«Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают...»

Источник материала:

КОРБУТ Виктор

Пройдут годы, и о первом дне Великой Отечественной мы сможем читать лишь в книжках. О нем написаны сотни мемуаров, научных трудов и художественных произведений. Но самый ценный и правдивый всегда — голос живого свидетеля. А таких, увы, остались единицы. Двое из них живут в Минске. Каждый — и полковник Василий Малиев, и майор Семен Богданов — разменял девятый десяток. 65 лет назад, когда под Гродно и Белостоком прозвучали первые выстрелы, они были еще совсем молоды.

Бой за Винценту

Из двухсот начальников погранзастав довоенного Белорусского военного округа полковник Малиев уже, пожалуй, единственный остался. Июнь 1941 года стал для него испытанием на прочность. Но нынче он об этом вспоминает без горечи: сам ведь выбрал погранслужбу.

Служил сначала в Заславле на старой границе, а потом под Щучином, за Белостоком. Малиева назначили начальником погранзаставы «Глинки». В подчинение дали 42 солдата и 13 наблюдателей–артиллеристов. О последних мирных днях 1941 года ветеран вспоминает:

— 17 июня 1941–го к нам пожаловало высокое начальство — сам командующий Белорусским военным округом Павлов объезжал западные рубежи республики, проверяя укрепления на заставах. Не обошел вниманием и наши «Глинки». Интересовался, как ведут себя по ту сторону границы. Я доложил, что наблюдатели не раз замечали, как немцы подходили к ручью Винцента, осматривали брод через него. Но наш район был хорошо укреплен, сюда подвозилось оружие и оборудование со старой границы, велась маскировка объектов.

21 июня, в субботу вечером, солдаты играли на баяне, танцевали... Обычный выходной. Как всегда, был выслан групповой наряд на дежурство.

— В полчетвертого утра 22–го меня будит старший пограничного наряда Иван Евченко. Докладывает: «Группа нарушителей госграницы пересекла Винценту и режет провода связи». Я выбежал во двор: ничего не видно, только в небе слышен шум моторов. Не успел я собраться с мыслями, как ударил шквальный огонь. У здания заставы снесло крышу. Рядом загорелись конюшня, голубятник, питомник с собаками. За полчаса снаряды перепахали весь двор.

Нам удалось выбить противника за ручей. Сходили на поле боя, осмотрели убитых. У фельдфебеля нашли карту с обведенным в кружок названием нашей заставы и датой «22.VI.1941». У каждого солдата была 800–граммовая фляга с румынским ромом...

Но немцы вскоре опять пошли в наступление сразу с трех сторон. На этот раз уже треть наших солдат была ранена. В медпункте не успевали перевязывать, не хватало бинтов, стали рвать на ленты простыни. А немцы уже подбирались с тыла — из соседней деревни Ковалево, всего в четырех километрах от «Глинок». У нас к тому времени оставалось по пять патронов на человека. И мы решились выбираться. На чердаке обуглившегося здания заставы остались пулеметчик Подпригора и рядовой Костин. Мы слышали, как немцы ворвались во двор, кричали: «Хенде хох!» — и голос Подпригоры: «Пограничники не сдаются!» А затем взрыв...

Василий Гаврилович через Минск добрался до Могилева, защищал город. А спустя несколько лет пришел в него уже освободителем...

У Василия Малиева два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны I степени и 25 медалей. В 1945 году он прошел по Красной площади в Москве с Парадом Победы.

Встреча на Немане

...Семен Богданов в июне 41–го отступал в Могилев из–под Гродно. Ровесник революции, он прошел путь, чем–то похожий на дороги войны Василия Малиева. Но пограничником стал не по призванию — по призыву.

— Родом я из села Казаки Липецкой области. В октябре 1938 года пошел в армию, служить отправили в Дзержинск, есть такой городок под Горьким (теперь Нижний Новгород). Шли нормальные армейские будни, пока в сентябре 1939 года не подняли по тревоге. Долго не объясняли, куда, чего едем... Пока проводница не объявила: «Конечная станция — Минск». А оттуда нас доставили... опять в Дзержинск. Но уже белорусский, в двух шагах от старой польской границы. А когда Польша отошла, меня назначили старшиной заставы 88–го Шепетовского погранотряда — на новых рубежах. Поселились мы в большом панском доме над Бугом, недалеко от местечка Дрогичин. Но послужить здесь недолго довелось: меня послали на курсы младших офицеров в военный лагерь «Пышки» под Гродно.

Там и встретил войну. 22 июня комиссар лагеря уехал в Гродно, от него так и не дождались никаких известий. Только 23 июня на рассвете мы вступили в первый бой. Немцы пытались переправиться через реку на надувных лодках. Они, кажется, не знали, что в нашем лагере кто–то есть. Расстреляли мы их прямо на воде, но оружия у нас мало было, защищались учебными винтовками.

Кто–то сказал, что остатки 88–го отряда отходят на Могилев. 24 июня добрались до какого–то местечка, стали на окраине. Командир роты несколько человек отправил в поселок раздобыть еды. Вскоре местные жители принесли простокваши, молока, картошки, хлеба, воды. Наелись, напились и заснули.

...Немецкие разведывательные танкетки появились внезапно. Часть наших солдат бросились наутек в соседний лес, и их всех перестреляли. Командир приказал остальным лежать, и мы только благодаря этому спаслись. Когда все стихло, стали выбираться. Через темный лес и болото добрались до какого–то хутора, там и подсказали нам, как выйти на Могилев.

А в Могилеве в самом деле собирались остатки 88–го погранотряда. Здесь из него сформировали 7–й отдельный батальон контрразведки СМЕРШ Западного фронта... С ним и пошел Богданов на фронт.

После битвы под Москвой Семена Васильевича назначили командиром отдельного взвода пограничников по охране командующего и военного совета 3–го Белорусского фронта, он лично отвечал за безопасность Соколовского, Черняховского. И так до Кенигсберга. После чего вернулся в Белоруссию с боевыми орденами: двумя — Отечественной войны и тремя — Красной Звезды, двадцатью медалями.