«Стефания с первого дня жизни была в коме». Молодая пара выясняет, почему их дочь родилась с тяжелой травмой

Источник материала:

Красивую детскую кроватку Ольга и Евгений наряжали в День влюбленных, повесили светящиеся шарики, балдахин и сделали на память счастливые фотографии. Они ждали своего первенца. Из 6-го минского роддома молодая мама вернулась домой одна. Маленькую Стефанию почти сразу после рождения ввели в кому, родителям только через восемь дней сообщили: у малышки перелом теменной кости. Шансов нет.

К этому разговору 29-летняя Ольга готовилась не один месяц, признается: рассказывать самое сокровенное и самое больное, ей тяжело, постоянно катятся слезы. Вот уже полгода она снова и снова вспоминает один и тот же день — день родов. И задает вопросы, которые пока остаются без ответа: «Что было бы, если бы стала требовать к себе внимания в роддоме, спорить с врачами? Была бы дочка здоровой, если бы сразу сделали кесарево?». И этих «если бы» очень много.

— Еще в больнице не могла поверить, что это произошло со мной. Думала, сон. Каждый раз просыпалась, хваталась за живот с мыслями: «Я же еще не рожала! Ребенок еще там». Но нет, заново приходилось все осознавать, переживать, плакать, — рассказывает Ольга. Глядя на нее, плачущую, Евгений тоже смахивает слезы. Он наливает стакан воды сперва жене, потом себе — и пара долго молчит.

Врачи не стали обнадеживать, предупредили: шансов на жизнь у маленькой Стефании нет, в любой момент из больницы может раздаться звонок, которого молодые родители боятся больше всего.

— Нам сказали, у дочки билет в один конец. Когда вижу незнакомый номер, аж трясет, сердце обрывается, — рассказывает TUT.BY Ольга. — Недавно позвонили из больницы, чтобы мне не стало плохо, сразу предупредили: «Не волнуйтесь, мы по поводу документов».

«Не знаю почему, но так доверилась врачам, что даже ничего не спросила»

Ольга и Евгений — минчане, к рождению первенца готовились с особым трепетом. Заранее купили для малышки одежду, красивую детскую кроватку. Накануне родов, в День влюбленных, украсили ее светящимися шариками, повесили балдахин и устроили фотосессию. Тогда никто не мог представить, что кроватка станет символом невероятной боли, смотреть на нее, пустую, будет невыносимо, придется вообще убрать ее из квартиры, а счастливые фотографии будущих родителей останутся где-то в архиве, который никто не захочет пересматривать.

— Вся беременность проходила очень хорошо, не было никаких проблем, отклонений, анализы были хорошие. Я наблюдалась в женской консультации, делала все УЗИ. Последнее было за неделю до родов, все было хорошо, плод был повернут, как положено, — вспоминает Ольга.

Схватки у будущей мамы начались в 9 утра 16 февраля, срок — 39 недель. Уже через два часа Ольга и Евгений приехали в 6-й роддом, к которому молодая мама относится по прописке.

— Меня сразу посмотрели на кресле, сказали, что еще рано рожать, и положили в палату: «Вы поймете, когда будет надо». А я откуда знаю? Это мои первые роды. В течение дня ко мне никто не зашел, только в 9 вечера при обходе появился врач, а около 12 ночи начались сильные схватки, меня прямо скрутило, но дотерпела до 4 утра. Сказали же ждать — вот я и ждала. Когда перевели в предродовую палату, прокололи воды, они были зеленые, — рассказывает Ольга. — Пока лежала в палате одна, меня вытошнило, пыталась кого-то позвать, на коридоре были слышны голоса, позже кто-то заглянул, переодел меня, убрал и снова ушел. Опять вытошнило. Но сил кого-то звать уже не было… Не знаю, почему, но так доверилась врачам, что даже ничего не спросила: «Почему воды зеленые? Почему тошнит? Почему я одна?» Обычно всегда и везде стараюсь отстаивать свое мнение, а здесь промолчала. Они же врачи, им виднее, а я рожаю первый раз.

«Слышала разговоры между врачами: «Тяни. Куда ты тянешь?»

По словам молодой мамы, в роддоме ей поставили капельницу, подключили ЭКГ, но сердцебиение ребенка пропадало. Врачи объясняли, скорее всего, датчик отходит. Сейчас Ольга думает, возможно, дело было не в нем, ребенку уже тогда было плохо.

— В 8 утра — схватки длились уже сутки — сил не оставалось, меня посадили на фитбол, в одной руке — капельница, другой сказали держать датчик. Говорила, что больше не могу, мне ответили: «Можешь». И снова все ушли. Схватки стали прекращаться. Вернувшись через некоторое время, врачи посовещались между собой, а потом спросили, согласна ли я на кесарево. Естественно, да. И меня пешком повели экстренно рожать, почему-то не положили на каталку. Я понимала, что-то не так, — Ольга снова замолкает, плачет, за все время разговора они ни разу не прикоснулась к стакану с водой. — Запомнила момент, как в операционной меня сильно-сильно согнули, чтобы уколоть в спину укол. Проскочила мысль: не повредит ли это ребенку? Во время беременности старалась не нагибаться, муж застегивал обувь. Кесарево делали под местным наркозом, слышала разговоры между врачами: «Тяни. Куда ты тянешь?».

Стефания родилась 17 февраля в 11.34, девочка не плакала, и, как позже сообщат родителям, ее реанимировали 20 минут.

— Мне что-то вкололи в вену, закружилась голова и я ненадолго уснула, проснулась еще в операционной. Где мой ребенок? Что с ним случилось? Позже меня перевезли в отделение реанимации, у каждого, кто заходил, спрашивала про дочку: «К вам потом придут и все расскажут, мы не знаем». Только в пять часов вечера зашел заведующий детским реанимационным отделением, спросил про прививки и сообщил: у дочки было двойное обвитие пуповины — и вокруг туловища, и вокруг шеи. Она в тяжелом состоянии, у нее гипоксия. Понимала, скорее всего, речь идет об инвалидности. Какие последствия? Врач ответил: «Рано об этом говорить, речь идет о том, выживет ребенок или нет». Доктор ушел, а я плакала.

Что с дочкой, пытался узнать и Евгений, он звонил по телефону, но подробностей не сообщали.

— Мы с братом сели на машину и поехали в роддом, к нам никто не выходил 3,5 часа. Потом появилась врач, сходу сказала, у жены маленькая плацента, поэтому ребенок в тяжелом состоянии. Я слушал ее и плакал. Больше про плаценту никто не упоминал, вообще-то она проверяется на всех УЗИ, и у жены все было хорошо, — отмечает Евгений.

«Я лежала в отделении, где мамы были с детьми. У меня просто ехала крыша!»

В восемь часов вечера Ольгу и Евгения пустили в детскую реанимацию.

— Дочка лежала в кювезе и была подключена к аппарату ИВЛ, — описывают свою первую встречу со Стефанией молодые родители. — Она не была в сознании ни минуты, ее сразу ввели в искусственную кому. Планировалось, через три дня начнут из нее выводить, но малышка не реагировала на препараты и не просыпалась.

В роддоме Ольгу каждый день пускали в реанимацию к новорожденной Стефании на час. Мама могла ее трогать, гладить за ручку, но находиться в своей палате было невыносимо.

— Я лежала в отделении, где мамы были с детьми. У меня просто ехала крыша! Поэтому настаивала на выписке, — объясняет Ольга. — На восьмой день после родов приехали наши мамы, все вместе пошли на разговор к заместителю главного врача по акушерско-гинекологической деятельности, она спрашивала: «Ты здесь оставишь своего ребеночка одного? Ты же мама». Как мне объяснить, что оставаться в роддоме было невыносимо? Я же могла приезжать к дочке из дома каждый день, к ней пускали только в определенное время. Мы постоянно задавали один и тот же вопрос: как с ребенком могло все это произойти, если во время беременности все было хорошо? Не было ни отеков, ни повышенного давления, ни плохих анализов. Так что случилось? Знаете, что мне отвечали? На меня мог кто-то чихнуть! Врач об этом говорил 25 февраля, а по документам видно — уже 18 февраля они знали, что у Стефании сломана теменная кость. При выписке из роддома 25 февраля мне диктовали заявление, а в конце прозвучало: «Напиши, что претензий к медперсоналу не имеешь». Я написала «пре», подняла глаза и спросила, почему я должна это писать. И не стала этого делать.

«Врачи все сделали правильно, только ребенок с проломленным черепом»

На следующий день после выписки Ольги из роддома молодых родителей на беседу пригласил заведующий детской реанимацией. Стефанию собиралась переводить в 3-ю детскую больницу, доктор хотел рассказать о ее состоянии здоровья, диагнозах.

— Вот тогда мы и узнали про перелом теменной кости, — тяжело вздыхают родители. — На все наши вопросы, как дочка могла получить такую травму, слышали: «Не знаем, нам такого ребенка принесли». Еще в роддоме сообщили: ребенок жить не будет, чуда ждать не стоит. Такие детки живут от 2−3 недель до 2−3 лет.

Услышав такой вердикт, Ольга закрылась в себе, не отвечала на звонки знакомых, что им рассказать? Что твой долгожданный ребенок может умереть в любую минуту? Чтобы поддержать Ольгу, к ней на время переехала жить мама, муж взял отпуск. Детскую кроватку разобрали и вывезли из квартиры, вещи малышки убрали подальше.

— Когда родила, ко мне врачи стали ходить каждый день. Я плакала и спрашивала: «Почему вы не сделали кесарево раньше?» В ответ: «Мы все сделали правильно», — машинально смахивает слезы Ольга. — Только ребенок с проломленным черепом. Обиднее всего, что все выворачивалось так, будто это я во всем виновата. То инфекция у меня была, то якобы пневмония у дочки, то на меня чихнули. Какая инфекция? Неизвестно. Нет ни одного четкого ответа на наш вопрос, только слышим: «Ну, так бывает». Ни одно УЗИ не показывало обвитие пуповины, если оно было при родах, почему не было никаких следов, синюшности? Ребенок выглядел, как обычный новорожденный. И таких «почему» у нас с мужем сотни.

«Как после этого идти рожать?»

Родители постоянно навещали маленькую Стефанию в 3-й детской больнице.

—  У нее деформирован череп, в одном месте голова провалена. Приезжаем, смотрим на нее и плачем. Медицинский персонал говорит: «Не приезжайте, это больно, вас никто не осудит». А я не могу, — Ольга достает телефон и показывают ту самую кроватку, которую они с мужем так заботливо готовили для Стефании.

В апреле Ольга и Евгений обратились в Следственный комитет, они написали заявление с просьбой привлечь врачей роддома № 6 к ответственности.

— Долго думала: идти в СК или нет. Переломный момент наступил, когда от стресса у свекрови случился инсульт, — говорит Ольга.

—  У нас уголовное дело заводится, если кто-то опубликовал клип во ВКонтакте, а тут жизнь маленького человека и ответ: «Так бывает», — возмущается Евгений.

— Для меня это первая беременность, первый ребенок и мне уже 29. Как мне после этого идти рожать в роддом? Мне страшно. Хочется, чтобы после нашего рассказа обратили внимание на отношение к роженицам, — продолжает рассказывать Ольга.

«Правовая оценка действиям врачей будет дана после окончания расследования»

— Партизанским районным отделом СК проводится проверка по данному факту. В настоящий момент она приостановлена в связи с проведением судебно-медицинской экспертизы, которая назначена для определения степени тяжести повреждений и механизмов их образования, — комментирует TUT.BY Екатерина Гарлинская, официальный представитель УСК по городу Минску. — После получения заключения эксперта и с учетом результатов ведомственной проверки, проведенной Комитетом по здравоохранению Мингорисполкома, будет назначена комиссионная судебно-медицинская экспертиза. И уже в совокупности всему будет дана правовая оценка.

— Случай разобран на уровне учреждения здравоохранения, на уровне Комитета по здравоохранению. Приводится работа Следственного комитета, правовая оценка действиям врачей будет дана после окончания расследования, — прокомментировала TUT.BY главный акушер-гинеколог комитета по здравоохранению Мингорисполкома Ирина Иконостасова.

Чем закончилась проверка, что она выявила, нам не сообщили.

— В каждом учреждении, которое имеет отношение к данному клиническому случаю, главными врачами изданы приказы, в том числе организационные, — добавила Ирина Иконостасова.

P.S. В понедельник, 5 августа, Стефания умерла в 3-й больнице.

Теги: Минск