Мировая натура!

Источник материала:

ВАСАНСКАЯ Жанна

Международная научно–практическая конференция «Беларусь в годы Первой мировой войны. Сморгонщина: трагедия, героизм, память. 90–летию 810–дневной обороны Сморгони посвящается» — стопроцентный эксклюзив в своей области, как отметили в кулуарах ученые. Оказывается, несмотря на возрастающую популярность научных тем этого периода, исследователи Первой мировой не часто собираются на научные форумы. Да и в Беларуси это первый случай подобного уровня! А начиналось все просто, хотя и не случайно: несколько месяцев тому назад руководство Сморгонского района и директор местного музея обратились за помощью к ученым в академический Институт истории... В итоге «сепаратных переговоров» — достойный международный форум, на котором прозвучало около 50 научных докладов. А не случайно потому, что у Сморгонщины — этого уникального музея — особое право и не последняя роль в истории Первой мировой войны. И в этом никого из гостей форума не надо было убеждать.

Есть такой модный нынче термин — «историческая повседневность». Это когда делают акцент на детали — времени, места и действия в контексте некоего события. Говоря о бытовых трудностях и массовых лишениях тыловиков в годы войны, нас вдруг увлекают конкретным фактом. Например, рассказом о людях, делавших карандаши. А чего удивляться? Ведь письма с фронта и на фронт регулярно писали, а значит, кто–то же должен был выпускать и канцелярские товары. Помните, химический карандаш предварительно даже слюнявили, чтобы подписать солдату посылочный фанерный ящик...

Или опять–таки, был ли банкет и что подавали в Бресте Л.Троцкому и немецким генералам после подписания мировых соглашений в 1918 году? Историческая деталь важна, она, знаете ли, как точечный снаряд — моментально достигает цели. Это я к тому, что к одним подлинным событиям мы способны придумать ассоциативный ряд, основанный на художественной литературе и кинофильмах. А к иным — ну никак! К слову, на научных конференциях рядовым слушателям именно «повседневности», ярких метафор и пресловутого сослагательного наклонения и не хватает. Только факты. Увы, такова специфика жанра.

Скажем, о Первой мировой войне мы знаем в целом, слишком общо, потому что долгое время жили в «стране с непредсказуемым прошлым». Но «болевые точки», пожалуй, помнят все: убийство в Сараево эрцгерцога Фердинанда, подписание в Бресте мирного договора с Германией 3 марта 1918 года... В советской школе нам еще говорили, что, возвращаясь домой, солдаты сразу же попадали в пекло Гражданской войны... Ассоциаций никаких. Отечественные игровые фильмы, снятые в то время, рассказывали о судьбе поколения, которое на Западе назвали вслед за Гертрудой Стайн потерянным. Сохранилась всего дюжина этих фильмов. Их не показывают сейчас — не формат.

Сморгонь — наш собственный музей — «скансен». Кстати, музейная категория «скансен» пришла из Швеции. Сейчас так называют музеи под открытым небом. Сохранившаяся до нашего времени «натура» боевых действий в этих местах — окопы, доты и руины — достойна внимания не только историков. Правда–правда, господа, искусство в большом долгу перед Первой мировой. Да и не только искусство. Мой обывательский интерес зацепил только цифры и известные фамилии, прозвучавшие во время конференции. И каждый такой эпизод войны — полноценная глава книги, телесерия, пьеса, качественный фильм фестивального «разлива». Представьте себе:

— С 1915 по 1917 год Сморгонщина стала районом наибольшего напряжения на германо–российском фронте за всю войну, именно за Сморгонь шла борьба более 800 дней...

— воспоминания о немецких газовых атаках под Сморгонью оставила дочь писателя Александра Толстая, в то время она заведовала фронтовым госпиталем в деревне Залесье;

— под Сморгонью был ранен будущий маршал и министр обороны СССР пулеметчик 256–го Елисаветградского полка Родион Малиновский;

— обывателю трудно поверить, но известный писатель — штабс–капитан Михаил Зощенко поднимал здесь в атаки своих солдат. В этих местах воевал и Валентин Катаев;

— новоспасский лес стал известен в истории Первой мировой войны тем, что там на рассвете 22 июля 1917 года в атаку на немецкие окопы пошел женский ударный «батальон смерти» прапорщика Марии Бочкаревой. В 1920 году — арестована ЧК и расстреляна;

— в сентябре 1916 года отряд тяжелых бомбардировщиков «Илья Муромец» прилетел к линии фронта на аэродром Мясота. Командир отряда — Иосиф Башко, уроженец Витебской губернии.

Впрочем, одну полезную мысль я все же извлекла самостоятельно: общее между Первой и Второй мировыми войнами, как писал Владимир Высоцкий, точно есть: в братских могилах «нет ни одной персональной судьбы — все судьбы в единую слиты».

Сейчас, по прошествии нескольких дней после командировки, Сморгонщина мне представляется сплошным погостом, на котором лежат русские и немецкие солдаты. И заросшие осотом доты выглядят на этих полях как кладбищенские сторожки... Лес еще хранит то, что мы называем передовой фронта — километры окопов! А возле Вишневского озера есть места, где передовые оборонительные линии двух армий сохранились в нетронутом виде. Как сказали бы киношники: мотор! Пока не ушла «натура».

Но некоторая досада у меня осталась. До сих пор наши раритеты от «милитари» времен Первой мировой никем из современных арт–медийщиков не востребованы.

Эхма! Падкий на историю журналист Леонид Парфенов, возможно, зарыдал бы, увидев такое поле деятельности, как Сморгонщина... И наверняка изящно рассказал бы о единственном сохраненном знамени лейб–гвардии Гренадерского полка, который сражался в здешних местах. Начал бы с Эрмитажа, где ныне хранится стяг. А закончил бы кадрами с русского кладбища в Сент–Женевьев–де–Буа, где среди могил стоит памятник — символическая могила — генералу Кутепову. Извините за честолюбивые фантазии вслух, но это — прямой намек и немой укор.

Или вот еще факт. Лихие казаки российского государства, которые отвечали за эвакуацию людей и «зачистку» хуторов и сел Сморгонщины, возможно, были земляками шолоховского Григория Мелехова. Страшно представить, как эти «служки государевы» влетали в деревушки, махали шашками и призывали сморгонцев к экстренной эвакуации. Даже допускаю, что через плотные клубы пыли до растерянных жителей доходили предположительно следующие слова чубатых всадников: «Станичники, забирайте баб и детей, тикайте отседава! Врагу не оставим ни хаты...»

Говорят, времени на сборы моим соотечественникам давали меньше часа. А потом на счет «раз!» сжигали их дома... Эту тактику — ничего не оставлять врагу — опробовали еще в войне с Наполеоном. Применяли и в Великую Отечественную.

Наш журналист Владимир Богданов издал к упомянутой конференции фотоальбом, в котором емко отмечены все известные к этому времени захоронения солдат и места сражений. Первый камень с текстом «Здесь погибли за Родину русские солдаты в Первой мировой войне 1915 — 1918 гг.» поставил еще в 1966 году краевед Петр Гринкевич.

По его данным, только здесь было захоронено 154 солдата. Вполне возможно, что гимн «Боже, царя храни» эти военные люди пели с характерным акцентом: солдаты из северных губерний, естественно, «окали», южные — «гакали», а кто из здешних — «цэкали» и «чэкали». И у каждого из 154 была своя неповторимая «повседневность»: профессия в миру, первое причастие сына, красавица жена... Но их объединили служба Отечеству и братская могила под Сморгонью.

На пленарном заседании рядом со мной сидела, как здесь говорят, «файная кабета» — женщина средних лет, как выяснилось, учительница местной школы. Яркая «представительница Западной Белоруссии»: аккуратная высокая прическа в 8 утра (!), в тон блузе маленький платочек, завязанный на шее на французский манер, на ногах — «лодочки», а в руках — ключи от машины. В перерыве разговорились. Она рассказала, что ее дед во время Первой мировой закопал семейное добро — кувшин золотых монет в собственном саду под вишней. А когда после эвакуации в 1917 году вернулся из Оренбурга, то не нашел «секретное» дерево. И неудивительно. После боев город был буквально выжжен артиллерийским огнем, постройки разрушены до уровня дотов, словом, до фундамента... И таких кладов, как и братских могил, по всей Беларуси — немерено.

Впрочем, есть и хорошее: в семье моей собеседницы — сморгонской учительницы — с необыкновенной радостью и особым энтузиазмом младшее поколение каждую весну вскапывает огород.

Все–таки удивительный мы народ, господа читатели. Из всего научились извлекать пользу! Мы ищем семейное золото, скучаем по картошке с постным маслом... Зачем–то следим за развитием экономики в Аргентине и за рокировкой в итальянских футбольных клубах...

При этом еще успеваем удивляться истории собственной страны...


Говорят участники конференции:

«Местность между немецкими и русскими окопами сравнительно ровная и открытая, пологая с запада на восток — выгодная для использования хлорных газов. Впервые немцы применили их против 3–й Гвардейской пехотной дивизии уже 12 октября 1915 года. С апреля 1916–го газовые атаки вошли в разряд обычных боевых действий. 2 июля за полтора часа атаки газ проник более чем на 20 километров в сторону Молодечно. Было отравлено 40 офицеров и 2.076 солдат 64–й и 84–й пехотных дивизий.

В ночь со 2 на 3 августа немцы восемь раз с промежутками в полчаса выпускали удушливые газы на позиции Кавказской гренадерской дивизии у станции Сморгонь. Насмерть было отравлено около 3.000 солдат».

В.Лигута, полковник запаса,

Военно–исторический центр, Сморгонь.

* * *

«В первую очередь позвольте через вашу газету поблагодарить организаторов конференции, которые предоставили возможность историкам высказаться. На сегодняшний день международные конференции — событие, а на тему Первой мировой — тем более. А также хочу добавить, чтобы в Беларуси не верили репортажам и статьям, в которых рассказывается о сносе советских памятников во Львове. Это неправда, потому что у нас их давно уже нет».

В.Мороховский, кандидат исторических наук, Львов.

* * *

«Мы удивлены, что в Беларуси до сих пор сохранилось много уникальных объектов — памятников событий 1915 — 1917 гг. Все–таки как мало мы еще знаем о научных работах ученых вашей страны и Голландии. С собой мы привезли копии карт, на которых отмечены захоронения немецких солдат. Копии сделаны с подлинных документов. Хотим сами найти и пройти по этим местам...»

А.Пронк, студент Ниймегенского университета, Нидерланды.

* * *

«Первая мировая война стала для крепостей всех воюющих стран боевым экзаменом, который они, по мнению специалистов, не выдержали. Конечно же, если бы Российская империя была укреплена крепостями на границах, то нам, возможно, удалось бы избежать трагедий в Сморгони, Нарочи, Барановичах...»

С.Пивоварчик, кандидат исторических наук, Гродно.

На снимке: гостей из Голландии заинтересовала поисковая работа В.Лигуты (второй слева).