Как теракты во Франции изменили Лазурный берег

Источник материала:

Для туристов курорты Лазурного берега — рай, однако теракт в Ницце в День взятия Бастилии лишил спокойствия гостей и жителей побережья. Подробнее — в материале BBC.

«Держи меня за руку!», — прикрикивает встревоженный мужчина на свою маленькую дочь, радостно бегущую с игрушечным зайцем навстречу калейдоскопу разноцветных огней в небе над портом Фрежюса.

«Что я тебе говорил о том, что папу надо держать за руку во время фейерверка?», — он замечает, что я смотрю на него, и качает головой.

«Ну как тут не нервничать, — говорит он мне. — В такой толпе, даже когда рядом полиция, невозможно не думать об опасности…».

Смотреть салют к порту пришли достаточно людей, но всем им немного не по себе.

Мэр Фрежюса, член партии «Национальный фронт» Давид Рашлин увеличил бюджетные расходы на обеспечение безопасности после нападения в Ницце: бетонные столбы блокируют проезд транспорта в некоторые общественные места, улицы патрулируют больше полицейских, камер наружного наблюдения в городе тоже стало больше.

«На некоторых пляжах даже солдаты есть, — говорит мужчина, укладывающий своего ребенка в коляску. — Такого раньше не было, просто глазам не верю».

Ницца всего в 65 километрах от маленького городка Фрежюс, и последствия теракта 14 июля серьезно ощутимы по всему побережью.

«Впервые в жизни я буду голосовать за «Национальный фронт», — говорит мне один из местных жителей, на ступеньках ждущий своих родных после фейерверка.

«У нас уже было так много нападений, что, по-моему, „Национальный фронт“ — единственное решение, хотя, к сожалению, радикальное, — продолжает он. — Ни одна другая партия не настроена столь жестко по отношению к исламским экстремистам».

Благодаря географическому расположению регион Прованс — Альпы — Лазурный берег, смотрящий через Средиземное море на Северную Африку, стал естественным оплотом крайне правых.

Значительная часть белого населения — потомки «Пье-нуар», французских колонистов, которые вернулись во Францию в начале 1960-х годов и привезли с собой «страх перед арабами», говорит Нонна Мейер из парижского Института политических исследований (Sciences-Po).

После нападения в Ницце все больше людей стали посещать сайты «Национального фронта» и вступать в эту партию.

«Теракты, — говорит Мейер, — играют на руку такой партии, как „Национальный фронт“, и ее лидеру Марин ле Пен».

«Уже много лет она говорит, что у нас слишком много беженцев, слишком много иммигрантов, она связывает их с исламским фундаментализмом и видит в них почву для потенциальных нападений», — продолжает она.

«Поэтому сейчас она заявляет: «Правые были у власти, левые были у власти, и что они сделали? Да ничего. Приходите к нам. Пора дать шанс «Национальному фронту», — отмечает Нонна Мейер.

​В просторном офисе молодого мэра и сенатора от «Национального фронта» Давида Рашлина висит постер Джонни Холлидея, на широком столе лежит книга о нем.

Господину Рашлину удалось убедить стареющего, но все еще невероятно популярного французского рокера в июле выступить с концертом в его маленьком прибрежном городке — как минимум потому, что Холлидей давно активно поддерживает Николя Саркози, лидера правых «Республиканцев».

Мы усаживаемся в кожаные кресла, и я замечаю ему, что некоторые пляжи кажутся не столь многолюдными, как обычно в разгар лета. «Конечно, в этом сезоне у нас немного снизился туристический поток», — говорит мне Рашлин.

«Но почти 300 французов погибли всего за несколько месяцев, — продолжает он. — Естественно, к „Национальному фронту“ здесь стали проявлять намного больше интереса из-за страха перед нападениями».

«Нет, я, конечно, усилил меры безопасности во Фрежюсе, но это государство должно ввести полноценные меры — например, ужесточить политику против салафизма и закрыть радикальные мечети», — утверждает Рашлин.

«Но министр внутренних дел бездействует — он не выполняет свою работу, — говорит он. — Нам необходимо пресечь эту проблему в корне — остановить гигантский поток иммигрантов и беженцев — в этом заключается проблема».

Я напоминаю мэру, что виновные в недавних нападениях во Франции были французами.

«Французами на бумаге, — отвечает Рашлин. — Возможно, сейчас мы предлагаем гражданство тем, кто этого не заслуживает».

На скамейке перед зданием мэрии четыре мусульманские женщины наблюдают за тем, как я работаю. Они догадываются, зачем я здесь.

«Только то, что мы мусульмане, не означает, что мы не плачем с вами, не плачем с французами, — печально говорит мне пожилая дама в платке. — Люди, которые совершают эти преступления, — чудовища, они не мусульмане».

«Но знаете, дорогая, — говорит она, беря меня за руку. — Каждый должен делать все, что в его силах, чтобы жизнь продолжалась в такие времена».

Она кивает на заполненную ресторанами площадь перед нами, где маленькие дети кружатся и танцуют под музыку выступающей группы.​

​«Хорошего вам вечера», — прощается она со мной.

Солист музыкальной группы, кажется, не совсем уверен в том, что больше всего порадует его слушателей, поэтому его бросает то к хриплому французскому шансону, то к энергичной американской попсе.

У правоцентристских «Республиканцев» схожая дилемма: они пытаются сформировать привлекательную позицию, которую смогут представить на президентских выборах в следующем году.

В 2007 году сдвиг вправо и концентрация на мерах безопасности по горячим следам беспорядков 2005-го принесли Саркози победу.

Но сейчас такой ход может не сработать: голоса «Республиканцев» на фоне «Национального фронта» просто не услышат.

Мало кто любит кавер-версии больше оригинала.

«Правда, что „Национальный фронт“ пользуется здесь поддержкой, но Николя Саркози не имитирует его, у нас есть конкретные предложения», — говорит Жереми Кампофранко, возглавляющий молодежное крыло «Республиканцев» в регионе Вар.

«Безопасность — это наша общая проблема, и мы не можем просто отдать этот вопрос «Национальному фронту», — отмечает он.

В ноябре у «Республиканцев» пройдут праймериз, на которых партия выберет кандидата в президенты.

Два фаворита — экс-президент Николя Саркози и бывший премьер-министр Ален Жюппе, пользующийся популярностью не только среди правых.

Кампофранко не говорит, какого кандидата намерен поддержать, но предупреждает, что кто бы ни стал победителем, все должны будут объединиться вокруг него.

«Чтобы мы не оставили дверь открытой для крайне правых», — говорит он с усмешкой.

Прибрежные границы Фрежюса перетекают в соседний Сен-Рафаэль, откуда я сажусь в катер до Сен-Тропе — космополитичного гламурного курорта для богатых и знаменитых, где, несмотря на все, 48% жителей на местных выборах в прошлом декабре проголосовали за «Национальный фронт».

Я слышу, как семья местных жителей позади меня обсуждает политику, и поворачиваюсь.​

​Мадам Мельшиор говорит мне, что с удовольствием проголосует за Ле Пен, потому что пришло время занять жесткую позицию в отношении преступности.

«Она не сможет сделать все, что хочет — например, закрыть границы или покинуть еврозону, — говорит она, отмахиваясь. — Но когда ее выберут, она принесет нам более спокойную жизнь».

Молодежь начинает спорить.

Еще один мой собеседник признает, что впервые чувствует соблазн проголосовать за «Национальный фронт» — из-за терактов.

Его родственница хмурится. «Безопасность — сейчас самое главное, — говорит она. — Но мы не должны голосовать за президента только из этих соображений».

В Париже профессор Мейер говорит мне, что «Национальный фронт» — партия первого тура, и если, как сейчас и ожидается, Ле Пен выйдет во второй тур президентских выборов, другие партии сформируют союз и преградят ей дорогу к Елисейскому дворцу.

«Но в политике надо быть осторожным, — отмечает она. — Если посмотреть на последствия нападений, повсюду чувствуются страх и злость. А если последуют новые теракты, неизвестно, что произойдет».