Женский взгляд из камеры

Источник материала:

Женский взгляд из камеры

Задержание глазами девушек из палаточного лагеря
Они прошли через страх, холод, унижения. Но ни о чем не жалеют.
Татьяна КАЛИНОВСКАЯ
Внештатный корреспондент газеты “Наша нiва” Татьяна СНИТКО в ночь перед разгоном осталась в палаточном городке на Октябрьской площади. В понедельник, 27 марта, суд ее освободил, так как Татьяна является матерью двоих несовершеннолетних детей, но назначил штраф в размере 620 тыс. BYR (чуть меньше 300 USD). Уже на следующий день после освобождения Татьяна работала в РОО “Белорусская ассоциация журналистов”, развозила передачи арестованным коллегам. Вот что она рассказывает об обстоятельствах задержания и заключения.

“После задержания меня стало колотить, потому что многих волокли за волосы, лицом об асфальт. Всех били, а у меня омоновец спросил: ”Вы девушка?". Я ответила: “А вы что, не видите?”. И он решил меня не бить. Какой-то парень взял меня за руку и начал успокаивать.

Над нами морально издевались. Говорили: “Мы едем в Куропаты, а вы знаете, что там делают?”. В камере на Окрестина мы услышали, как кто-то в коридоре скандирует лозунги. Мы их подхватили, а потом начали петь песню “Воздушный шар”. Но нас предупредили, что если будем шуметь, то в камеру пустят газ.

Таких моментов, когда становилось страшно, было очень много. Одной девушке удалось пронести с собой в камеру мобильный телефон. Ей позвонила подруга и сказала, что российское телевидение сообщает, что всех женщин и девушек отпустили. Вот тут мы пришли в настоящий ужас: что же будет с нами?..

Сегодня состояние мое уже неплохое. Переживаю за тех, кто там остался. Вчера вообще полдня плакала, хотела назад к нашим. Мне стало их так жаль. Морально очень тяжело, когда тебя отпускают, ты видишь своих родных и оставляешь тех людей, которые тебе уже тоже стали как родные".

Оксана СЕРГИЕНКО учится в школе олимпийского резерва в Гомеле. Уже сейчас у нее начались проблемы: ее не взяли на сборы и собираются исключать из училища. “Они говорят: как я могла так подставить училище? А я ответила, что при принятии решения остаться в палаточном городке меньше всего думала про училище и про то, как бы не создать ему проблемы”, — говорит девушка.

Условия содержания в изоляторе временного содержания, где Оксана провела четверо суток, она называет “чудовищными”. “Батарей просто нет, горячей воды — тоже. Холоднее, чем на улице. Я с ужасом думаю о том, что там остались люди на 10-15 суток”. Оксана заявляет, что борьбу за свободные выборы не прекратит, даже если ее отчислят из училища. “Моя спортивная карьера складывается хорошо, я была призером кадетских чемпионатов мира и Европы по пятиборью. Но не это для меня сейчас главное”, — говорит О. Сергиенко.

Евгению КУДЯНОВУ, по ее словам, при задержании схватили за шиворот и бросили головой в автозак. “Я была готова уйти с площади, когда нам предложили разойтись. Но они не дали времени разойтись, сразу стали хватать. Нас было значительно больше, чем мест в автозаках. Мы начали задыхаться. Особенно плохо было дедушке лет семидесяти пяти, который был с нами. Он потом еле вышел. Оскорбляли. Сутки я отбывала в областном изоляторе временного содержания. За четверо суток покормили два раза — пересоленным супом и прокисшей кашей. Все было холодное. В камерах холодно. Правда, один раз девушкам дали горячую воду вымыть голову. Удивлялись, зачем нам зубные щетки, которые родители смогли передать только на третий день”, — говорит она.

Студентка Алена ТАЛАПИЛА говорит, что в ночь на 24 марта люди предчувствовали разгон. По ее словам, последняя ночь в лагере прошла неспокойно. Возле лагеря постоянно появлялись провокаторы, пьяные. “Около трех часов ночи журналистов оттеснили на пятьдесят метров. Подъехали машины с ОМОНом. Ребята выстроили три кольца оцепления, внутрь посадили девушек.

Но мы понимали, что сопротивление бесполезно. Одна девушка громко сказала: “Дайте нам коридор, мы уйдем сами”. Но коридора нам не дали. Начали хватать и тянуть в автозаки. Некоторые шли сами. При задержании ребят били, а девушек, по-моему, нет. Но в автозаках начались моральные унижения. Нас обзывали “животными”, “проститутками”. Одного парня сильно избили. Потом в тюрьме он пару часов лежал на ступеньках, и никакой помощи ему не было оказано.

На Окрестина нас поставили лицом к стене, руки на стену. Так мы простояли несколько часов, пока нас оформляли. Там уже были чистые протоколы, куда просто вписывали наши фамилии. Мне повезло, меня оформили довольно быстро и отвели в камеру. Там я даже смогла немного поспать", — рассказывает А. Талапила.

Самое ужасное началось в камерах. “Там было так же холодно, как на улице. А у нас отобрали все теплые вещи, перчатки. Нары — голые доски, на них спишь и укрываешься своей одеждой. Нет горячей воды, долго не кормили. Милиционеры нам говорили: ”Если бы тут было хорошо, бомжи бы отсюда не хотели уходить".

Милиция не реагировала на просьбы сообщить родителям о том, где мы находимся, принять передачу с теплой одеждой и зубной щеткой. На суд нас повезли утром, а судили вечером. Весь день мы провели стоя, задыхаясь, семь человек в камере метр на метр, в подвальном помещении суда. На просьбу открыть двери, потому что мы задыхаемся, охрана не реагировала. В тот день нас не кормили вообще. После суда снова отвезли на Окрестина, кое-как разместились в четырехместной камере 9 человек. А в три часа ночи, когда истекли четверо суток после задержания, меня и еще нескольких девушек выпустили", — рассказала А. Талапила.

Сотрудники ИВС заявляли девушке, что она пошла в палаточный городок “ради денег”, что “происходит из неблагополучной семьи”. Сейчас она, по ее словам, “отходит” после тюрьмы. Алена очень рада, что не заболела после пребывания в ледяной камере, мытья головы холодной водой. По словам девушки, ее бывшая соседка по камере Светлана серьезно больна, но связаться с ней не удалось — ее телефон отключен.
Теги: Гомель