Москва слезам не верит

Источник материала:

ТКАЧЕВ Дмитрий

В 32 года Мирослав Ромащенко ходит в самых перспективных молодых тренерах России

«Вот здесь мы проводим свои матчи. А на этих полях тренируются младшие возрасты, — как заправский экскурсовод Мирослав Ромащенко ведет меня по красавцу стадиону имени Игоря Нетто, рассказывая и показывая все прелести базы дубля московского «Спартака», в котором он нынче — главный тренер. — Если идет снег или дождь, то команда играет и тренируется на искусственном газоне. Все предусмотрено, чистая Европа...» Да, стадион действительно красивый, впечатляет. И со стилем все в порядке: аккуратный, компактный, выдержанный в красно–белых тонах. Вот только попасть на него человеку, не имеющему спартаковской «корочки», проблематично. Все визиты, в том числе и прессы, должны быть предварительно согласованы с руководством. Об этом мне, сердито сдвинув брови, сообщает устрашающего вида начальник охраны. Сразу видно, что, как говорят, не кукурузу охраняет — не зря свой хлеб ест. Правда, узнав, что журналист пожаловал к Мирославу Юрьевичу из Минска, сменил гнев на милость, улыбнулся и вымолвил: «А, ну если из Минска...»

С первого взгляда тренировка напоминает некое броуновское движение: все бегают, отрабатывают технические приемы, бьют по воротам. Однако на самом деле футболисты и тренеры не делают ни одного лишнего шага, план занятий расписан буквально по минутам. Резерв «Спартака» готовится к очередному поединку, а степень серьезности работы с подрастающим поколением наглядно демонстрирует занимаемое командой место в турнире дублеров — «спартачи» ведут отчаянную борьбу за первое место. Будто кнут, подстегивает молодежь зычный голос Ромащенко.

Он, кажется, совсем не изменился. А ведь, если подумать, сколько лет минуло со времени последнего поединка Мирослава в составе сборной Беларуси! Уж и не верится, что были времена, когда без него и представить себе было трудно нашу команду. Однако судьба, как водится, горазда на сюрпризы. Вот и Ромащенко на собственном примере испытал всю крутость ее норова. Травма перечеркнула не только его карьеру футболиста, но и направила в совершенно другое русло всю жизнь. А ведь ему на тот момент было всего–то 24...

Зато сейчас Мирослав Юрьевич, наверное, самый перспективный и многообещающий тренер российской новой волны. 16 декабря ему исполнится 33, но авторитет его довольно высок. Спартаковские дублеры никогда не отличались кротостью характера, однако же Юрьичу внимают с открытым ртом. «Артем, уже тренировка закончилась, а ты все никак не угомонишься, — этот спич адресуется надежде красно–белых — молодому форварду Фомину. — Если у тебя так много сил осталось, мяч бы лучше нашел, а то по трибунам их шпулять вы мастера». Авторитетный мужик. Как бы это и меня не заставил круги по стадиону нарезать, надо бы поаккуратнее с вопросами...

— Мирослав Юрьевич, а ты посерьезнее стал. Не то что во времена лихой молодости, когда речицкий «Ведрич» слыл едва ли не самой разгульной командой в Беларуси...

— Ха–ха, вот вспомнил. «Ведрич» уже до моего приезда гулял вовсю. А из меня какой гуляка — 20 лет всего было. Мы, приезжие, даже жили отдельно.

— У тебя вроде украинские корни. Как ты вообще оказался в Беларуси?

— Армия. На Украине возникли проблемы с учебой и на горизонте светили нерадужные перспективы — солдатские сапоги и военная часть. Искал команду, где смогут помочь со службой. В Речице урегулировали этот вопрос.

— Однако, возвращаясь к теме, в речицких околофутбольных скандалах мелькала и твоя фамилия...

— Я припоминаю только случай, когда подрался с капитаном своей же команды — Геннадием Шинкаревым. А то, что писали про какие–то загулы в общежитии, пьянки, драки — чушь это все.

— А что не поделил с капитаном–то?

— Конфликт поколений. Была группа футболистов, которые давно в команде. Они держались, как правило, обособленно. А тут приехали мы — молодая стая гордых и перспективных. А как «старики» могут реагировать, если на их места претендуют варяги? Вот и повздорили малость.

— «Дедовщиной» попахивает...

— Да нет, какая там «дедовщина»? Обыкновенная реакция людей, которые дорожат местом в команде. Ай, чего там вспоминать, давно это было. Время быстро бежит. После окончания карьеры успел уже и в детской спартаковской школе поработать, и на главные роли в дубле выдвинуться. Раньше помогал Илье Цымбаларю, потом — Сереге Родионову, а сейчас вот самостоятельно рулю.

— Переход в «Спартак» оказался ключевым в твоей жизни. Часто о нем вспоминаешь?

— Я за «Уралмаш» играл, когда летом 1996 года, приехав на очередной тур первенства России, встретился с одним из руководителей «Спартака». Состоялась встреча с Романцевым, подписал контракт...

— И сразу оказался на позиции центрального защитника, хотя раньше играл только в атаке...

— Меня Романцев видел только на позиции Онопко. Я ведь, как мне кажется, неплохо владел первой передачей. А в «Спартаке» всегда ценили центральных защитников, которые первым пасом могли «отрезать» группу игроков атаки противника. Это очень ценное качество. Да и рост у меня немаленький. Также скоростные качества всегда были неплохими. Пришлось только учиться играть в обороне. Было очень тяжело. Я никогда не уделял внимание игре в защите ни на тренировках, ни в игре. Пришлось мучиться, перестраиваться. Однако вскоре прочно занял место в основном составе. Вплоть до травмы никому не уступал свою позицию.

— Ну вот и к теме злополучной травмы подобрались...

— На протяжении долгого времени хрящ в коленном суставе деформировался. Я ощущал боль. Провел много игр на уколах. А когда и они перестали помогать, лег под нож. Спустя месяц приступил к тренировкам в общей группе. Готов был играть, потому и отправился в Минск, в сборную. В 1998-м матч с Данией. В первом тайме неудачно приземлился. И вот...

— Что почувствовал в тот момент?

— Боль. Дикую боль. Но не думал, что все так серьезно. В Москве прошел обследование. Оказалось — рецидив травмы колена. Отправился в Германию, где был срочно прооперирован.

— Это и был финиш твоей карьеры?

— В 1998–м еще сыграл две игры против миланского «Интера» в Лиге чемпионов. Провел пару матчей в первенстве России. А на сборах в Сочи, где мы готовились к встрече с мадридским «Реалом», в очередной раз почувствовал боль в колене. Вот тогда понял: приехали...

— А в сборную вызов больше не получал?

— Ни вызова не получал, ни звонков не было. Никто даже не поинтересовался моим здоровьем. Мне не нужны никакие проводы красивые, просто в тот момент хотелось, чтобы по–человечески отнеслись. Зла ни на кого не держу. А в тот момент думал только об одном — о возвращении на поле.

— Сейчас колено не беспокоит?

— А ты посмотри, я ведь даже пробежаться нормально не могу (Мирослав встает и заметно прихрамывая, пытается ускорить шаг), хромаю даже при ходьбе. И с каждым годом становится только хуже.

— Чем занимался после того, как перестал играть?

— Оперировался и лечился. Потом снова лечился и оперировался. Ездил ко всем возможным врачам. У меня была навязчивая идея, если это так можно назвать, — вернуться. В Венгрии и хрящевую ткань пересаживали, пытались нарастить ее на кость. Но, увы, ничего не помогло. Таким образом, в 2001 году я окончательно понял, что мои шансы на чудо стремятся к нулю. Пошел на поклон к Романцеву. Сказал, что больше не могу испытывать ни его терпение, ни свое.

— И как Романцев отреагировал?

— Очень сожалел. Он же видел, что я не дурака валяю, а делаю все для возвращения. Рассказать график четырех лет моей жизни? Утром просыпался и ехал на лечение. Потом — на базу в Тарасовку, где проходил еще один курс лечения. Потом — бассейн с морской водой. Затем — тренажерный зал, на пять минуток домой — и опять по кругу. Каждое утро смотрел на колено и понимал, что лучше не становится. Но я был к такому повороту судьбы готов. Поступил в Высшую школу тренеров. И с этой «корочкой» явился к тогдашнему президенту «Спартака» Червиченко. Договорились, что буду на первых порах работать с детьми, с пацанами 1988 года рождения.

— И как?

— Ужасно тяжело. Вчера эти мальчишки подавали мне мячи, а уже сегодня я их тренирую. Здрасьте, пришел дядя Мирослав Юрьевич.

— А когда пошел на повышение?

— Летом 2003–го в дубль красно–белых пришел Илья Цымбаларь, который меня и пригласил в помощники. Там ребята были посерьезнее. Психологически было нелегко: мне 29 лет, и я тренер дубля. А в команде бывшие партнеры. Не знал, как себя вести. Хотя со стороны ребят не было панибратских отношений. Дружба дружбой... А сейчас и вовсе пообвыкся.

— Насколько тесна связь между основной командой и резервной?

— Самая тесная. Федотов и Родионов бывают на каждой игре дубля. Практикуется система поощрения, когда игроков вызывают в главную команду. Футболисты основы, которые не попадают в заявку, помогают в матчах первенства дублеров. Проводятся совместные тренировки двух команд.

— Мирослав, сейчас у «Спартака» приличная «банда», дела складываются неплохо. Но 3 — 4 года тому назад на «народную команду» было жалко смотреть. А тебе было не больно?

— Я и не смотрел. С командой действительно что–то странное творилось. Мне приходилось бывать на стадионе, когда мои пацаны подавали мячи. Старался на поле не смотреть. Стану где–нибудь в сторонке и жду, пока матч закончится. Душа болела оттого, что больше я никогда не ступлю на этот газон в серьезных матчах.

— А как считаешь, есть шансы у «Спартака» в нынешней Лиге чемпионов?

— Безусловно. Надо просто в каждом матче показывать свой лучший футбол. И тогда все будут спрашивать: а есть ли шансы у «Баварии» или «Интера»?

— Расскажи о семье.

— С супругой Еленой познакомился еще в Могилеве. У нас двое прекрасных детишек: сыну Никите — 10 лет, дочке Диане — 5. Сын занимается футболом в спартаковской школе. Играет правого защитника. Супруга занимается детьми. Я же редко бываю свободен. Но если выпадает свободная минутка, ездим всей семьей в зоопарки, дельфинарий, парки отдыха. Ну и с друзьями встречаюсь. Их, правда, не так много.

— С братом видишься?

— Иногда созваниваемся. Был недавно у него на дне рождения. Но не спрашивай меня, почему Макс ушел из сборной. Я ничего не знаю...

Фото Дмитрия ТКАЧЕВА, "СБ".