Татуировщик Освенцима и его тайная любовь

Источник материала:

Лале Соколов больше 50 лет хранил страшную тайну своего прошлого. Он рассказал о том, чем ему пришлось заниматься в Освенциме, когда ему уже было 87 лет.

К тому времени Лале уже давно жил в Австралии, в пригороде Мельбурна. Книга, основанная на его рассказе, только что вышла в Британии.

Лале был татуировщиком Освенцима.

«Этот человек, татуировщик самого известного нацистского концлагеря, хранил свою тайну, потому что ошибочно думал, будто должен это скрывать», — говорит писательница Хезер Моррис.

Это она три года записывала рассказы Лале до самой его смерти в 2006 году. Из этих бесед составлена ее книга «Татуировщик Освенцима», рассказывающая о том, как он наносил номера на руки заключенных, которых не отправляли в газовые камеры.

Лале боялся, что его будут считать приспешником нацистов. Скрывая свою тайну и живя с этим тяжким грузом вины, он надеялся защитить свою семью. Только после смерти своей жены Гиты он рассказал свою историю — историю не только спасения, но и большой любви.

«Ужасы пребывания в лагере на всю жизнь вселили в него навязчивый страх, — говорит Хезер. — Три года ушло у меня на то, чтобы распутать всю эту историю. Нужно было сначала завоевать его доверие, чтобы он был готов серьезно разобраться в самом себе, чего требовали некоторые части его повествования».

Заключенный 32407

Родился Лале в 1916 году под именем Людвиг Эйзенберг в еврейской семье в Словакии.

В 26 лет, в апреле 1942 года, он попал в нацистский концлагерь Освенцим.

Когда нацисты пришли в его родной город, Лале предложил им себя в качестве разнорабочего — он надеялся, что это спасет его родных. В отличие от братьев и сестер Лале не был женат. В то время он еще не знал обо всех ужасах этого концлагеря в оккупированной немцами Польше.

Номер 32 407 он получил по прибытии в лагерь взамен своего имени. Поначалу Лале строил бараки, как и многие другие заключенные, — лагерь расширялся.

Он работал и старался не попадаться на глаза охранникам-эсэсовцам, зная их непредсказуемую жестокость.

Вскоре Лале заболел брюшным тифом. О нем заботился тот самый человек, который вытатуировал номер на его руке, это был французский ученый по фамилии Пепан.

Когда Лале выздоровел, Пепан взял его ассистентом, учил его делать татуировки и держать язык за зубами.

Однажды Пепан пропал. Лале так и не узнал, что с ним случилось.

Лале знал несколько языков: словацкий, русский, немецкий, французский, венгерский и немного польский. Это сыграло свою роль, и его сделали главным татуировщиком Освенцима — «тетувирером». Ему выдали инструменты для татуировок и справку с надписью «Политический отдел».

Теперь Лале работал на политотдел СС. К нему был приставлен офицер, наблюдавший за Лале, и это давало какую-то видимость защиты.

В своей новой должности Лале был на шаг дальше от смерти, чем другие заключенные. Он питался в здании администрации и получал дополнительный паек. Когда работы не было, он был свободен заниматься своими делами.

«Он никогда, ни на секунду не считал себя добровольным помощником нацистов», — говорит Хезер Моррис.

После войны многие считали коллаборантами заключенных, работавших на административных должностях в концлагерях.

«Он делал это, чтобы выжить. У него не было выбора, какой работой заниматься, — продолжает Моррис. — Он рассказывал, что в лагере рады любой работе, ведь это значит, что есть шанс проснуться утром живым».

Несмотря на преимущества его должности, опасность висела над Лале постоянно. Он регулярно видел Йозефа Менгеле, выбиравшего себе «пациентов» среди новоприбывших и посылавшего их к Лале, чтобы пронумеровать.

Менгеле то и дело, насвистывая, подходил к Лале и грозил: «Однажды, татуировщик, я заберу и тебя».

За два года Лале нанес номера сотням тысяч заключенных. Эти татуировки на бледных предплечьях стали одним из самых узнаваемых символов Холокоста и самого страшного концлагеря: татуировали только заключенных Освенцима и его подразделений — Биркенау и Моновица.

Их номера стали наносить на тело в 1941 году, а к 1943 все заключенные получили по татуировке-номеру.

Поначалу использовалась металлическая печать: в рану от нее втирали чернила. Этот метод был признан неэффективным, и эсэсовцы заменили его приспособлением с двумя иглами. Этот инструмент и использовал Лале.

Когда заключенные прибывали в Освенцим, их отбирали для принудительных работ, а не подошедших для физического труда отправляли на смерть.

Их брили, забирали все вещи. Сменив свою одежду на рубище, они выстраивались, чтобы получить номер-татуировку. Это была финальная часть процедуры регистрации, рассказывает доктор Петр Сеткевиц, глава исследовательского центра мемориала и музея Освенцима.

Татуировка была частью унизительной, бесчеловечной процедуры, которую испытывал на себе каждый узник лагеря.

«Во-первых, это было больно, — говорит доктор Сеткевиц. — А во-вторых, в этот момент человек понимал, что он потерял свое имя. Теперь вместо имени он должен был использовать этот номер».

Заключенная 34902

Июль 1942 года. Лале передали очередной листок бумаги, на нем пять цифр: 3 4 9 0 2.

Одно дело — наносить татуировку на руку мужчине, но сейчас он держит худую руку молодой девушки. Лале в ужасе.

Пока он даже еще не главный татуировщик лагеря. Пепан требует, чтобы он начал делать, что ему говорят. Непослушание карается смертью.

Что-то есть в этой девушке с ясными глазами.

Много лет спустя Лале скажет Хезер Моррис, что, пока он наносил номер на ее левую руку, она впечатала свой номер в его сердце.

Ее звали Гита, она была заключенной женского лагеря Биркенау. Через приставленного Лале охранника СС он передавал ей письма, а затем им удавалось тайно встречаться за ее бараком.

Он старался заботиться о ней, передавал ей свой дополнительный паек. Ему удалось добиться, чтобы ее перевели на более легкую работу. Он старался дать ей надежду.

Гита сильно сомневалась, что сможет выжить.

«Она не видела будущего, — рассказывает Хезер Моррис. — Он же глубоко внутри всегда знал, что выживет. Он выжил благодаря удаче, способности оказываться в нужном месте в нужное время и умении использовать случай, который ему выпал».

Понимая, как ему повезло, Лале помогал не только Гите. Пользуясь своим положением татуировщика, он доставал еду для своих бывших соседей по бараку, для друзей, а также для оказавшихся в концлагере семей цыган.

Он выторговывал за деньги и украшения, которые отдавали ему голодавшие заключенные, еду у жителей деревни, работавших возле лагеря.

В 1945 году, когда советские войска были уже близко, нацисты начали вывозить из Освенцима узников. Гита оказалась среди них.

Девушка, которую Лале любил, исчезла. Он знал лишь ее имя — Гита Фурманнова, но не знал, откуда она.

Позже Лале тоже покинул лагерь и вернулся домой, в город Кромпахи в Чехословакии. За дорогу он заплатил драгоценностями, которые украл у нацистов.

Его сестра Голди выжила, поэтому у семьи сохранился отчий дом. Единственное, что оставалось — выяснить, что стало с Гитой. Мог ли он надеяться, что когда-нибудь найдет ее?

В повозке, запряженной лошадью, Лале отправился в Братиславу, через которую возвращались домой многие чешские узники концлагерей. Он ждал на вокзале несколько недель, пока начальник станции не посоветовал ему поискать Гиту в Красном Кресте.

По пути в Красный Крест на дорогу прямо перед его повозкой выскочила молодая женщина. Знакомое лицо. Ясные глаза.

Гита его нашла.

Они поженились в октябре 1945 года и поменяли фамилию на Соколовых, посчитав, что она лучше подходит для жизни в социалистической Чехословакии.

Лале открыл магазин тканей, и некоторое время дела шли хорошо.

Они даже посылали за границу деньги движению за создание израильского государства. Когда власти об этом узнали, Лале попал в тюрьму, а его магазин национализировали.

В одни из выходных, когда Лале отпустили повидаться с женой, они с Гитой бежали из Чехословакии на Запад.

Сначала в Вену, затем в Париж, потом, решив бежать из Европы как можно дальше, они сели на судно, направлявшееся в Сидней.

На судне они познакомились с парой из Мельбурна и решили начать новую жизнь именно там.

Лале снова открыл магазин тканей, Гита шила платья. В 1961 году у них родился сын Гари.

Лале и Гита прожили всю оставшуюся жизнь в Мельбурне. Гита несколько раз путешествовала в Европу. Лале туда ни разу не вернулся.

Только близкие друзья знали историю их любви.

«Я познакомилась с их друзьями, и все они сразу же говорили мне: «Вы знаете, что они с Гитой встретились в Освенциме? Кто вообще влюбляется в концлагере?», — вспоминает Хезер Моррис.

Даже их сын Гари не знал всего об их страданиях в лагере. Правда полностью раскрылась только после смерти Гиты, и поделиться ей Лале решил с писательницей Хезер Моррис.

Как историю узнал мир

«Не я нашла эту историю, история нашла меня», — говорит Моррис.

Гари искал кого-нибудь, кто мог бы рассказать миру историю его отца.

Моррис не еврейка и думает, что именно поэтому Лале выбрал ее, чтобы рассказать о концлагере.

«Я сразу его об этом спросила, — объясняет Хезер Моррис. — Оказалось, для него было важно, что для меня это новая тема. Ему нужен был кто-то, может быть, наивный, кто мог бы выслушать историю и принять ее такой, как есть. А для него это — история про 18-летнюю девушку и ее глаза».

В последующие три года Хезер навещала Лале несколько раз в неделю. То, что он помнил, в основном сходилось с ее собственными изысканиями.

Помимо истории любви Лале и Гиты, книга Моррис «Татуировщик Освенцима» — еще одна глава в истории Холокоста. Но писательнице нужно было как-то перепроверить истории, рассказанные Лале, и получить их подтверждение.

Поначалу история Лале задумывалась как сценарий для кинофильма. Австралийская государственная кинокомпания Film Victoria выделила деньги на международное исследование в рамках этого проекта.

«Там были профессиональные исследователи, которые провели эту работу и обнаружили документы, удивительные документы, подтверждавшие то, что он говорил», — рассказывает Моррис.

С помощью этих документов удалось установить, что родители Лале погибли в Освенциме за месяц до того, как он там оказался. Лале умер в 2006 году, так и не узнав, что случилось с его отцом и матерью.

Также удалось найти документ с именем Лале и его номером. Документ представляет собой написанную от руки платежную ведомость политического отдела СС.

В документе не указаны конкретные должности, но команда исследователей сочла это достаточным доказательством того, что Лале действительно работал в политическом отделе концлагеря.

Седрик Геффен, президент организации памяти жертв Холокоста March of the Living Australia, был потрясен историей Лале.

«Я никогда не задумывался о том, кто наносил эти татуировки на руки заключенных, был ли это заключенный, которого принудили к этому занятию», — сказал он.

Геффен считает, что эта история поможет молодым людям, которые не пережили этот кошмар сами, ощутить связь с историей.

«Переживания, описанные Лале, знакомы каждому, кто попал в эту чудовищную ситуацию, но большинство не выжило, чтобы рассказать об этом», — говорит он.

«Это важная история, рассказывающая о человеческой стороне той роли, о которой задумываются лишь очень немногие, когда они размышляют об этом ужасном периоде, — говорит Геффен. — Кто был этот человек, которому приходилось низводить людей до номеров? Почему он это делал? Каким он был? Как сложилась его жизнь?»

«Татуировщик Освенцима» будет опубликован в Великобритании издательством Bonnier Zaffre 11 января 2018 года.

Права на все личные фотографии принадлежат Хезер Моррис и семье Соколовых.