Я живу в Углянах. Как «сельский Мотолько» не дает пущанской деревне скучать

Источник материала:

Брестчанин Вадим Прокопчук в деревне Угляны считается «понаехавшим». Первое время заезжал в деревню по дороге на рыбалку и природные вылазки. Все ездил, смотрел, изучал. Понравилось. Купил один дом, потом второй, третий. Местные первое время отнеслись к нему насторожено, как к очередному случайному попутчику, городскому фантазеру, приехавшему возводить в глуши свой Эдем. Поцацкается, плюнет и уедет, думали они. Тут же ни магазина, ни газа, ни регулярного автобусного сообщения. Сервис на две звезды. Вадим не уехал. Наоборот, притащил за собой фотографов, экологов, орнитологов и туристов. Смотрите, мол, лепота какая. Глянул на это все местный старожил Гришка, подошел к Вадиму и выдал, как на духу: «Бэз тэбэ було тыхэ, глухэ сэло. Тылько кабаны ходылы ды вовкы вылы. А як ты появывся, то пы***ць».

В начале прошлого века в Углянах жили около 600 человек. За 100 лет деревня скукожилась до нескольких жилых домов и одной улицы без названия. Ее западный конец упирается в пущанский лес, восточный — в реку Лесная. На единственном въезде в Угляны ржавеет в тени каштана остановка, как унылое напоминание о том времени, когда местных жителей в деревне было чуть больше, чем двадцать. Современные Угляны, как Тамбов из нафталиновой песни — сюда не летят самолеты, не ездят поезда и не ходят рейсовые автобусы. Ни сегодня, ни завтра, ни вообще. Хотя есть еще мальчики, которые сюда хотят. Брестчанин Вадим Прокопчук один из них.

— Я раньше сюда приезжал просто на рыбалку на речку. Потом решили с женой купить домик в деревне. Как раз президент сказал, что нужно дорогу построить вокруг Беловежской пущи. Подумал, что нужно скорее покупать потому, что желающие набегут и ничего стоящего не останется. Приехал, посмотрел. Деревня тихая, спокойная, никто не ездит. Нашел домик. Пока его владельцы с бумагами на наследство ковырялись, я другой присмотрел. Он как раз возле реки стоял. Купил один, потом второй. Сейчас у меня в Углянах три домика. Пусть они ветхие и купил «за копейки», но место уж больно понравилось, — объяснил Вадим.

— Так ты тут, как помещик…

— Да, — улыбнулся, — меня тут так некоторые в шутку и называют.

Как в Углянах кресты появились

Главная достопримечательность Углян — это кресты на перекрестке. Место для углянцев сакральное. Здесь освящают куличи на Пасху, венчают молодоженов, мимо них даже покойников проносят по дороге на погост.

Первый крест в деревне поставили более 200 лет назад, когда в регион пришла эпидемия тифа. Испугались местные, задумались, как село защитить от напасти. Объявилась бабка-шептуха, которая сказала, есть, мол, один метод: бюджетный, надежный проверенный. Отправила мужиков в лес, сказала срубить дуб постарше, сделать из него крест шестиконечный, обойти с ним три раза село, поставить на въезде, где давным-давно капличка была, и молитву произнести. Вняли углянцы совету шептухи, и тиф их миновал. В соседних деревнях люди гибли семьями, а в Углянах ни одного болезнь не унесла.

Был и еще один случай. Давным-давно у одного зажиточного сельчанина умерла от тяжелой болезни старшая дочь. За ней — еще одна. Не помогли даже приглашенные из Варшавы лекари. Пошел мужик в лес, сделал из дуба крест и поставил на перекресток. После этого у него в семье родились три дочери и ни одну не постигла та же беда.

Деревня Угляны находится неподалеку от Беловежской пущи на берегу реки Лесная, в километре от места, где Правая Лесная встречает Левую. Человек заселил здешние места очень давно — об этом свидетельствуют многочисленные стоянки каменного и бронзового веков и курганы разных эпох в окрестностях деревни. Через Угляны когда то проходило три главных пути: Королевский (Вильно-Краков), янтарный (от берегов Балтики в государства южной Европы), и Зварницкий (соляной) — от Солотвина, что в Закарпатьи до Гродно.

— Грышка! — окрикнул Вадим мужика, который колол дрова у дома напротив крестов.

— Оу!

— Ходы-но сюды.

Григорий Кузько, или Гришка по-местному, положил топор, отер руки о видавшую виды майку Lacoste и неспешно подошел к забору. Стал у калитки, взбил кустистые брови, положил руки на забор, как орлан-белохвост, и рассказал, что помнит о крестах.

— Кресты эти давно у нас стоят, — начал Гришка, — Поляки их не трогали, немцы их не трогали. Пришли коммунисты и за кресты эти взялись. Не понравились они им. Пришли ночью, срезали и где-то в болото кинули. Люди об этом узнали, нашли кресты и на место вернули. На следующую Пасху опять собрались коммунисты их срезать. Бригадиры народ предупредили. Мужики, бабы побрали в руки камни. Только машина к селу приехала, чтобы кресты срезать, а люди в них камнями. Прогнали, короче. Потом опять срезали, а их опять возвращали. Надоело коммунистам с крестами бороться, оставили: стоят — хай стоят.

Вспоминают местные и еще один случай. Снарядили как-то богоборцы ночной рейд на кресты. Местные об этом прознали от знакомых бригадиров из колхоза. Люди нарядили женщину в белую простыню и поставили на ночь среди крестов. Коммунисты приехали, фарами посветили, заметили белый силуэт в крестах, испугались и уехали.

— Ты мни шчэ скажы, чому твий собака мае кличку Орнитолог. Я думав тыко я тут орнитолог, — поинтересовался с улыбкой Вадим у Гришки.

— Зара расскажу, — хитро улыбнулся мужик, — Пошев я в лис з собакаю. Шчэ вин малый був. Сэдыць билка на зэмли. Собака за йею. Та на ветку. Собака сила и йенчыць. З тых пир надто ж на пташок и гавкае… Зара колы воробьи залэтаюць, йон сядае, дывицца, и гавкае.

— И ты назвав його Орнитологом?

— Ага, — сощурился Гришка, давая понять, что при выборе клички для собаки свою роль невольно сыграл и Вадим.

«Вадик, надо что-то делать»

Так Угляны и жили: кресты защищали деревню, деревня — кресты. Вместе справляли свадьбы, вместе прощались с усопшими, вместе старели. Угляны стремительно уменьшались в размерах, а кресты ветшали. После того, как не стало мамы Гришки, которая присматривала за святыней, за ними и вовсе некому стало ухаживать.

— У Гришки после смерти мамы инсульт случился. Он вышел сюда ко мне, хромая, и говорит: «Вадик, надо что-то делать. Погнили кресты, попадают, ничего не останется». Я ему и говорю: «Потеплеет, мужиков соберем, что-нибудь сделаем». А вечером домой приехал, открыл Facebook, а там кто-то из друзей перепостил новость о том, что в тот же день завершался прием заявок на конкурс инициатив «Добрый сосед». Дедлайн — 00.00. Я взял ноутбук, написал наскоро проектную идею, попросил цемент, краску, пропитку, гвозди, шурупы. Текстовку записал, жена ошибки проверила, отправил в 23.59, — объяснил Вадим.

Через месяц Вадим узнал, что его заявка одобрена. На реализацию проекта выделили около 200 долларов для закупки необходимых материалов. К инициативе подключились и местные власти. Помогли ряд районных организаций. И при самом непосредственном участии руководства района в Углянах провели несколько субботников, выкопали кресты, привели в порядок и установили на металлические основания. Появился и тематический стенд.

— Как они стояли раньше, так мы их и поставили обратно. Пришла, помню, баба Оля, говорит: «Ой шо витэ тут наробылы. Воны нэ так стоялы». Я достал ноутбук, показал ей фотографии со всех сторон. Посмотрела: «Ну можэ и так», — рассказал собеседник.

Одними крестами общественная работа Вадима в Углянах не ограничилась. Со временем в деревне образовалась целая инициативная группа. В свое время они защитили археологические стоянки за селом, на которые мусор вывозили и песок брали, и добился внесения изменений в планы по мелиорации окрестностей, в которых гнездятся редкие виды птиц. В планах решить вопрос с рейсовым автобусом до Углян.

— В соседнюю деревню автобус приезжает несколько раз в день, сюда — ни одного. Тут помимо нас есть еще дачный поселок, а в соседней деревне живет бабушка 90-летняя, которая пешком в Каменец ходит. Почему не добавить Угляны в имеющийся маршрут?! Остановка тут есть. Если автобус из соседней деревни будет заезжать и к нам, разница в расписании составит 10 минут. Пустили бы один раз в будние и один раз в выходные, чтобы люди могли приехать и на дачу, и сюда, покосить траву, присмотреть за дедовским домом. Еще, наверное, напишем письмо в местное хозяйство. Потому, что какая-то фирма приехала, разобрала частично разрушенную ферму, забрала бетонные плиты и фундаментные блоки, а все остальное так и оставила. Если раньше ферма была аварийная и думали, как бы плита кому на голову не упала, так сейчас лучше не стало. Дети приезжают, лазят по руинам. Еще не дай Бог привалит кого-то. Нужно было бы это все в порядок привести.

— Ты тут, как деревенский Мотолько.

— Ай, — махнул рукой Вадим, — Просто хочу, чтоб был порядок.

«Сыдыш, як той булван, и ждэш того часу»

Кресты не единственная достопримечательность Углян. От перекрестка уходим с Вадимом в сторону старого деревянного дома.

— Смотри, — показал Вадим на хату, — В Углянах все фасады домов украшали резными фронтонами. Я их все отфотографировал. Практически ни на одном доме узоры не повторяются.

После беглого осмотра деревенских фронтонов свернули на один из участков Вадима. Здесь стоит еще одна гордость Углян — здание бывшей корчмы:

— Это одна из старейших сохранившихся изб Беловежского региона и самая длинная хата в деревне. Внутри на стене крест вырезан, а на дылях (стеновые бревна — TUT.BY) написано: сей дом освящен дня такого-то, месяца такого-то, тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года. Внутри она была полностью разделена. С одной стороны были две питейные комнаты и коридор, с другой — большая кладовая и жилые комнаты владельцев. Мужики говорят, что был даже сарай-погреб, в который лошадью с возом можно было въехать.

За старой корчмой раскинулась река Лесная, откуда неторопливо шел домой сосед Вадима Алексей. В одной руке он сжимал удочки, в другой нес полведра плотвы.

— Вон Леша, наловыв рыбы, — знакомит Вадим, — Свеженькая… А ты говоришь, зачем в Углянах жить.

— Завез бабу в лес по ягоды, а сам быстрее на речку, — улыбнулся Алексей.

— Ну шо? Волки ходят, — спросил Вадим.

— Ходят. Знаешь, вот сегодня вышел утром в огород. Солнце только встало. Вижу зверь какой-то. Рыжеватый… С хвостом, как полено заметным

— Рыжеватый, — задумался Вадим, — Значит волк. Он под крайнюю хату почти каждую ночь подходит.

Алексей понес свой улов домой, а мы вышли на реку. Вокруг тишина. В траве стрекочут кузнечики, на воде лениво покачивается привязанная к берегу крэпа. Так по-местному называется лодка-плоскодонка. Зря все-таки Гришка на Вадима напраслину наводил. Тут и с ним «тыхэ» и «глухэ».

— Больше 10 лет я тут веду мониторинг за птицами. Ведется учет за миграциями осенними и весенними. Здесь, когда Лесная разливается, образуется пойма, полностью залитая водой. Сюда идет большой поток гусей, уток, куликов, цапель. Здесь можно единовременно наблюдать 10−15 тысяч гусей. Представь, смотришь вверх, а небо все черное: одни птицы на кормежку садятся, другие — пить воду, третьи — на поле. Собственно, благодаря всяким «орнитологам-зоологам-биологам», вся река Лесная на всем своем протяжении, а также Лесная Правая и Лесная Левая, в нижнем течении, являются территорией важной для птиц (ТВП), объектом «Изумрудной сети» — территорией особого природоохранного значения в Европе, — сказал Вадим и посмотрел на небо, словно вспоминая, каково это стоять под птичьим куполом.

На участке сельского активиста есть даже вышка для наблюдения за птицами, искусственные гнездовья, кормушка и сетка для отлова. Он ее вешает, когда приезжает в Угляны. Попавшихся птиц кольцует и отпускает.

— А еще Угляны — это один из центров подвойного ткачества, — продолжает сыпать фактами Вадим будто 200-летних крестов, уникальных резных фронтонов и «птичьей Ибицы» в пойме Лесной недостаточно, — Издавна деревня славилась своими мастерицами. Местные покрывала не имеют тыльной стороны — обе одинаково красивы. Только одна — зеркальное отражение другой, и только там, где вытканный узор на чистом, два цвета переплетаются между собой, будто срастаясь…

По дороге встретили на участке рыбака Алексея еще одного угляновского старожила — деда Ивана. В Углянах он прожил почти 70 лет. Местных жителей дед Иван делит на два типа: «аборигены», которые, как он, здесь родились и провели не один десяток лет, и «мигранты-лентяи». Последние — это те, кто приезжает в деревню только на лето.

— Мурозов вуны баяцца, — посмеялся дед Иван над изнеженностью городских, — У мэнэ жинка такая ж. На зыму тыкае в Брэст, а я тут сам сыжу.

— А почему с женой не уезжаете?

— А шо у Брэсце делать? Тут дров прынэсы, попэл вынэсы, воды прынэсы, пичку натопы, йисты навары. Болиць в тэбэ спына, чи рука, чи голова, а ты мусыш идты на вулыцю, як бы шо туби нэ болыло. А у Брэсци шо? У тое акно глянув, у гэтае акно глянув, бряцнув холодыльником и на дыван спаты. Вся рубота. Сыдыш як той булван и ждэш чогосци.

Угляны not dead

Демографическая ситуация в Углянах, конечно, неутешительная. Впору девятый крест строгать, но местные в лес за дубом бежать не спешат. Не умирают, говорят, Угляны, а всего только прилегли на пущанской опушке отдохнуть после нескольких веков гомона.

Придет время, встанут Угляны, как солнце из-за горизонта, вылезут зубром из сосняка, махнут гривой, стрясут труху и появятся на старых участках новые дома, пойдут по стежкам новые улицы. А крестов сколько было, столько и будет стоять. Не может умереть деревня, один бок которой облизывает Лесная, а другой гладит пуща. Где стоят 200-летние кресты, бегают волки, гуляют олени, летают птицы, где, в конце концов, подвойное ткачество годами процветало. Такое приданое не на поминки собирают.