Я прийти не первым не могу!

Источник материала:

ЛИЦКЕВИЧ Светлана

Расставшись с большим спортом много лет назад, военный историк Шарков до сих пор чувствует себя «на дистанции»

Ох, и непросто же работать в летнюю пору. Многие визави пребывают в блаженном отпускном состоянии и вроде бы обстоятельная беседа то и дело принимает немного легкомысленный оттенок. Вот и нынешний собеседник, человек более чем серьезный — начальник кафедры уголовно–исполнительного права Академии МВД, доктор исторических наук, профессор, полковник милиции Анатолий Шарков, улыбается чаще, чем, наверное, полагается служивому человеку. Хотя, думаю, будь вы на его месте, вели бы себя так же: отчитаны все лекции, завершены практикумы, сданы выпускные и вступительные экзамены. Отпуск! К тому же недавно увидела свет книга «Июньский рассвет и нюрнбергский закат», над которой в соавторстве с журналистом Юрием Бествицким трудился несколько лет. В ней — те страницы войны и первых послевоенных лет, документы о которых многие годы хранились в архивах под грифом «Секретно». Самое время улыбаться, пусть и немного устало. Впрочем, надо знать Анатолия Васильевича: он, в прошлом мастер спорта и член молодежной сборной СССР по биатлону, не остановился передохнуть. Уже наметил новую цель, на которую и взял курс. Как и всякий отпускник, Анатолий Васильевич не захотел назначить встречу в «кабинетном» формате. Он любезно пригласил корреспондентов «СБ» к себе домой. А верная боевая подруга (применительно к полковнику милиции, прошедшему Чернобыль и Нагорный Карабах, это совсем не метафора), супруга Татьяна Казимировна, потчевала нас всяческими разносолами, то и дело дополняя беседу меткими репликами и звонким смехом. Так что традиционный формат рубрики «50 вопросов «СБ» решено было немного изменить. Из серьезно–рассудительной она под влиянием лета и отпускных настроений собеседников трансформировалась в семейно–познавательную. В этом тоже есть своя прелесть, решили мы, и строго редактировать ответы не стали. Оставив за собой разве что право кое–где расставить небольшие ремарки.

1. Как бы вы сами представили себя читателям?

— Ученый, исследователь. Впрочем, до сих пор я так и не определился окончательно, кто же я больше — историк или юрист. С одной стороны, я один из разработчиков Уголовно–исполнительного кодекса, написал первый учебник по уголовно–исполнительному праву. А с другой — издал не одну уже книгу о судьбах военнопленных Второй мировой. Такое вот у меня исследовательское «раздвоение» личности.

2. О чем больше всего мечтали в детстве?

— Как и многие мальчишки, о море. Бредил морской службой. Книг соответствующих начитался. Мама моя работала в логойской библиотеке. В пору моего детства это был настоящий центр культуры, а не просто место хранения и обмена книг. Для детей все время какие–то конференции затевались, встречи с писателями. А потом диафильмы показывали. И это было настоящее счастье.

Еще я очень спорт любил. Мечтал стать чемпионом. Много лет занимался биатлоном, окончил институт физкультуры. Но когда понял, что чемпионом быть хочу, а вот физруком — нет, решил из спорта уйти. Посоветовался с отцом и пошел в милицию. А вот мечта о море так и не сбылась...

Для Анатолия Шаркова отец навсегда остался самым главным в жизни авторитетом. На первой странице его книги о Великой Отечественной — фото молодого парня в буденовке и посвящение: «Моему отцу, одному из организаторов партизанского движения в Беларуси, начальнику штаба партизанской бригады имени Кирова». В кабинете Анатолия Васильевича на стене в большой раме — военные награды отца. «Чтоб не забывать, что почем в этой жизни», — скупо комментирует он.

— Так я оказался в милиции. Начинал простым участковым в Заводском районе Минска.

— Три года, по–моему, проработал, — уточняет Татьяна Казимировна. — Мы с ним дежурили на танцах вместе. Забавное было зрелище: полклуба уголовников и мы вдвоем: желторотый участковый и я, вчерашняя школьница.

— Посмотрел я на это все и понял: надо учиться дальше, — продолжает Шарков. — Я ведь спортсмен. Если стал на лыжню, должен дойти до финиша. И не дай Бог не первым!

3. В каких человеческих слабостях вы не можете себе отказать?

— У меня их немало. Полежать люблю, помечтать. Прежде чем взяться за какое–то новое дело — книгу или научную работу, я обычно долго думаю. Даже на охоту иной раз поеду — хожу по лесу, размышляю о своем. А когда зверь, обнаглев, прямо перед носом пробежит, вспоминаю: ба, я же охотиться должен.

4. Охоту любите?

— Я за свою жизнь столько настрелялся! Больше по лесу бродить люблю. Но с пустыми руками как–то дискомфортно. Потому ружье таскаю.

— Обычно мы трофеи соседям и друзьям раздаем. Я не могу этого есть и готовить, — уточняет Татьяна Казимировна.

5. Чьим мнением дорожите больше всего в своей работе?

— Профессионалов, специалистов.

6. На что не жаль потратить миллион?

— С материальной точки зрения — всего хватает. И всегда хватало. Уже в школе я свою копейку имел — за сборы, соревнования. К тому же мы всегда по средствам жить старались. Если бы лишние деньги были, наверное, в родном Логойске новую библиотеку бы построил, оснастил бы ее по последнему слову техники. Чтобы она привлекала современных детей так, как манила меня в детстве.

7. Что вам легче — подняться в 6 часов утра или лечь спать в 4?

— Вообще–то я рано вставать не люблю. Куда приятнее посидеть до глубокой ночи над рукописью, а потом поспать подольше. Правда, когда с утра лекции, вскакиваю с удовольствием. Бодрит лучше любого кофе. Семинары, практикумы не люблю, а вот от чтения лекций получаю истинное наслаждение.

8. Всегда ли вы говорите все, что думаете?

— Стараюсь быть дипломатичным. Для того чтобы говорить то, что думаешь, надо быть человеком или с очень большим авторитетом, или с очень большой должностью. (Смеется.) Но если что–то всерьез не соответствует моим принципам, об этом говорю открыто.

9. Оказало ли влияние на ваш характер созвездие, под которым вы родились?

— Я — Фома неверующий. Никогда не увлекался ни гороскопами, ни пророчествами. Хотя в моей жизни было одно вещее предсказание. Читали мы как–то с Татьяной одну любопытную книгу: «Оракул–прорицатель», 1812 года издания. Там собраны всевозможные виды гаданий, способы предсказаний. И для моего знака — как раз для числа, в которое я родился, — было такое пророчество: «Ваше благосостояние будет от науки». Посмеялись мы и только. Я ведь простым участковым тогда был. О дальнейшей учебе и не помышлял. А уж после, когда диссертацию защитил, вспомнил.

10. У вас двое детей, оба пошли по вашей стезе. Вы строгий родитель?

— Что касается воспитания — это к супруге вопрос. У нее свои методики. А я, как и всякий отец, думаю, помогал детям в жизни определиться. Мой сын работает в МВД. Да и дочка, Аленка, радует. Недавно вот благодарность ей объявили, как лучшему молодому следователю Фрунзенского района Минска. Тешу себя надеждой, что выбрать профессию им помог мой пример, а не авторитет.

11. Кого вы предпочитаете держать в доме — кошку или собаку?

— Мучить зверя в городской квартире — безнравственно.

— И соседей тоже, — добавляет Татьяна Казимировна.

12. Чернобыль, Карабах — не слишком ли «беспокойная» биография для профессора?

— В советские времена наша академия была резервом при министре внутренних дел СССР. И нас привлекали при чрезвычайных ситуациях — эпидемической вспышке, техногенной катастрофе. Так я оказался в Чернобыле. Нашей задачей было поддержание общественного порядка, предотвращение мародерства в эвакуированных селениях. А потом — длительная командировка в Армению. Как там было? Как на войне. И, поверьте, когда в тебя стреляют — это на самом деле страшно. Что бы ни говорили. Помню, ночью стояли мы на въезде в Степанакерт. Прибегает к нам мужик, за ним толпа гонится, летят камни. Этот пожилой уже человек рыдал, когда рассказывал свою историю. Он армянин из Карабаха. Женился на азербайджанке из горного селения Шуша. Жили дружно, детей нарожали, родителей не обижали. А потом началась война. Выгнали мужика из селения и жену следом. Приходят они к его родителям, а там односельчане бывшие не принимают: бьют, гонят из села. Ты, мол, нашу веру предал, возвращайся туда, откуда пришел. Обогрели мы тогда мужика у костра, поговорили по душам. Да только автоматом ведь любить не заставишь. Повздыхал он, да и поплелся наутро в свою деревню. Смотрел я ему вслед и думал: дай Бог, чтобы у моего народа хватило мудрости и терпимости никогда не докатиться до братоубийства!

13. Если вы любите путешествовать, то какому виду транспорта отдаете предпочтение?

Тут уж Татьяна Казимировна, лишь вздыхавшая грустно во время предыдущих вопросов, вступает:

— Очень любим. Иногда экстремально. Однажды даже чуть на кладбище не заночевали.

— Было дело, — продолжает глава семьи. — В Литве, что ли. Долго мы плутали, все никак не могли место хорошее подыскать для ночевки. Наконец уже в глубоких сумерках нашли: на пригорке, неподалеку арка красивая каменная виднеется. Здесь, думаю, палатки и разобьем. Стали располагаться. И тут я решил окрестности осмотреть. Подошел поближе к арке, а за ней — могильные кресты... Как запрыгнули мы в машину, как дунули. Даже вещи позабывали. Потом возвращались.

Я когда в райотделе милиции работал, мог работать несколько недель без выходных, собирать отгулы, а потом — жену в машину и на Рижское взморье, на недельку. На нашем «Жигуленке» мы в свое время полстраны исколесили.

14. Тема для исследований у вас достаточно неожиданная: «Немецкие военнопленные на территории Беларуси». Даже сейчас нельзя сказать, чтоб она широко изучалась. А раньше и вовсе деликатно замалчивалась.

— Да, здесь я, можно сказать, первопроходец. И для ученого это большая удача. О том, что после войны в нашей стране находились тысячи военнопленных, что в камерах «Володарки» содержались немецкие генералы и нацистские преступники, мало говорили. И, кроме Нюрнбергского процесса, мы, пожалуй, ничего и не знали. Еще в советское время я получил доступ к документам, относящимся к этому вопросу. Мы писали тогда очерки об истории белорусской милиции и были допущены в святая святых архивов МВД. Но рассказать об этом я в ту пору только жене мог. Она, помню, тогда посмеялась и сказала: «Когда–нибудь докторскую об этом напишешь». Как в воду глядела! Конечно, война — это страшно. И нацизм — навсегда бесчеловечно. Но ведь пленные — тоже люди. И многие из них пришли сюда отнюдь не по своей воле. И их судьбы были трагичны. Их дети хотят знать, как умерли их отцы. Я не говорю, что надо ставить на одну доску карателя, сжигавшего белорусские деревни, и рядового пехотинца, замерзшего под Сталинградом. Но определенный гуманизм в этом деле все–таки нужен.

15. Кто ваш самый близкий друг?

— Ну кто? (Супруги Шарковы смотрят друг на друга и смеются.) Друзей у меня много, но супруга — самый проверенный, верный, искренний.

16. В чем видите для себя смысл жизни?

— Чтобы близкие и родные никогда не пожалели о том, что связаны с тобой. Может, немного высокопарно, но хотелось бы выполнить предназначение, которое тебе свыше предначертано.

17. Ваши идеалы женщины и мужчины? Этого вопроса Татьяна Казимировна, заглядывая через плечо в мой вопросник, ждала с особым нетерпением.

— Нежная, любящая, хорошая мама и хозяйка уютного дома. В общем, как моя супруга! А мужчина должен создавать все условия для того, чтобы женщина такой была всегда.

18. Как вы проводите свой отпуск?

— Раньше всей семьей путешествовали. Потом дружно увлеклись дачей. Главное, что надо мне в отпуске, — движение. Даже два дня лежания на пляже — это настоящая пытка.

19. Чего нельзя прощать даже лучшим друзьям?

— Предательства и зависти.

20. Что такое, по–вашему, лень, а что — душевный покой?

— Момент ничегонеделания — это только видимость. На самом деле, даже когда я лежу и якобы ленюсь, настраиваю себя на новые дела. Да и не дадут домашние вдоволь поваляться! Защитил я докторскую, отсыпаюсь после бессонных ночей. А супруга моя и говорит: «Чего это ты тут разлеживаешься? Женой доктора наук я уже стала, теперь хочу женой академика побыть!»

21. Какие овощи и фрукты выращиваете на даче?

— Я больше мастерить люблю. Нашу дачу — чем невероятно горжусь! — построил сам. Приятно, когда профессиональные строители приходят консультироваться: «А как ты эти арки выводил?»

22. Будь вы главой государства, что бы вы сделали в первую очередь?

— Трудился бы над тем, чтобы повышать и дальше благосостояние государства и его граждан.

23. А врагов себе успели нажить?

— Вр–р–рагов (именно так, с рычащим «р», и было сказано) как таковых не припомню. Завистники, думаю, есть. Но они по жизни остро необходимы: для того чтобы оценить благородство одних, нужно узнать подлость других.

24. Кем бы вы стали, появись возможность начать все сначала?

— Мне нравится моя жизнь, я люблю свою работу и семью. Думаю, все повторил бы шаг в шаг.

25. Чего вам лично больше всего недостает сегодня?

— Иногда хочется хоть совсем чуть–чуть побыть одному в абсолютной тишине. Но это ненадолго. Потом мне начинает не хватать Татьяниного смеха...

26. Когда вы последний раз хохотали от души?

— Да вот совсем недавно. Смеяться мы, как вы успели заметить, любим.

27. При каких обстоятельствах вы познакомились с нашей газетой?

— Ее еще мой отец выписывал. Не покривлю душой, если скажу, что читаю ее с детства. И день ото дня она мне нравится все больше. Пользуясь случаем, от всей души поздравляю любимую газету с 80–летием. Так держать!

28. Чего боитесь?

— Наверное, ничего.

29. Помните ли вы свое детское прозвище?

— Спортсмен, конечно. И мне это нравилось.

— А когда кандидатскую защитил, его все стали называть Профессором. И я, и коллеги, — добавляет жена.

— Так что профессором я был просто вынужден стать.

30. Не рискнете предсказать, какие перемены ожидают нашу страну через год?

— Предсказать не рискну, лучше пожелаю процветания и «дабрабыту». Думаю, если мы все как один будем этого желать, так оно и будет.

31. Есть ли у вас хобби, увлечение, помимо основного рода деятельности?

— В последнее время увлекся восстановлением и реставрацией старинной мебели. Кое–что от родителей осталось, кое–что друзья, узнав о моем новом хобби, привезли. Сейчас вот над люстрой тружусь. Через месяц–другой приезжайте посмотреть на мою жирандоль!

32. Бывало ли такое, что вы чувствовали: вам надоела ваша работа?

— Нет. У меня же большое поле для маневра. Если надоела история, я занимаюсь юриспруденцией, устал от юриспруденции, занимаюсь «изящной словесностью» — книгу пишу.

33. А какие книги, по-вашему, надо прочесть всем?

— Библию. Над ней можно раздумывать бесконечно. Вот, скажем, когда вопрос заходит о смертной казни, все цитируют сразу Синайские заповеди, самая первая из которых «Не убий!». Но вместе с тем в Ветхом Завете есть строки: «А тот, кто прольет кровь человеческую, того кровь должна пролиться от руки человека», «Око за око, зуб за зуб». Сколько мы со студентами по этому поводу дискутируем! Говорю, вы рассуждаете, как юристы: принятие одного закона отменяет действие другого. А ведь в Библии нигде не сказано: «С принятием Нового Завета Ветхий отменяется». Бездонная книга.

34. У кого конкретно и что именно вы спросили бы в первую очередь, будь у вас такая возможность — пообщаться с самыми интересными личностями нашего времени?

— Для меня всякая личность интересна. Сколько раз бывало разговоришься на охоте с деревенским мужиком. И такая житейская мудрость сквозит в каждом его слове! Думаю, все мы одними и теми же вопросами в жизни задаемся. Просто чем больше у тебя ученых степеней, тем заковыристей они формулируются.

35. Вы хорошо знаете свою родословную?

— Отец родом из Витебской губернии. Из заможных, как тогда говорили. У семьи был свой хутор, хорошие земли, кусок реки. Дед служил в царской армии ветеринарным лекарем. Только одна фотография его сохранилась — он лихой, молодой, в папахе. Умер, правда, рано. А бабушка одна хутор не потянула — вовремя сдала в колхоз. Таким образом семье удалось избежать раскулачивания. Глубже, к сожалению, историю семьи не знаю. Мечтаю когда–нибудь в архивах покопаться. Может, когда в отставку выйду.

36. Самый счастливый день в вашей жизни?

— Их так много, что и не припомню несчастливых. Маленькое счастье — оно в каждом мгновении!

37. Что вы чувствуете в обществе молодых людей?

— А я себя старым не считаю, — не без бравады отвечает Шарков.

— Мы молодые, просто мы гораздо опытнее, — метко подсказывает Татьяна Казимировна.

— Недавно меня пригласили на вечер встречи первые выпускники нашего уголовно–исполнительного факультета. Десять лет их выпуску, круглая дата. Почти все уже майоры, многие занимают неплохие должности. Мне было очень приятно, что пригласили. И я не чувствовал себя в этой аудитории дискомфортно.

38. Как часто и по какому поводу вы бываете недовольны собой?

— Бывает, бывает. Когда что–то не получается так, как хотелось бы.

39. Рок–музыка, это надолго? По–вашему...

— А кто думал, что когда–то уйдет из жизни чарльстон? Твист? Шейк? И дело тут не только в моде. Меняются люди, меняются их вкусы. Когда спортом занимался, мы под «Роллинг стоунз» и «Битлз» засыпали и просыпались. Вся жизнь ими была наполнена. А сейчас они интересны мне разве что как ностальгические мелодии молодости.

40. Вы футбольный болельщик?

— Давно уж к футболу охладел. Хотя люблю до сих пор «Динамо» (Минск) тех, победных, 80–х. Когда играли мои друзья — Прокопенко, Пудышев, Румбутис.

41. Можете назвать место на Земле, которое вам всего милее?

— Дом родной. Тут и думать нечего.

42. Часто ли вам приходится одалживать у кого–то деньги?

— Никогда. Нам всегда хватало. Стараемся совмещать наши потребности с возможностями.

43. Каково ваше отношение к конкурсам красоты?

— Красивая женщина — это всегда приятно. Когда их много, приятнее во много раз.

44. Верите ли вы в изречение: «Все, что ни делается, все к лучшему»?

— Как историк я в эту фразу не верю. Разве могут быть «к лучшему» война, террор, кровавые революции?

45. Как вы заботитесь о собственном здоровье?

— Спорт. Обязательно. Открою секрет: у меня в кабинете, в Академии МВД, лежат гантели. Стараюсь приходить пораньше, чтобы минут 15 каждое утро уделить гимнастике. Ну и потом у нас каждый преподаватель должен в спортзале хотя бы несколько часов в неделю проводить. Кроме того, я люблю физический труд. Мое любимое занятие на даче или у мамы в Логойске — дрова колоть. Могу делать это целый день. Обожаю запах свежего смолистого дерева.

46. Летаете ли вы во сне?

— Редко. Чаще соревнуюсь. До сих пор во сне бегаю и стреляю. «Я прийти не первым не могу!» — как пел Высоцкий.

47. Когда у вас плохое настроение, вы что делаете?

— Стараюсь себя переключить на какое–нибудь другое занятие. Помогает.

48. Часто ли пишете письма?

— Вообще не пишу. Я по телефону общаюсь. У меня, признаюсь, не слишком красивый почерк. Когда книги подписываю, шучу: «У всех великих был плохой почерк. Как видите, предпосылки стать великим у меня уже есть».

49. Верите ли вы в лучшее будущее наших детей?

— Конечно. Иначе зачем жить?

50. Вопрос, который вы хотели бы задать себе сами? И ваш ответ...

— Будет ли у меня когда–нибудь свободная жизнь на свободных хлебах?

— В отставку собрались?

— Выслуга лет давно позволяет. Да и заведование кафедрой — это все–таки административная должность, которая занимает огромное количество времени.

— А не жалко, вы ведь сами эту кафедру создавали?

— Думаю, даже своим студентам я буду более полезен, когда стану заниматься сугубо научной деятельностью. Так что на вопрос, который хотел задать сам себе, я, похоже, уже ответил.

Фото Виталия ГИЛЯ, «СБ».