Литературный батюшка

Источник материала:

ОТ ТЯЖЕЛОГО физического труда и непреходящего горя лицо может огрубеть, покрыться морщинами и осунуться. Но если в душе никогда не было нравственного урона от сделки с совестью, то даже после нечеловеческих испытаний лицо остается просветленным и добрым, без «аморальных» рубцов во взгляде. Такое лицо обычно у святых старцев, пророков. Такое же лицо у «белорусского Пушкина» — поэта Владимира Дубовки, прожившего 28 лет в сталинских лагерях и узнавшего предательство друзей. Сила духа, физическое здоровье от дедов-«асiлкаў», предчувствие своей литературной миссии помогли ему выжить и выйти чистым в то нечистое время, считает писатель Алесь Пашкевич, автор романа-биографии о поэте.

— БЕЛОРУССКИМ Пушкиным 25-летнего Дубовку называл Купала. В истории нашей литературы он олицетворяет особую школу. Поэт был символом молодого поколения, им зачитывались, ему подражали, не оспаривали его лидерство в первых литературных объединениях («Маладняк», «Узвышша»). Среди своих однолеток на то время он один имел диплом, где в графе «специальность» стояло: «мастак слова». Дубовка закончил Литературный институт, которым руководил Валерий Брюсов, дружил с Сергеем Есениным, Владимиром Маяковским. То есть, он знал европейскую и русскую литературные школы. И ему наиболее гармонично удалось соединить этот опыт с белорусской национальной народной стихией. Работал он в Москве, в Кремле, и занимал примечательную должность: курировал издание белорусскоязычных текстов Совнаркома. Несмотря на это до последних дней жизни оставался патриотом своего края… За что и мог быть в числе первых репрессированных. И вот почему. В 1926 году в Минске проходила научно-практическая конференция по реформе белорусского правописания. В отличие от сегодняшней реформы, о которой мало кто знает, во время белорусизации государство привлекло к участию и писателей, и языковедов, приехали даже эмигранты! К примеру, пригласили премьер-министра былой БНР В. Ластовского. Конечно, это был и «пиаровский» ход: мол, в Беларуси в национальном плане сегодня лучше, чем при царизме, но и показывать, на самом деле, было что: открыт БГУ, обучение в школах на белорусском языке, государство издает белорусские газеты… Но во время конференции среди участников было распространено откровенно антибольшевистское стихотворение, подписанное «Янка Крывiчанiн». В нем звучала боль белоруса за разрезанный Рижским договором свой край. Автором был Дубовка. Власти искали его 5 лет. Уникальная ситуация: ведь стихотворение было напечатано на пишущей машинке, которые в то время были зарегистрированы, и найти ее не составляло труда по спецотметинам. Но поиском занимались белорусские спецслужбы: откуда им было знать, что «крамола» была напечатана на машинке, которая находилась в Кремле!

Дубовку арестовывали 4 раза, и в общей сложности он провел в ссылке 28 лет. И за все это время он не сломался, не очернил ни одного своего друга. В архивах вы не найдете ни одного доноса, в то время, когда очень многие его друзья и единомышленники предали его, открыто очерняли в газетах. Ему показывали доносы его товарищей. Чтобы его добить, НКВД взял в разработку и его родного брата Язэпа, который клялся своими народными стихами перечеркнуть контрреволюционность брата.

…В 1955 году поэт был реабилитирован и приехал в Минск. На руководящих постах его друзья по «Узвышшу»: Петрусь Бровка — председатель Союза писателей, Кондрат Крапива — вице-президент АН БССР, Петро Глебка — директор Института языкознания. Дубовка был восстановлен в белорусском союзе писателей, избран в правление. Но все же уехал жить в Москву. Думаю, ему, никогда не шедшему на компромиссы с совестью, было сложно жить в одном пространстве с теми, кто это делал. Да и могила сына Альгерта, которого они с женой потеряли во время войны (мальчик подорвался на мине), была под Москвой. Его жена, кстати, шла за мужем по всем этапам.

Мне судьба Дубовки кажется по-библейски символичной. Это, по сути, Моисей национальной литературы. Он хотел вывести ее на европейский простор. Ему помешали раскрыться в полную силу, вырвав лучшие годы каторгой. Но он остался самим собой. Для кого-то — ярчайшим молодым поэтом, для кого-то мудрым длиннобородым «батюшкой». Беларуси еще предстоит открыть его личность в полной мере…

Анна КРЮЧКОВА