь потому, что с первого раза пациент может не раскрыть душу психиатру, о чем-то умолчать.

— Коржич хотел продолжить службу в армию и был удивлен, почему его привезли к психиатру. 20 сентября его отвезли к вышестоящему психиатру, хотя я таких рекомендаций не давал, — добавляет Зарецкий.

— Как вы считаете, чья это вина, что Сашу возили по комиссиям, показывали, а потом, — обращается к психиатру Светлана Коржич.

— Это вопрос не в моей компетенции, — отвечает свидетель Павел Зарецкий.

По его словам, диагноз «саматофорная медитативная дисфункция» — это собирательное понятие и его ставят тогда, когда «не знают, что поставить». Диагноз мог быть рабочий и требовал дополнительных обследований.

— Суицид — это спонтанное действие? — уточняет у психиатра адвокат потерпевшей стороны.

— Возможен аффект, — говорит Зарецкий.

И снова в суде звучит вопрос: может ли человек свести счеты с жизнью, совершая перед этим длительные действия. Имеется ввиду, что по версии следствия, рядовой Коржич сперва растегнул китель, снял майку, застегнул китель, связал шнурки, надел на голову майку и повесился в подвале без освещения.

— Если человек прибывает в аффективном состоянии, он не будет совершать длительные действия, — уверенно отвечает Павел Зарецкий.

— А саматофорная медитативная дисфункция может стать причиной суицида? — спрашивает один из защитников.

— Нет, не может, — говорит Зарецкий.

Далее в суде появилась фельдшер медпункта воинской части в Печах Дарья Ходасевич. 26 сентября 2017 года она занималась выпиской Коржича, после которой он пропал на семь дней, а нашли тело солдата в подвале медроты 3 октября.

Обычно фельдшер медпункта звонит дневальному, докладывает, за солдатом отправляют представителя роты, и он забирает солдата.

— Это однотипные действия, на автомате. Знаю, что точно звонила в роту, а дозвонилась или нет, не помню, — говорит в суде фельдшер Дарья Ходасевич.

В четверг, выступая в суде, свидетель Александр Кудра, которого 26 сентября выписывали из медроты рассказал, что в тот день не работал телефон. Фельдшер звонила в роту, но не дозвонилась.

— Телефон у нас точно работал, может, у них нет, — отмечает Ходасевич.

— Как вел себя Коржич? — спрашивает прокурор Юрий Шерснев.

— Не могу сказать, проходит большой поток людей. В мои обязанности не входит следить за военнослужащими. Я провела Коржича по журналу как выписного, — рассказывает Дарья Ходасевич.

Александр Коржич ожидал, пока его заберут, в коридоре. Пришел кто-то за рядовым или нет, фельдшер не знает, она отлучалась в столовую и не исключает, что Коржича мог забрать сержант.

— В мои обязанности не входит его передавать, за ним должны были прийти. Через медпункт может пройти 100 человек, а я одна, — отвечает Ходасевич.

Как говорит фельдшер, сейчас правила выписки изменились: когда солдата забирают из медпункта, за него расписываются в отдельном журнале.

Напомним, до обеда в суде допрашивали прапорщика Артура Вирбала. По уголовному делу о гибели рядового Александра Коржича он проходит в качестве свидетеля, по другому — обвиняемый по ч. 1, ч. 2 ст. 455 УК (Злоупотребление властью). Изначально в отношении него возбудили дело по статье «Мошенничество», затем его переквалифицировали.

В четверг, 30 августа, по ходатайству Светланы Коржич в суд вызвали психолога воинской части Наталью Петраскову. Она дважды беседовала с Александром незадолго до его гибели и пришла к выводу, что он не находился в глубокой депрессии.

— У рядового были выявлены рассеянность, нарушение сна, отсутствие аппетита, — рассказывала Наталья Петраскова.

По словам специалиста, они беседовали на личные темы, про неуставные отношения рядовой ничего не говорил, жаловался на боли в груди, отмечал, что его не так лечат. Тем не менее психолог предложила Коржичу съездить на прием к психиатру. Солдата принимала психиатр военного госпиталя Нина Бубенчик и поставила диагноз «здоров». На просьбу прокомментировать способ самоубийства Александра Коржича медик высказала личное мнение, которое озвучивала в СК.

— Я сказала, что слишком усложненный суицид. По словам следователя, Коржич расстегнул китель, снял майку, застегнул китель, завязал шнурки и надел на голову майку. Для того чтобы повеситься, слишком много действий, — говорила в суде психиатр.

В материалах уголовного дела указано: дважды в темном подвале проводился следственный эксперимент с двумя разными статистами. Вывод один — Коржич мог таким образом свести счеты с жизнью, подсвечивая помещение зажигалкой, в тот период лампочка в подвале медроты перегорела.

— Я с этим не согласна. Пусть мне продемонстрируют, как такое можно было сделать! — заявляет в суде потерпевшая Светлана Коржич, мама погибшего рядового. — И откуда у сына многочисленные следы от иголок на голове и следы на руках? Такое чувство, что они были связаны.

Напомним, тело Александра Коржича с майкой на голове и с ботинками, связанными шнурками, было найдено 3 октября 2017 года. Мама рядового почти год настаивает на версии убийства сына.

На скамье подсудимых трое сержантов: Евгений Барановский, Егор Скуратович, Антон Вяжевич. Им вменяют ч. 3 ст. 455 УК (Злоупотребление властью, повлекшее тяжкие последствия), ч. 1, 2 ст. 430 (Получение взятки), Барановскому еще и ч. 1 ст. 205 (Кража). Максимальный срок — 12 лет лишения свободы.