Мы теряем юмор

Источник материала:

— Как вы переносите юмор, оккупировавший ТВ?

— Нового ничего не скажу. Вот шутка Степаненко и Петросяна: «А ты пробовала брать инициативу в свои руки?» — «Пробовала». — «Ну и как?» — «Он сказал, что ему щекотно». Это идет по телевидению! Кстати, они получили «Серебряную галошу» в номинации с бесконечно остроумным названием: «За юмор, несовместимый с жизнью». Один московский врач исследовал юмор пограничных состояний, вплоть до бреда, и пришел к выводу, что по качеству юмора можно определять некоторые зачатки заболеваний. Так, юмор «ниже пояса» присущ людям с воспалением лобных долей мозга. Я им сочувствую.

— Если, включив телевизор, попадаете на эти передачи?..

— Выключаю сразу, хотя иногда могу смотреть из спортивного интереса: кого еще купили? И с огорчением вижу, что купили талантливых. Вы наивно интересуетесь, откуда такие «бабки»? Думаю, что это не просто «бабки», а «круговорот бабок в природе». Ну а в это время «мы его теряем». Я имею в виду юмор.

— Что наука-то ваша о юморе говорит, есть надежда на возрождение?

— Не преувеличивайте мои научные изыскания, я диссертацию не защитил, ограничился авторефератом «Комический актер. Средства воспитания, возможности раскрытия». Пытался разобраться в природе комического на стыке психологии, медицины и опыта, накопленного театром. Доподлинно этого так никто и не знает, хотя наука идет вперед, что особенно заметно на фоне искусства. Но известно, что настоящий юмор, настоящее комическое находятся на грани сострадания. В этом их величие.

— Как юмор помогал вам в жизни?

— Начиная со школьных лет, если учесть, что я всегда был самым маленьким в классе, а дружил с девочками — членами сборной по баскетболу. Когда захотел стать артистом, понимал, что и тут рост подкачал, ходил к служебному входу разных театров, чтобы незаметно меряться ростом с артистами. Единственный, кто меня утешал, — Николай Николаевич Трофимов, я был выше. Когда поступал в театральный институт, без юмора мог бы вообще плохо кончить, потому что один из педагогов сформулировал очень серьезно: «Вам нечего делать в советском театре!» После института я показывался в БДТ, на роль Зурикелы в спектакле «Я, бабушка, Илико и Илларион», и Георгий Александрович Товстоногов мне сказал: «Ну, Зурикелу-то вы сыграете, а что с вами дальше делать, не знаю. Приходите лет через 20». Пришлось парировать: «Я-то приду…», на что мэтр засмеялся. В данном случае я хочу не себя выпятить, а подчеркнуть, что Товстоногов обладал великим чувством юмора.

Или вот в середине семидесятых мы с Тиличеевым вели телевизионное варьете. Сейчас такие передачи называются «ток-шоу». На эту тему удачно пошутил замечательный режиссер Вуди Аллен: «У нас в Лос-Анджелесе мусор не выбрасывают, его перерабатывают в ток-шоу». Наша передача спокойно существовала, пока не пришел журналист делать репортаж, записал одну из наших шуток и опубликовал. Не бог весть какая шутка, практически правда: «Говорят, если народ не кормить, он звереет». Газета с этой шуткой попалась на глаза референту первого секретаря обкома, и передачу закрыли. Я тогда узнал закон, что напечатанное слово страшнее сказанного. Но мы благополучно гнев пережили, стали делать другие нескучные передачи.

— Вы — душа компании?

— Я не балагур, даже мрачноват, меня утешает фраза любимого Фазиля Искандера: «Настоящий юмор — это когда человек дойдет до бездны пессимизма, поймет, что дальше ничего нет, и начнет возвращаться». До края неоднократно доходил…

Мне кажется, что мое амплуа в юморе — не забивать голы, а парировать. А так как мне говорят бог знает что, вот и слыву злым. Справедливо утверждают, что юмористы в жизни мрачные, потому что когда человек публично шутит, даже по дозировке нужна компенсация. А вообще в жизни я следую старой еврейской мудрости: «Плачь перед Богом, смейся перед людьми».

По материалам «АиФ. Суперзвезды».