"Лучше жить с радиацией, чем с войной": кто и зачем в Украине переезжает жить в Чернобыль

Источник материала:

После чернобыльской катастрофы 1986 года вокруг бывшего ядерного реактора осталось кольцо пустых деревень. Люди в страхе бежали от радиации. Но сегодня в заброшенные поселки на краю зоны отчуждения приезжают новые жители.

На улице теплый летний вечер. Марина Коваленко играет в мяч с дочерьми на заднем дворе своего дома.

Ирина и Алена смеются, собака в погоне за мячом распугивает кур.

За забором семейного дома темно и тихо.

В деревне Стещина, на севере Украины, много пустых домов. Заброшены библиотека и магазин. На Стещину наступает лес, из трещин на дорогах и стенах домов торчат пучки травы.

У семьи Коваленко есть соседи, но их немного, и почти всем по 70−80 лет.

Несмотря на отсутствие здесь удобств и возможностей, четыре года назад Марина и ее дочери собрали все свои вещи и переехали жить на расстояние 30 километров от чернобыльской зоны отчуждения.

Зона отчуждения

26 апреля 1986 года в Чернобыле произошла самая страшная в истории ядерная катастрофа.

В ходе испытаний систем безопасности АЭС что-то пошло не так. Начался пожар, из-за которого в течение 10 дней по региону распространялось радиационное загрязнение. Облака на тысячи километров переносили радиоактивные частицы, которые вместе с дождем выпадали по всей Европе.

Тех, кто жил недалеко от Чернобыля — примерно 116 тысяч человек, — немедленно эвакуировали. В радиусе 30 километров от взорвавшегося реактора была установлена зона отчуждения, которую позже расширили, чтобы включить больше пораженных радиацией населенных пунктов.

В течение следующих нескольких месяцев из зоны эвакуировали еще 234 тысячи человек. Почти все уезжали в спешке. У некоторых семей на сборы было всего несколько часов. Другим говорили, что они уезжают только на пару дней, но домой они так и не вернулись.

Многие из эвакуированных были крестьянами и обеспечивали себя едой сами. После переезда многих из них поселили в городских домах.

Но некоторые так и не уехали.

Сегодня жить внутри зоны отчуждения запрещено законом. Несмотря на это, там живет от 130 до 150 человек. Среди них много женщин, в возрасте 70−80 лет они продолжают работать на доставшейся им в наследство земле.

А прямо за пределами зоны отчуждения обустраивают свои дома вновь прибывшие.

Построить дом

Дом Марины отчаянно нуждается в ремонте. Половицы прогнили, чугунные радиаторы потрескались. Зимой температура здесь иногда падает до 20 градусов ниже нуля, так что это серьезная проблема.

У семьи есть простейшие удобства — газ, электричество и сигнал мобильного телефона. Туалет — во дворе. С водой проблемы: ее единственный источник — это зараженный колодец, соединенный с домом трубой. Всю воду перед употреблением нужно кипятить.

Дом в хорошем состоянии в селе стоит 3,5 тысячи долларов, однако таких почти нет. Большинство свободных домов — деревянные, бывшие владельцы продают их за несколько сотен.

У Марины, когда она приехала сюда, не было денег даже на такой. Зато местный совет предложил ей другой вариант.

В обмен на еду и жилье семья ухаживала за престарелым мужчиной, у которого была деменция. Два года назад он умер, и семья Марины унаследовала дом.

Во дворе Ирина и Алена знакомят меня с другими членами своей «семьи»: здесь несколько кур, кроликов и даже пара морских свинок.

Когда сестры не в школе (она находится в пяти километрах от дома), они помогают маме в огороде и смотрят за животными.

Единственный источник дохода семьи — государственная помощь в размере 5135 гривен в месяц (около 183 долларов). Огород очень важен для семейного бюджета, а животные — источник молока и мяса.

В поисках убежища

Марина с дочерьми приехала из Тошковки, поселка городского типа на Донбассе. Четырехлетний конфликт унес жизни десяти тысяч человек. Еще около двух миллионов оказались беженцами.

Конфликт начался в 2014 году.

После российской аннексии Крыма вооруженные сепаратисты, говорившие от имени русскоязычного населения региона, решили действовать. Вокруг Донецка и Луганска, в сердце украинской угольной промышленности, возник сепаратистский анклав.

Когда сепаратисты начали захватывать деревни и вытеснять украинские вооруженные силы из городов в регионе, дом Марины регулярно попадал под артиллерийский обстрел.

Обстрел прекращался только на несколько часов по утрам. Когда прекращался огонь, каждый пытался жить нормальной жизнью. Ирина и Алена ходили в школу, а Марина — на рынок. Но к полудню стрельба возобновлялась. Большинство ночей семья проводила, укрываясь в подвале.

Как-то раз, по пути домой из школы, Ирина и Алена внезапно попали под минометный огонь. Марина не могла до них добраться. Жизнь девочкам спасла хозяйка лавки, которая увела их с улицы и дала укрыться в своем подвале.

Тогда Марина решила, что они должны уехать с Донбасса.

По меньшей мере еще 10 семей проделали тот же долгий путь с Донбасса в заброшенные деревни на границе зоны отчуждения.

Как и Марина, большинство из них приехали сюда по совету старых друзей или соседей. Одна женщина рассказывает, что она просто набрала в строке поисковика «где дешевле всего жить на Украине?». И получила ответ — близ Чернобыля.

Опасность под землей

После катастрофы ученые постоянно измеряют уровни радиации в почве, деревьях, растениях и живых организмах в окрестностях Чернобыля, даже на территориях, которые не входят в зону отчуждения.

По словам доктора Валерия Кашпарова из Украинского научно-исследовательского института сельскохозяйственной радиологии, риска заражения воздуха больше нет. Однако в некоторых местах угрозу здоровью людей может представлять зараженная почва.

Команда Кашпарова недавно обнаружила опасный уровень радиоактивного цезия-137 в коровьем молоке, которое производилось вне зоны отчуждения. Коровы ели траву, впитавшую радиоактивный элемент из земли.

Если пить это молоко в больших количествах, можно нанести вред здоровью, в частности может развиться рак щитовидной железы.

Но эти риски связаны с конкретными местами, говорит Кашпаров. Более 30 лет его команда наносит эти места на карту области, чтобы понять, грозит ли опасность людям, живущим вокруг зоны.

На карте, показывающей распределение цезия-137 из чернобыльского ядерного реактора, Кашпаров указывает на деревню Стешина, где живет Марина и ее дочери. Он говорит, что есть выращенные там овощи или пить молоко, которое дают стещинские козы, почти безопасно. Сейчас район изучают на предмет опасной радиации в дикорастущих продуктах питания, таких как грибы или ягоды.

Марина говорит, что она думала о риске, связанном с радиацией, но ее семья бежала от гораздо более серьезной опасности — угрозы войны.

«Радиация может убивать нас медленно, но она по крайней мере не стреляет в нас и не бомбит, — говорит она. — Лучше жить с радиацией, чем с войной».

Предприниматели

Менее чем в двух часах езды от Киева, на границе зоны отчуждения, найти новые возможности в заброшенных селах пытаются не только семьи, но и бизнесмены.

Ежедневно Вадим Минзюк выгуливает свою собаку вдоль забора с колючей проволокой, за которым начинается зона отчуждения. Это его любимое место. Ему нравится слушать пение птиц и тишину леса.

«Это как жить на севере Финляндии или на Аляске, — говорит Вадим. — Здесь самая низкая плотность населения во всей Украине — только два человека на квадратный километр».

В своем родном городе Горловка, на востоке Украины, Вадим занимался бизнесом с годовым оборотом более миллиона долларов. Но когда город оказался на линии фронта под обстрелом артиллерии, его фабрики и склады были уничтожены. На месте некоторых из них остались только кратеры.

Бои за Горловку идут до сих пор.

Вадим вспоминает, как из окна видел боевиков, строивших баррикаду у его забора. Иногда две армии — украинскую и сепаратистов — разделяли всего каких-то сто метров.

Более года его семья терпела ежедневные проверки на блокпостах. Он видел трупы на обочинах дорог. Вадим стал свидетелем убийства, когда у него на глазах среди бела дня боевики вытащили из машины и застрелили мужчину.

Сначала Вадим с женой вывезли детей, а затем выехали сами. Покинув Горловку, они оставили позади все.

Несколько месяцев, пока семья жила за счет сбережений, Вадим ездил по Украине в поисках новых возможностей. И однажды получил интересный совет.

Его родственник услышал, что у Чернобыля продается дешевая недвижимость. Вадим поехал посмотреть заброшенное зернохранилище в селе Дитятки. Здание на границе с зоной отчуждения было дешевым и находилось достаточно близко от Киева (115 км), чтобы использовать его для бизнеса.

«Крыша протекала, местные сняли с нее весь металл. Я встретился с владельцем, и мы заключили соглашение по низкой цене», — вспоминает Вадим.

Он купил хранилище за 1400 долларов, а затем еще три здания всего за 240 долларов, подсоединил их к электросети и начал бизнес по переплавке металла.

«Моя стратегия была в том, чтобы делать продукт из отходов. Первый год был сложным, но в последние два года стало намного лучше», — говорит мужчина.

Вадим даже вновь взял на работу семерых бывших работников из Донбасса, предложив им жилье в хостеле, который он оборудовал в одном из домов.

«Я зарабатываю себе на жизнь и помогаю своим сотрудникам зарабатывать. В этом селе я крупнейший налогоплательщик. В конце концов, я украинец и хочу помогать своей стране», — говорит Вадим.

Он говорит, что иногда думает о радиации. Даже купил себе карманный счетчик Гейгера для измерения радиационного фона.

Но он не очень переживает.

«Уровень радиации в атмосфере здесь ниже, чем в Киеве», — говорит он с уверенностью.

«После того, что видишь на войне, радиация — это мелочи. Чудо, что мы вообще выжили», — добавляет Вадим.

Он говорит, что ему нравится здесь жить.

Здесь не просто нет войны. В этом месте какой-то особенный мир. Близкие Марины и Вадима говорят, что любят долгие прогулки в лесной тишине.

Жизнь здесь может показаться слишком простой, но ни одна из семей не хочет переезжать в большой город, несмотря на то, что там у них было бы больше друзей и возможностей. После побега из хаоса войны им нужен покой.

«Меня не волнует радиация, — говорит Марина. — Меня волнует, чтобы над головами моих детей не летали снаряды. Здесь тихо. Мы хорошо спим, и нам не надо прятаться».

Вадим говорит, что его жена Елена иногда сравнивает зону отчуждения с искалеченной войной Горловкой. Но есть одно важное отличие — здесь, на границе зоны отчуждения, она верит, что у ее семьи есть будущее.

«Я чувствую, что мы потеряли все, — говорит Вадим. — Но сейчас, когда живем здесь, жизнь меняется к лучшему».