Белорусскую интеллигенцию сталинисты уничтожили за одну ночь

Источник материала:

Слева направо: критик Аркадий Мордвилко (выслан), поэт Змитрок Астапенко (исчез в 40-е), поэт Виктор Козловский (сошел с ума после допросов в НКВД), поэт Юлий Тавбин (растрелян в ночь с 29 на 30 октября), поэт Валерий Моряков (расстрелян тогда же), поэт С

Ровно 70 лет назад в минской тюрьме НКВД было расстреляно более 100 человек.

Подобной ночи человечество не знало ни до, ни после. Никогда больше власти какой бы то ни было страны не расстреливали одним разом более ста человек, составляющих цвет нации. В ночь с 29 на 30 октября 1937 года в минской тюрьме НКВД было расстреляно 22 белорусских литератора и еще более восьмидесяти представителей интеллигенции республики. События тех кровавых дней документально восстановил в своей книге «Толькі адна ноч» писатель-исследователь Леонид Моряков…

Чекисты будто бы готовились к этой ночи специально. Одних арестовали за год до этого, кого-то - за месяц. Но не расстреливали, а пытали сутками напролет: избивали, сажали на ножку табуретки, вырывали волосы, а затем кололи голову иголками… Выдержать такое немыслимо, и многие давали показания против себя и товарищей. Например, выдающегося государственного деятеля и ученого Бронислава Тарашкевича заставили оклеветать 249 (!) человек.

Ночь с 29 на 30 октября была выбрана для расправы не случайно. Совпали две даты: 20-летие Октябрьской революции и День ленинского комсомола. Энкавэдисты часто «отмечали» советские праздники массовыми расстрелами.

Цвет белорусской нации

Расстрелянные в ту ночь литераторы были, безусловно, самые лучшие и талантливые люди того времени: любимый ученик Купалы Валерий Моряков, создатель литобъединения «Маладняк» Михась Чарот, поэт Алесь Дудар, прозаик Михась Зарецкий, заслуженный деятель искусств Беларуси Анатоль Вольный, критик Макар Шалай, журналист Павел Шестаков и другие… Михась Чарот, кстати, вошел в историю еще и тем, что в 1926 году по его сценарию режиссер Юрий Тарич поставил первый белорусский художественный фильм «Лясная быль».

Повод для ареста чекисты долго не искали. Как признавался потом один из главных палачей Борис Берман, «хватали и стреляли всех думающих людей». Для зацепки искали любую формальность. Юлия Тавбина, например, арестовали за письмо от тети из-за границы. Сергея Мурзо декан требовал отчислить из института за найденный томик Есенина под подушкой…

Все эти люди были по сути создателями нашей национальной литературы. Они стояли у истоков Союза писателей, литобъединения «Маладняк», журнала «Полымя»… Они были самые продвинутые, талантливые и образованные представители своей эпохи. Наконец, они были молодыми и жизнерадостными. Про Мойсея Кульбака друзья вспоминали: «Он был веселым человеком, в котором жила, как говорят, «смяшынка-залацінка», умел интересно рассказать, и мы не раз видели, как Купала, Колас и Чорный сидели с ним на диване в Доме писателя и внимательно его слушали…»

Антисоветские организации существовали только на бумаге

Судьбы людей, которых трагически объединила эта страшная ночь, очень разные. Ананий Дьяков с февраля 1934 года был проректором, а затем ректором БГУ, наркомом просвещения БССР. Вместе с ним погиб и Алексей Кучинский, который исполнял обязанности ректора БГУ на момент ареста. Хацкель Дунец был культработником на заводе имени Кирова. Иван Живуцкий преподавал белорусский и русский языки в Заславле. Захар Ковальчук на момент ареста был директором рыбоконсервного завода. Соломон Кантор - директором Белпромторга.

Самые распространенные обвинения - «член антисоветской террористическо-шпионской организации», «член национал-фашистской организации», «деятель антисоветской организации». Стоит ли говорить, что все эти «организации» придумывались тут же, на ходу и существовали лишь на бумаге?..

Практически сразу после арестов и расстрела этих людей были арестованы их жены и дети. С одинаковым приговором («член семьи изменника родины») всех их выслали в Казахскую ССР, в печально известный АЛЖИР - Акмолинское лагерное отделение жен изменников родины. Город Акмолинск с 1997 года называется Астана.

После развенчания культа личности прошли десятки заседаний Верховного суда СССР и БССР. Практически все расстрелянные были посмертно реабилитированы. Это хоть как-то облегчило участь их потомков, ведь в советской империи иметь в роду «врага народа» было черной меткой. Но еще долгое время на запросы родственников о судьбах их сыновей, мужей, отцов власть присылала циничные отписки. Например, начальник 1-го спецотдела МВД БССР майор Минаев отвечал жене Платона Головача, что «муж ваш, находясь в лагере, 25 декабря 1944 года умер от паралича сердца». Притом что жизнь бывшего редактора «Чырвонай змены» оборвала чекистская пуля в ту самую октябрьскую ночь.

Но справедливость, видимо, есть. Ведь многих палачей, которые уничтожали лучших людей нашей страны в 1937 году, растеряли свои же коллеги годом позже - заметали следы…

Костер из рукописей

Кровавой ночи на 30 октября предшествовало страшное по своим масштабам событие. 1 августа 1937 года на огромном костре в «американке» (внутренней минской тюрьме НКВД) энкавэдисты Соколов, Абрамчик и Горбацевич сожгли десятки тысяч рукописей белорусских литераторов: Сымона Баранавых, Анатоля Вольнага, Платона Галавача, Владислава Голубка, Тишки Гартного, Сергея Дорожного, Михася Зарецкага, Алеся Дудара, Тодара Кляшторного, Майсея Кульбака, Валерия Морякова, Изи Харика, Михася Чарота… Горели произведения, которые не прошли цензуру или были конфискованы при обысках.

ЗА ЧТО АРЕСТОВЫВАЛИ ПОЭТОВ

«Не смеем нават гаварыць i думаць без крамлёўскай візы”

Еще в 1920 году будущий председатель СНК Беларуси Александр Червяков открытым текстом предупреждал литераторов во главе с Янкой Купалой, что их «поставят к стенке, если они будут выступать против власти». Слово свое коммунисты держали. Поэт Алесь Дудар был арестован за ненапечатанное стихотворение «Пасеклі наш Край папалам», где были такие строки:

Не смеем нават гаварыць

І думаць без крамлёўскай візы,

Без нас ўсё робяць махляры

Ды міжнародныя падлізы.

А дзень чырвоны зацвіце,

І мы гукнем яму: «Дабрыдзень».

І са шчытом ці на шчыце

Ў краіну нашу зноў мы прыйдзем.

Поэта сослали в Смоленск, затем несколько раз арестовывали. Расстреляли Дудара в ночь на 30 октября вместе с 21 коллегой по цеху. Там, на стене камеры смертников, поэт Михась Чарот перед расстрелом выцарапает верш «Прысяга», который в своей памяти вынес из этого ада Микола Хведарович:

Я не чакаў

І не гадаў,

Бо жыў з адкрытаю душою,

Што стрэне лютая бяда,

Падружыць з допытам,

З турмою.

Прадажных здрайцаў ліхвяры

Мяне заціснулі за краты.

Я прысягаю вам, сябры,

Мае палі,

Мае бары, -

Кажу вам  я не вінаваты!

ТОЛЬКО ЦИФРЫ

200 - 230 человек уничтожали в среднем в день энкавэдисты в период с августа 1937 по ноябрь 1938 года.

10 тысяч человек расстреляли за указанное время в минской внутренней тюрьме НКВД («американке»).

600 тысяч белорусов было репрессировано за все время сталинских чисток.

10 - 12 минут в среднем длился суд, который вершили присланные из Москвы «двойки» и «тройки» комиссаров НКВД.

Фото из архива Леонида МОРЯКОВА.

Автор благодарит Леонида Владимировича за помощь при подготовке материала.