Федор Химич: «Я всегда умел за себя постоять…»

Источник материала:

Федор Химич: «Я всегда умел за себя постоять…»

Фашисты любили заглядывать в глаза жертве - как кобра тушканчику. Увидеть в зрачках животный страх, поиграть с ней, прежде чем даровать… смерть. Людям мужественным удавалось выстоять в этом противоборстве взглядов, не спасовать - и остаться живыми. А то еще и погрозить своей смерти кулаком…

Игорь КАНДРАЛЬ

Именно так поступил однажды командир звена 29-го Краснознаменного истребительного авиаполка Федор Химич… 1943 год. Группа на «И-16» сопровождала бомбардировщики. Вдруг из-за облаков появилась пара «мессершмиттов». Осторожно, не атакуя, подошли ближе, встали почти крыло в крыло.
- Пристроился ко мне «мессер», да так, что я увидел немолодое лицо летчика. Видно, полетал уже - смелый немец. И смотрит на меня. А я ему, сжав зубы, кулаком погрозил: мол, попробуй только сунься. И он с напарником отвалил. Не ввязался в бой. Не атаковал. Зачем рисковать, если можно поискать добычу полегче?..
Ныне Герой Советского Союза полковник в отставке минчанин Федор Васильевич Химич, вспоминая тот случай, только загадочно усмехается…

* * *
…22 апреля нынешнего года Федору Васильевичу исполнилось 90 лет - солидный возраст! Фронтовик, прошедший всю Великую Отечественную от первого до последнего дня. Освобождал Белоруссию. Воевал практически на всех фронтах, участвовал во взятии Берлина. Ни разу не был сбит немецким летчиком. Не имел серьезных ранений. Случайность, скажет кто-то. Но у ветерана есть свое объяснение удаче.
Он мастерски владел самолетом. Был осмотрителен и знал, откуда можно ожидать нападения. Но самое главное - никогда не боялся врага. Не подставлял спину. Там, где нужно было обороняться, наступал.
- Страха-то не было, - говорит Федор Васильевич. - Не дай Бог хвост подожмешь - моментально немцы сожрут. Они ведь - как профессионалы - всегда хотели знать, с кем имеют дело. Но я умел за себя постоять. Потому сейчас с вами и разговариваю…

* * *
Федор Химич никогда не любил отпусков. Если бы не почтенный возраст, он, наверное, и сейчас служил бы. Авиация стала его жизнью. Остаться без крыльев на неделю, а то и месяц - не для него. Эта влюбленность в небо не подвела и перед войной.
22 мая 1941 года 24-летний Федор собрался в очередной отпуск. 29-й истребительный полк стоял тогда на Дальнем Востоке. Но за две недели тихая жизнь в санатории, расположенном на побережье Амурского залива, летчику быстро наскучила. Решил сорваться пораньше. На обратном пути на железнодорожной станции Поздеевка прямо на перроне узнал, что вся авиационная дивизия (а в ней были истребительный и бомбардировочный полки) здесь, уже погрузилась и вот-вот отправится на запад.
- Еле успел чемодан со своего поезда выхватить, - вспоминает ветеран. - Пересел в другой эшелон, к своим, и поехал. Говорили, что направляемся в Бессарабию… Сегодня можно услышать, что, мол, мы были не готовы к войне, все произошло внезапно… Неправда! Немцы были сильнее, но это не значит, что, если они промчались до Москвы, мы не готовились к войне. Готовились! И считали себя сильными. А разве сильный будет обороняться? Он будет воевать на чужой территории.
…В начале июня авиаторы уже шли к западной границе один за другим. Но не успели. 22 июня, когда прибыли в Иркутск, прямо на вокзале узнали, что началась война…

* * *
Первый орден - Красного Знамени - Федор Химич получил за воздушную разведку. Летом 1941 года он почти месяц летал в районе Великих Лук, добывал сведения о передвижении немецких войск. Видимо, хорошие сведения…
Несмотря на воинское звание младший лейтенант, он уже тогда был одним из опытных пилотов. За три года после окончания в 1939 году Качинской школы военных летчиков налетал много. Поэтому в первые недели войны именно его отправили в разведку. На «И-16» - не скоростном, но маневренном, он сумел уйти от десятка атакующих «мессеров» и зенитных очередей. Тем большую горечь испытал он, когда в течение недели немцы почти полностью уничтожили полк их авиадивизии - бомбардировщиков СБ.
Кстати, Федор Химич затем почти три года сопровождал на задания именно «бомберов» - прикрывал их от наседавших немецких стервятников. Немецкие асы любили охотиться - сначала присмотрят жертву, потом атакуют ее - и в сторону. Тем сложнее была задача для советских истребителей. Ведь в группе с бомбардировщиками они были связаны, ограничены и по месту, и по высоте, и по возможности маневра, а значит, были вынуждены прикрывать бортами и принимать бой, по сути, в невыгодных условиях.
И здесь правило Химича - атакуй, иначе атакуют тебя - играло главную роль. Навязывая противнику сражение, он лишал его главного козыря - внезапности атаки. А в равном бою и шансы на победу были равными. Неудивительно, что «сопроводительная» статистика его побед составила 15 сбитых фрицев. Позже командир дивизии бомбардировщиков рассказывал Федору Васильевичу, как его летчики просили «исходатайствовать» у соседей-истребителей эскадрилью Химича в сопровождение. За участие в операции «Багратион» летчик получил Золотую Звезду Героя.

* * *
- Я сейчас буду немножко ругаться, но вы меня поймете, - Федор Васильевич недовольно морщится. - Нет смысла скрывать, у нас были плохие самолеты… Но американские и английские были еще хуже, за исключением, может быть, «Аэрокобры»… Наши летчики знали их слабо и боялись на них летать. И тактика была выбрана неправильная: шли низко и в случае опасности становились в оборонительный круг. А немцы не дураки были - ждали, пока кто-то из наших отрывался, и доставали его огнем.
Я считаю, что наши летчики смерть принимали достойно. Да, было трудно, но трусов среди нас не было. Может, были люди, которые не имели достаточного боевого опыта, но ведь в авиацию тогда готовили по году, а то и меньше. Откуда же было взяться навыкам?
Федор Васильевич сокрушается: на «И-16» только маневренность и спасала. А еще - реактивные снаряды, с ними в бою наши летчики поспокойнее себя чувствовали. Но самое главное - смелость и воля. Бойца же, давшего слабину, не спасала даже более совершенная техника. Это было непременное условие победы - смелость и воля.
Федор Химич привел в пример случай, произошедший с дважды Героем Советского Союза майором Дмитрием Глинкой. Заходивший на посадку «И-16» (а это наиболее уязвимый отрезок полета) атаковали тогда два «мессера». Но пилот «ишачка» вовсе не собирался мириться с участью жертвы: «заложил» предельный вираж, и после залпа «эрэсами» вдогон оба немца остались догорать в районе аэродрома…

* * *
Какое чувство испытывает летчик при виде догорающего на земле своего самолета? Досаду! Но главное все же, что сам жив. Федор Химич был сбит огнем немецких зениток. А в небе он держался молодцом. Правда, был один потрясающий случай (а в ту войну, наверное, все случаи были из ряда вон выходящими)…
- Это случилось в 1941 году, - рассказывает ветеран. - Я возвращался с напарником с воздушной разведки: осмотрел большую узловую железнодорожную станцию у Великих Лук. Вдруг сверху - пара немецких самолетов. К нам летят или мимо? Ведомый как-то отделался от своего «мессера», а мне вражеский снаряд ударил в борт, разбил бензочасы и попал в бак. За мной появился шлейф…Так что приговор, по сути, был подписан. Но не оглашен!
Немец отстал - знал, что советский самолет уже практически сбит. На «И-16» двигатель не с водяным, а с воздушным охлаждением - значит, шлейф был только от паров бензина. «Полный рот земли набраться» было делом времени.
Но по воле случая тот снаряд разорвался в топливе, а не в пустоте. Иначе самолет разнесло бы в клочья… А он - летел. И Химич дотянул до самого своего аэродрома - около ста километров! Сел с ходу.
- Почему помню этот случай в подробностях? - ветеран улыбается. - Когда техники взялись «штопать» самолет, вытащили бак, а там дырища и вокруг сотня маленьких пробоин. Говорят: «В рубашке ты, Химич, родился». Да нет же - в первый день Пасхи Христовой…

* * *
Федор Васильевич не любит вспоминать эпизоды той войны. Было все! И радость Победы. И горечь утрат. Гибли друзья-однополчане, многим приходили плохие вести из дома. Потому не было жалости к врагу.
- А вы когда-нибудь видели в прицел «ШКАСа» немца? - спрашиваю фронтовика. Федор Васильевич, не задумываясь, отвечает:
- Конечно, видел - и стрелял. Но ощущения, что это человек, не было. Это был противник. Мне кажется, люди на войне в своих рассуждениях ограничены обстоятельствами. Они настроены по-другому. Это сейчас мы можем рассуждать, правильно поступали или нет. А тогда была одна мысль - изгнать с родной земли врага. Это была святая обязанность.