Сны и бред Черной речки

Источник материала:

РУБЛЕВСКАЯ Людмила, СБ

170 лет со дня дуэли Александра Сергеевича

Юбилей на грани кощунства...

Опять в изданиях всплеск «сенсационных» материалов, опять пересматриваются тысячу раз пересмотренные документы и факты... Вина Натали, интриги иностранцев, месть масонов... Пуля в животе, извлекаемая с помощью клистиров...

«Сегодня пошло любить Пушкина!», «Сегодня пошло не любить Пушкина!» — восклицает молодежь в интернетовских форумах с одинаковым пафосом.

В 1926 году Пришвин пересказывал в своем дневнике разговор с Блоком: «...но вот убили же Пушкина», — сказал я. — «Он сам в то время уже был кончен, это его собственный конец был, — сказал Блок, — жить ему было уже нечем, его и убили».

Конечно, нелепо представить Пушкина в мире Некрасова и Григоровича... Что бы он, старенький, вышедший в средние чины, но вряд ли «в богатство», замотанный семейным бытом, там делал?

Мир разделился на булгаковских Рюхиных, восклицающих с грузовика, направляющегося в психиатрическую клинику: «Но что он сделал? Я не постигаю... Что–нибудь особенное есть в этих словах. «Буря мглою...»? Не понимаю!.. Повезло, повезло! ... стрелял, стрелял в него этот белогвардеец Дантес и раздробил бедро и обеспечил бессмертие...» (Кстати, в Рюхине усматривают пародию на Маяковского, также «тыкавшего» Пушкину). И с другой стороны, прибыло полку «паркетных дам» (выражение Пушкина), запрещающих мало–мальски фамильярное прикосновение к гению. Лишь благоговейный трепет уместен! Это же «наше все»!

Отрастить ногти — этого мало

Воистину «Пушкин — наше все»... Пушкин–шоколад, Пушкин–водка, Пушкин–анекдот... Пушкин обслужит любую идею и даже ее отсутствие. В зависимости от политической моды. В фильме «Бакенбарды» он становится даже... кумиром неких неофашистов, перенявших бакенбарды, трость со свинцовым набалдашником, отчаянное бретерство... В недавнем фильме Натальи Бондарчук воплощает имперскую идею: ах, если бы не помешали их дружбе с царем–батюшкой!

Во многом можно последовать за гением. Ноготь на мизинце отрастить, найти свою Наталью Гончарову... Нельзя повторить одного: Черной речки. Усталой просьбы отчаявшегося человека поскорее стреляться... Предсмертных мук... Когда старался не кричать от нечеловеческой боли, чтобы не напугать жену, которая — причина всего — тут же, за дверью.

Затравили, гады, не поняли при жизни — вот теперь можем восхищаться. «Потым, як пойдуць у зямлю сырую, сотнi прыгожых дзяўчат i дам статуям iхнiм рукi цалуюць, быццам лягчэй ад таго касцям», — грустно писал Владимир Короткевич в стихотворении «Клуб адрынутых».

Шоу на крови

Безвременная мученическая кончина таланта — интеллектуалы слетаются на это, как ламии на вкус крови. Не случайно Пушкина и Есенина, еще одного «замученного пошлостью среды поэта», в последних российских экранизациях сыграл один артист...

Недавно умер поэт Илья Кормильцев, автор текстов к культовым песням 90-х группы «Наутилус Помпилиус». По всем программам показывали его, уже знающего свой смертельный диагноз, на постели в английском хосписе. Страшно изменившийся, небритый, может лежать только на животе, в пол–оборота, уже, наверное, не совсем адекватно на все реагирующий — невнятная речь, в которой слышится отчаянное желание жить, надежда на какие–то особые методы лечения... А ему в лицо — микрофон... Жадно ловят какие–то прозрения предсмертные... Ясно, что в таком состоянии человеку уже все равно — снимают его, нет ли... ТВ-рейтинг — все на продажу! Но нам, созерцающим, не должно быть все равно!

Наверное, умирай Пушкин сегодня, это было бы реалити–шоу... Ведь даже его предсмертные слова в воспоминаниях перевраны тысячу раз. Жуковский, которому было поручено разбираться с архивом поэта в целях не допустить к распространению крамолы, приписывает поэту предсмертные верноподданические излияния царю... Хотя Жуковский не присутствовал в момент смерти в комнате Пушкина. Тургенев признался в частном письме, что у поэта перед смертью и сил говорить–то не было. Но каждый его друг постарался, чтобы до потомков дошло, что именно ему сказал умирающий гений. Как это похоже на мифы о целых толпах «душеприказчиков» из литературной истории нашего времени. Прав, сто раз прав Сэлинджер, спрятавшийся в бункере от внимания публики. От все той же пошлости среды, которую мы виним в смерти гениев... А кто ее, пошлость, создает, извините за вопрос? Не мы ли, невыключающийся ли телевизор хотя бы из элементарной деликатности перед чужими муками, выставленными на продажу?

Главное — вовремя уйти?

Есть, конечно, те, кто согласен с прозвучавшим выше мнением Блока: каждый «укладывается» в отведенный ему срок. Исписался — ушел. Сам Блок, кстати, в эту схему «укладывается». Разумеется, нам трудно представить Максима Богдановича воспевающим победу колхозного строя и избавляющимся от «декадентского прошлого». Или Владимира Высоцкого, выступающего в кулинарном шоу Андрея Макаревича. «Ах, какой это был бы замечательный поэт, если бы вовремя умер!» — доводилось слышать в адрес неких патриархов, чьи заслуги в поэзии давно забыты.

Не дай Бог пережить свой талант... Не дай Бог перейти в эпоху, которую не понимаешь и которая не понимает тебя.

Но оправдывает ли это тех, кто укорачивал жизненный путь поэта?

«Завтра надобно будет явиться во дворец. У меня еще нет мундира. Ни за что не поеду представляться с моими товарищами камер–юнкерами, молокососами 18–летними. Царь рассердится, — да что мне делать?» — когда это было записано в дневник, до Черной речки оставалось три года.

Талант в качестве плавательного пузыря

В странной науке иерархологии есть такое понятие: «отшелушивание иерархии». То есть каждая структура (рабочий коллектив ли, все общество в целом) инстинктивным образом избавляется как от самых некомпетентных, так и сверхкомпетентных. Русский писатель Михаил Анчаров считал, что талант зря уподобляют крыльям. Птица, чтобы держаться в воздухе, должна прилагать физические усилия. Этакий Сальери с его проверенной математикой гармонией. А вот у рыбы есть плавательный пузырь. Она должна прилагать усилия, чтобы остаться внизу, в толще воды. Иначе всплывет на поверхность. Так и талант выталкивает гения из толщи его среды, из его эпохи... За что же окружающим любить его? Он — иной. Гуляка праздный, которому за что–то — слава, и все должно прощаться. Помню, как поразило меня в воспоминаниях современников о Пушкине высказывание одной светской дамы, которая только и отметила в памяти своей, как поэт чистил апельсин длинным желтым ногтем своего мизинца.

Ни счастья, ни покоя...

Максим Богданович не считался самым талантливым ребенком в семье. Отец возлагал больше надежды на его брата–математика. У Пушкина тоже имелся брат, в детстве писавший стихи куда лучше Александра, но ставший не поэтом, а гусаром. Из редакционной корзины «Нашай нiвы» стихи Богдановича, забракованные опытными редакторами, извлек молодой критик Сергей Полуян, сам вскоре покончивший с собой. А Владимира Короткевича до сих пор некоторые собратья по цеху и ровесники представляют безвольным алкоголиком и вообще несерьезной особой. Лицом к лицу лица не увидать, а зависть — чувство, согласно Юрию Олеше, знавшему в этом толк, движитель человечества. Олеша, как и Пушкин, знал еще и о том, как талант притягивает смерть: «Я не хочу быть писателем. Быть человеком искусства, художником — большое несчастье. Это проклятие. И ни богатство, ни слава, ни так называемое удовлетворение не искупают беспокойства, оторванности от обыкновенных радостей и постоянной устремленности в себя, которая обязательно приводит к мысли о смерти, к страху смерти и желанию поскорее избавиться от этого страха, — т.е. к пуле в лоб».

Вместо пули в лоб Олеша пил. А Пушкин? Пушкин (как считают некоторые исследователи)... женился. Понимая, что «едва ли мы будем счастливы, и свадьба наша, чувствую, к добру не приведет».

Гений и злодейство

Обстоятельства произошедшего на Черной речке 170 лет назад до сих пор расследуются и обсуждаются. Вплоть до версии, что Пушкина «ранил стрелок с крыши сарая». Почему дуэль была назначена в такое время, когда уже совсем стемнело (вернее, не рассвело)? Почему пуля Пушкина не причинила особого вреда Дантесу (якобы ударилась в так и не предъявленную следствию пуговицу — уж не надел ли злодей какой–нибудь тогдашний бронежилет?) И почему поэта так нелепо (даже для медицины его времени) лечили? И т.д. А ведь не было бы Черной речки, была бы какая–нибудь Вырица или Нарвская застава — для убийства подходит любое место. Или угас бы, как Блок... Вот только как Есенин — вряд ли... Даже инсценировать не стали бы, и не–Станиславский вскричал бы: «Не поверю!» И еще одно. А что если бы с Черной речки поэт уезжал не умирающей жертвой, а торжествующим палачом, пускай сто раз справедливым? Был бы он сегодня для нас тем же Пушкиным?

«Пошлость — это то, что пошло в народ», — как–то с горечью обмолвился Пушкин. Здесь под народом следует понимать публику, для которой вид чужих страданий, чужого позора — способ развлечения и приятных ощущений. Как в ресторане булгаковского «Дома Грибоедова»: а мы–то живы! Известный «пушкинист» П.Щеголев отмечает, что разговор о семейном деле Пушкина в кругах его современников шел беспрерывно. Сегодня мы бы еще созерцали фотографии папарацци и кадры светской хроники. Единственно, теперь в поисках сенсаций охотятся не за поэтами, а за артистами.

Берег Черной речки или пролет гостиницы «Москва», куда упал Янка Купала, ялтинская могила Максима Богдановича, в которой, еще неизвестно, его ли прах перезахоронен, безымянные могилы, появившиеся в Куропатах в год столетия со дня смерти Пушкина, — разве мало таких знаковых мест, одно знание о коих — лучшая прививка от пошлости «света»? Вот и этот трагический «юбилей» пускай заставит не в очередной раз посмаковать постельную жизнь Натали, а хотя бы переключить телевизор, на экране которого продолжаются все те же «шушуканья паркетных дам».