Как Моленбек стал благодатной почвой для экстремизма

Источник материала:

В бедных городских районах Брюсселя социальная неустроенность, мелкие преступления и радикализация, по всей видимости, идут рука об руку.

Корреспондент Би-би-си Секундер Кермани решил выяснить, как алкоголь, марихуана и мелкая преступность в сочетании с обидой на бельгийское общество взрастили несколько молодых людей, ставших боевиками в Сирии и террористами в Европе.

Моленбек — район Брюсселя, полный противоречий. Находящийся в нескольких минутах ходьбы от самого сердца Европейского союза, этот самый густонаселенный район Брюсселя страдает от хронической безработицы. Здесь 40 процентов молодежи не трудоустроены.

Моленбек оказался в центре всеобщего внимания в ноябре прошлого года, когда выяснилось, что именно тут выросли Абдельхамид Абауд и трое других подозреваемых в организации парижских терактов.

Один из этих подозреваемых Салах Абдеслам на днях был арестован все в том же Моленбеке после четырех месяцев розыска.

Как ему удавалось так долго скрываться? И почему так много молодых людей из Моленбека в конечном итоге становятся джихадистами?

Компания из Моленбека

Большинство людей в Моленбеке не любят журналистов — они возмущены тем, как средства массовой информации описывают «джихадистскую столицу Европы». Но есть одна фраза, которая повторяется всякий раз, когда иностранные журналисты делают попытку услышать глас народа: «Терроризм не имеет ничего общего с исламом».

Конечно, многие из тех выходцев из Моленбека, которые присоединились к группировке «Исламское государство», не были особенно религиозны.

Салах Абдеслам и его старший брат Брахим, который совершил самоподрыв в Париже, были владельцами кафе в Моленбеке. В заведении продавался алкоголь, и оно было закрыто из-за торговли наркотиками.

Один знакомый братьев, который был завсегдатаем этого заведения, рассказал, что он регулярно видел Брахима Абдеслама за просмотром видео «Исламского государства» с бутылкой пива в одной руке и с «косяком» в другой. Он сказал, что Брахим высказывался весьма радикально, но никто не принимал его всерьез.

Другой их приятель показал мне видео с вечеринки в одном из брюссельских ночных клубов, на котором братья веселятся с девушками, выпивают и танцуют. Видео было снято в феврале 2015 года, всего за несколько месяцев до того, как они начали планировать теракты в Париже.

Братьев Абдесламов окружала целая группа людей, связанных не только общей радикальной идеологией, но и личной лояльностью, общим чувством разочарования и соучастием в мелких преступлениях. Именно эти люди сыграли ключевую роль в побеге Салаха с места совершения терактов в Париже.

Эта кампания обитала не только в Моленбеке, но и на всей территории так называемого «бедного полумесяца Брюсселя» — условного полукруга, состоящего из неблагополучных городских районов. Сюда входят Схарбек, где у Салаха было убежище, а также Лакене, где выросли некоторые из тех, кто помогал ему скрыться.

Я прочитал стенограмму допроса двух друзей Салаха Абдеслама, которым он звонил в ночь парижских терактов с просьбой о помощи.

Хамза Аттю и Мохаммед Амри рассказали полиции, что Абдеслам попросил его подвезти, так как он попал в автомобильную аварию. Аттю утверждает, что как только они приехали, Абдеслам пригрозил взорвать машину, если они не отвезут его в Брюссель.

Потом Амри переходит к описанию того, как эта троица каталась по Парижу ровно столько, «сколько нужно, чтобы выкурить косяк», прежде чем попытаться вернуться в Брюссель. По словам Аттю, они пытались проехать по более проселочным дорогам, но в конечном итоге заблудились и вернулись обратно на автостраду.

Затем по дороге обратно в Брюссель они выкурили еще три сигареты с марихуаной. За это время их останавливали на трех полицейских КПП, но каждый раз им разрешали следовать дальше.

На одном из них, по словам Аттю, полицейский спросил Амри, пьян ли он. Тот ответил утвердительно. Страж порядка пожурил Амри, мол, быть пьяным — нехорошо, но сказал, что сегодня полиции не до этого.

«Просто друзья»

Вернувшись в Брюссель, Абдеслам поменял одежду и внешний вид. По словам Аттю, Абдеслам пошел в парикмахерскую, где его побрили, подрезали волосы и изменили форму бровей.

Затем Абдеслам позвонил еще одному другу и попросил подбросить его в другой район. Несколько часов спустя все эти трое друзей Абдеслама были арестованы. Согласно мнению еще одного человека из этой компании, «все они находятся в тюрьме ни за что — только потому, что они помогли Салаху, не подумав».

Абдеслам находился в бегах еще в течение четырех месяцев до того, как его арестовали. Трудно представить себе человека, согласившегося помочь человеку, причастному к такому зверству, как нападение Париж.

Но мне кажется, Абдеслам опирался на помощь как сторонников «Исламского государства», так и небольшой группы людей, которые, не обязательно являясь экстремистами, при этом испытывали чувство личной лояльности по отношению к нему и недоверие к бельгийскому государству.

Чувство неудовлетворенности присуще многим живущим в Моленбеке. Я разговаривал на углу одной из улиц с молодым человеком мусульманского происхождения, который был обвинен в попытке поехать в Сирию.

Он то пристально на меня смотрит, то всячески избегает зрительного контакта. От него исходит какое-то чувство неуверенности.

Когда я сказал ему, что хотел бы понять, почему кто-то пошел на совершение такого преступления как парижские атаки, поначалу он ответил, что я должен поехать в Ракку [город на севере Сирии, объявленный боевиками столицей «Исламского государства» — ред.], и спросить людей там. Для него авиаудары Запада по «Исламскому государству» были ответом на этот вопрос.

Но потом он изменил точку зрения: во всем виноваты местные условия. Мой собеседник сказал, что он выступал против бельгийского правительства — против тех белых бельгийцев, которые ненавидели лиц арабского происхождения. И он повторяет снова и снова: «Тут нет никакой демократии, вы не можете выразить личное мнение так, чтобы на вас не навесили ярлык экстремиста».

Многие другие молодые люди, с которыми я разговаривал, и которые не имеют к экстремизму вообще никакого отношения, также имеют претензии к тому, как тут относятся к мусульманам. Некоторые рассказывают, что получить работу труднее, если у вас адрес в районе Моленбека.

А девушки, которые носят хиджаб, жаловались на законы о запрете хиджаба на многих местах работы.

«Не понимали, во что ввязываются»

Шейх Бассам Аячи раньше считался ведущим радикальным проповедником в Моленбеке. Священнослужитель сирийского происхождения, которому сейчас 70 лет, приехал в этот район в 1990-е годы. Некоторые обвиняют его в том, что он посеял семена радикального ислама в Моленбеке, — но он безоговорочно осуждает такие события, как нападения на Париж.

Когда начался сирийский конфликт, имам отправился на родину и сейчас он убежденный противник режима Асада и «Исламского государства». Его пытались убить, заложив бомбу в его машину. При взрыве он потерял руку, но выжил.

Общаясь с ним по скайпу, я спросил, почему так много молодых людей из Моленбека присоединилось к «Исламскому государству» — к группировке, которая, по его убеждению, «пачкает имя ислама и имя сирийской революции».

Он списывает это на отсутствие каких-либо действий против режима Асада с одной стороны и на внутренние факторы с другой стороны.

«Молодые люди из Моленбека испытывают разочарование, потому что они были изолированы бельгийским правительством. Оно никогда не пыталось дать им работу, образование, социальную помощь с целью интегрировать их в общество», — сказал он.

«Некоторые из них были правонарушителями, продавали гашиш и так далее. Со временем они оказались в тюрьме, — говорит Бассам Аячи. — В тюрьме они обнаружили, что возвращение к религии было чем-то удивительным: „Мы можем забыть о любых глупостях, которые мы совершили в нашей жизни“. Поэтому они обратились к религии, но с ненавистью к западному обществу».

Возможно, что чувство необходимости искупить прошлые грехи — это одна из причин того, почему так много выходцев из Моленбека, примкнувших к «Исламскому государству», имели криминальное прошлое.

Хотя, как сказал мне один из друзей братьев Абдесламов, «не в этом дело, у нас у всех были проблемы с полицией, но не все мы стали радикалами». Он не может объяснить причину их радикализации и цепляется за идею о том, что, возможно, они сделали это за деньги, и не понимали, во что ввязываются.

А может быть, причиной сплетения преступности и джихада является образ «крутого мачо», который ассоциируется с этими понятиями. Бывший друг одного из главных организаторов атак на Париж описал его мне, как человека, который «всегда любил драку».

Но многие из этих молодых людей попали в джихадистский мир не без посторонней помощи. В первые годы сирийского конфликта, как рассказывают руководители общин, было нормальным увидеть вербовщиков, отстраненных от работы в мечетях, которые разговаривали с группами последователей на улицах, в кафе или в учебных кругах.

Одним из наиболее успешных вербовщиков был человек по имени Халид Зеркани, который сейчас находится в бельгийской тюрьме. В его окружение входил Абдельхамид Абауд и еще один из участников атак на Париж, а также человек, который в настоящее время находится в тюрьме в Марокко из-за предполагаемых связей с парижским делом.

Согласно судебным записям, он не только проповедовал потенциальным джихадистам, но и связывал их с контрабандистами в Турции, которые помогали им попасть в Сирию. За то, что он раздавал им украденные подарки, он заработал себе прозвище «Папа Ноэль» или Санта-Клаус.

Сытые по горло

Одним из молодых людей, попавших в его круг влияния, был Йони Мейн — который в итоге отправился вместе с Абдельхамидом Абаудом в Сирию. Мать Мейна обвиняет Зеркани в радикализации своего сына.

«Он разрушил жизнь моего сына, которому было 23. Он разрушил и мою жизнь. Я не прощу его», — говорит она.

Она видела, как изменился ее сын после встречи с Зеркани: «Он обычно одевался только в фирменные вещи — Gucci, Dior, Versace. А потом он все это бросил, даже не пользовался одеколоном. Он стал носить длинные одеяния, которые носят саудовцы».

В 2013 году Йони уехал в Сирию. Когда он вернулся, его мать была в ужасе от того, что он может туда вернуться: «Я сказала полиции, что он собирается уехать, потому что его телефон продолжал звонить, даже когда он спал, постоянно беспокоил его. Я связалась с полицией еще раз, и я сказала им, что он намерен уехать. Они сказали, что он не уедет, что они что-нибудь предпримут».

Но полиция ничего не сделала. Йони уехал в Сирию в начале 2014 года и был убит несколько месяцев спустя.

Когда он и многие другие впервые уехали из Брюсселя в Сирию, сирийский конфликт был гораздо проще. Они, возможно, интерпретировали религию в фундаменталистском ключе, однако основной их целью было остановить злодеяния режима Асада.

Но большинство склонялось к «Исламскому государству», и их радикализация и нечувствительность к насилию только усилились.

Некоторые люди пытаются решить эти проблемы в Брюсселе. В тренажерном зале BBA, многие из членов которого — выходцы из Моленбека, полное смешение всех оттенков кожи, рас и религий.

Один бывший посетитель этого тренажерного зала в конечном итоге попал в Сирию, где был убит. Другой сейчас находится в тюрьме в Турции, где его обвиняют в связях с группой, устроившей нападения в Париже.

Президент клуба Мохаммед Маалим говорит, что его главная задача состоит в том, чтобы привить молодым людям чувство собственного достоинства. Многие люди, принадлежащие к третьему или четвертому поколению иммигрантов, не могут обрести себя, говорит он.

«Они едут в Марокко, где им говорят, что они бельгийцы. Тут им говорят, что они марокканцы. Они нигде не чувствуют себя дома, поэтому пытаются понять, кто они есть», - говорит Маалим.

Один из тренеров клуба утверждает, что основной причиной радикализации в Моленбеке является чувство — правдивое или ложное — отсутствия хоть какого-нибудь будущего.

«Радикализация не начинается с религиозного идеала, — говорит он. — У ребят, которых я знаю [которые уехали в Сирию] нет никакой идеологии, у них нет больших идей… Они уезжают потому, что отвергают что-то. Они сыты по горло этим обществом».