Баскервильская собака

Источник материала:

НАУМЕНКО Алексей, "Факты"

25 лет назад увидела свет самая удачная экранизация знаменитого произведения Артура Конан Дойла

Пожалуй, одной из самых известных в кинематографе является собака, «наводящая ужас на весь Девоншир» и прославившая режиссера картины Игоря Масленникова не только в Советском Союзе, но и в «старой доброй Англии». Маргарет Тэтчер, посмотрев фильм «Собака Баскервилей», дала ему высокую оценку. А ведь известно, что англичане довольно ревниво относятся к экранизациям романов своего национального героя — писателя Артура Конан Дойла.

Но самое интересное то, что слава лучшего экранизатора произведений Конан Дойла принесла Игорю Масленникову весьма неожиданное «звание» — «баскервильская собака»...

«В романах столько вранья!..»

— Игорь Федорович, как вы заслужили такое «почетное звание»?

— Два года назад в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонили из Лондона. Мне сообщили о том, что в Москву приезжают члены клуба под названием «Баскервильские собаки» и хотят со мной встретиться.

Их было человек тридцать. Среди них — японцы, французы, немцы, англичане. Они привезли здоровенную бутыль виски и удостоверение о том, что отныне я тоже являюсь членом клуба, то есть «баскервильской собакой». Кстати, от них я узнал, как наш «Холмс» попал в свое время на Запад.

Сериал показывали во всех странах «народной демократии», в том числе и в ГДР. А поскольку телепрограммы Восточного Берлина можно было смотреть и в Западном, то они просто «свистнули» все серии прямо из эфира. Так советский «Холмс» проник в Западную Германию, а оттуда — в Лондон.

— Теперь уж вы точно можете считаться настоящим англичанином!

— Между прочим, посетить Бейкер–стрит в Лондоне мне довелось уже после работы над «Холмсом», в конце 80–х. Легендарная улица встретила меня типичными блочными пятиэтажками, интернациональными по своему внешнему виду. Дойдя до дома 221б, я увидел плохо декорированного Холмса, стоявшего у входа в музей. Экспонаты самого музея показались мне случайными. Например, скрипка была самой заурядной. У нас же все вещи были стилизованы под реального человека. Именно там, в музее на Бейкер–стрит, я понял, насколько наша «Бейкер–стрит» лучше настоящей. Я подарил музею кадр из своего фильма.

Гораздо стильнее выглядит лондонский паб под названием «Шерлок Холмс». Там собраны интересные вещи: афиши, фотографии, кадры из разных фильмов, все очень качественное. Кроме того, там готовят замечательную говядину на ребрах...

— Скажите, легко ли было найти общий язык с собакой, снимавшейся в фильме?

— Для съемок в кино собаке требуется специальная подготовка. Обычный пес, привыкший к дому или охоте, не способен сыграть роль. Мы почему–то пренебрегли этим неоспоримым правилом. За что и поплатились.

Снимать собаку оказалось адской мукой! Сначала мы решили покрасить пса фосфором, как написано у Конан Дойла. Сказали об этом кинологам, а те заявили, что мы сошли с ума: «Это же испортит собаке нюх! Ни один хозяин не разрешит красить свое животное всякой химией. Категорическое «нет!».

Позже выяснилось, что в рассказах Дойла столько вранья!.. Например, змея в «Пестрой ленте» ползает по шнуру... Не может змея ползти по шнуру! Змея может ползти только по твердому предмету, ведь она должна обо что–то опираться. И так далее. Одной из таких выдумок оказалась и собака, выкрашенная фосфором.

— Как же вы справились с этой задачей?

— Мы подумали: не снять ли нам собаку на синем фоне, как это обычно делается при комбинированных съемках? В такой же синий костюм одели и хозяина. Пес, увидев этот странный балахон и не узнав под ним хозяина, искусал его.

Мужчину увезли в больницу, а мы стали ломать голову над тем, как быть. Вдруг кто–то из комбинаторов говорит: «Давайте обклеим собаку скотч–лайтом!» Скотч–лайт — это пленка, которой обклеивают дорожные знаки, чтобы они отражались в свете автомобильных фар.

Достали скотч, обклеили собаку, отошли в сторону. Смотрим: получилось что–то странное и смешное, но никак не страшное; перед нами стояло не зловещее ночное чудовище, а участник бразильского карнавала. Содрали мы с собаки этот «наряд» и сшили из него безрукавку и намордник. Но тут вмешался оператор Володя Ильин: «Минуточку! Для того чтобы на пленке был отсвет от собаки, за моей спиной надо поставить осветительный прибор».

— Какое же животное побежит на свет?!

— Вот именно — никакое и ни за что в жизни! Съемку опять отменили. Этот кадр мы снимали шесть раз! Ставили–переставляли, крутили–перекручивали и с грехом пополам сняли–таки эту ужасную собаку!

Потом на озвучивании долго придумывали для нее голос. Пробовали рычание льва, тигра, медведя, даже скрежет автомобильных тормозов. В конце концов звукорежиссер Ася Зверева нашла чей–то рык, который подошел.

Зато со Снуппи проблем не было. Спаниелю, который играл в нашем первом фильме и по сюжету отравился пилюлей с ядом, на этот раз досталась еще более печальная роль. Мы, конечно, не позволили, чтобы Снуппи был съеден на самом деле.

Но собаки — это еще ничего! Самые ужасные животные — это куры и коровы. Надо стараться в кино обходиться без них. Но у нас не получилось. На съемочной площадке оказались два задиристых «петуха» — Ливанов и Михалков.

«Лаской и из Михалкова можно сделать послушного ягненка»

— А как Михалков попал на роль Генри Баскервиля?

— Я хотел пригласить Колю Губенко. Долго уговаривал его, но он почему–то отказался.

Когда начались съемки, у оператора Юрия Векслера случился инфаркт. Мне пришлось в срочном порядке искать ему замену. Павильонные съемки согласился провести Дмитрий Долинин, а Владимир Ильин затем снял всю натуру.

Никита Михалков в это время заканчивал картину «Родня», в котором снималась Светлана Крючкова, жена Векслера. Вот у них и родилась идея пригласить Михалкова на роль сэра Генри. Вообще–то я и Крючкову не собирался приглашать: она была беременна, вот–вот должна родить. Короче, Векслер и Крючкова меня уговорили, и я позвал Михалкова. После этого мне пришло в голову сделать сэра Генри фермером. Так появился веселый, забавный, развязный персонаж в американском стиле.

...Никита приехал ранним поездом и сразу же отправился на студию, хотя съемки должны были начаться только через 12 дней. Приехал не один, а с Александром Адабашьяном, с которым тогда дружил. И все эти 12 дней они болтались по «Ленфильму».

— Адабашьяна вы, очевидно, не ждали?

— Конечно. Поначалу я не мог понять, зачем Михалков его привез. Когда мы начали снимать, они стали что–то обсуждать между собой, шушукаться. И тут я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссеру!

Помню, явившись первый раз на съемку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать крови. По натуре он все–таки лидер и по призванию — режиссер. Раскомандовался: «Ты пойдешь сюда, ты — туда!..» Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Пришлось цыкнуть на них. И они поняли, что я из себя что–то представляю. Михалков был счастлив. Потому что, кроме того, что он лидер и режиссер, он еще и актер, а актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто–то вел и направлял, а он ни о чем не заботился — режиссер все придумает, все подскажет. И вот Никита «поплыл» в этом счастье: «Так надо, скажи? Так надо стать? Туда поглядеть?» Так что лаской и из Михалкова можно сделать послушного ягненка.

Чтобы «нейтрализовать» эту гоп–компанию, необходимо было найти Адабашьяну занятие. И тут мне пришла в голову мысль: «Пускай играет Берримора!» На эту роль я еще никого не утвердил. Так Адабашьян стал на площадке подчиненным мне человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю.

«Просыпайся, талантище!»

— Как вам удавалось противостоять «зеленому змию», во власти которого пребывали некоторые актеры?

— Михалков много пил. Группа докладывала мне, что за смену он «уговаривает» бутылку коньяка и ничего не ест. Для такого здорового организма это сущие пустяки.

А Ливанов в то время был «зашит». Нам пришлось это сделать. Перед началом съемок мы через Высоцкого попросили Марину Влади, чтобы она прислала из Парижа препарат, который у нас не выпускали. И Володя вдвоем с Олегом Далем ловили Ливанова по всей Москве, чтобы «зашить».

— Почему именно они?

— Потому что они были его друзьями и «коллегами» по этой части, а значит, авторитетами.

— А как чувствовал себя Виталий Соломин?

— Уже тогда у него частенько скакало давление. Но Виталий не унывал. В Малом драматическом театре в Москве, где он работал, в то время готовился спектакль к очередному партийному съезду. Репетиции проходили ежедневно и при железной явке. А у нас съемки тоже каждый день... Неделю Соломин провел в поезде, катаясь из Москвы в Ленинград и обратно. И ни разу за эту неделю не спал — ни дома, ни в гостинице! Подбадривал себя: каждое утро становился перед зеркалом и говорил: «Просыпайся, талантище!»

— А как вы уговаривали себя продолжать работу над сериалом?

— Виноват зритель, который не давал нам покоя: «Если уж взялись за Шерлока Холмса, то как вы можете пройти мимо такого шедевра, как «Собака Баскервилей»?» Но надо признаться, на этот раз меня не пришлось уговаривать долго. Вступили в дело «мистические» числа. До этого мы сняли два фильма — по две и три серии. Потом рассудили так: хорошо бы закончить цикл двухсерийной «Собакой», красивыми цифрами — три фильма, семь серий. Но, как вы знаете, это был еще не конец...