Печать Антарктиды

Источник материала:

КОЗЛОВИЧ Николай, "СБ"

Во время 33–й советской антарктической экспедиции известный полярник Алексей Гайдашов попал, как он говорит, «в интересную ситуацию». Представьте: нужно забраться на один из выступов скальных пород, чтобы поставить маяк. Высота — 780 метров. Страховки нет. Но он решился. Добрался до середины... и понял, что выше уже не сможет. Посмотрел вниз: туда дороги тоже нет.

— Это не объяснить. Какое–то липкое ощущение страха. Но я себя все–таки переборол. Заставил забраться на эту чертову вершину. Тогда, наверное, Антарктида и поставила на мне свою «печать».

Сейчас Алексей не уверен, стал ли бы он снова так геройствовать. Молодой был, горячий. Но глаза по–прежнему горят, а сил — хоть отбавляй. И года не прошло, как вернулся с ледяного континента, а уже снова готовится в дорогу. Вторая белорусская антарктическая экспедиция, которую возглавит Гайдашов, стартует совсем скоро. Снова придется прокладывать путь по разорванному трещинами льду шестого континента, спать пару часов в сутки и каждую минуту рисковать.

Впрочем, этот человек уже давно живет в двух мирах. Полгода здесь, среди нас, полгода — в ином измерении. Полярном. Оно, кажется, ему больше по душе...

1. Как бы вы сами представили себя читателям?

— Алексей Гайдашов, счастливый человек. И знаете, почему? Уже скоро отдохну от проблем в обществе одних пингвинов (смеется). Это, конечно, шутка. Счастлив я потому, что занимаюсь любимым делом. Это очень важно. Я редко встречал людей, которые могут похвастаться тем же.

2. Ученый, искатель, авантюрист... Что вам ближе?

— Наука в чистом, кабинетном виде — это не мое. Хотя учился в аспирантуре, писал какие–то работы... Я — практик, исследователь.

3. В последнее время о наших антарктических планах говорили очень много. Но вот интересно: люди все чаще относятся к покорению ледяного континента со скепсисом, даже с иронией. Мол, ученым больше нечем заняться...

— Наверное, мы еще не научились смотреть дальше своего носа и мыслить стратегически... Впрочем, понять таких людей я могу. Во многом наше участие в антарктических экспедициях — это престижно. Но реальной выгоды — в рублях, долларах и тоннах — в ближайшее время эти исследования не принесут. Даже не потому, что Антарктида — это нейтральный континент–заповедник, где запрещены хозяйственная деятельность и добыча ископаемых. Просто пока люди не придумали таких технологий, которые позволят достать необъятные антарктические богатства из–под ледяных пластов. Значит, работа на перспективу. А мы — простые ремесленники, которым доверили этим заниматься и которые верят в успех.

4. В детстве думали о том, что станете антарктическим «ремесленником»?

— В школе моим любимым предметом была география. Активно занимался спортом. Достиг неплохих успехов — трижды мастер спорта по военно–прикладным многоборьям, был членом сборной команды БССР и Советского Союза. Сидеть на одном месте не мог. С первого курса геофака в качестве аквалангиста участвовал во многих научных экспедициях. Объездил все Белорусское Поозерье. Читал географическую литературу, в том числе об Антарктиде и ее исследователях. В то время об этом говорили и писали достаточно много. Так родилась мечта.

5. Мечтали многие, но ведь ехали единицы?

— Конечно! После университета устроился на работу в гидрометеослужбу. В БССР она была монополистом в вопросах ковки кадров для всесоюзной антарктической экспедиции. В 1986–м взял отпуск за свой счет и поехал в Ленинград, чтобы в Институте Арктики и Антарктики (так он тогда назывался) пройти специальные курсы. Выдали удостоверение, поставили в длиннющую очередь. Если честно, не верил, что попаду в список «избранных».

Но повезло: уже осенью поступило предложение зимовать на станции «Беллинсгаузен». Какие чувства, думаете, я испытал?

— Наверное, чуть не умерли от счастья...

— Ничего подобного. Я был страшно раздосадован. Позвонил в институт и... отказался! Все дело в том, что станция, на которую мне предложили ехать, расположена на антарктическом полуострове, в зоне субантарктики. Климатические условия там достаточно мягкие. Решил, лучше подожду еще.

В следующем году позвонили снова. Предложили зимовать на «Молодежной». В то время самая крупная станция в Антарктиде, до 300 человек на зимовке. В этот раз не звонил, а лично поехал в Ленинград. Чтобы снова отказаться. Большой коллектив, работа налажена... Снова не по мне.

Посмотрели с удивлением, но из списков не вычеркнули. В 1988 году я уже не отказывался и отправился на самую отдаленную и ветреную станцию — «Ленинградскую».

6. Получается, экстремалом–максималистом назвать вас все–таки можно...

— Экстрим бывает разным. Можно без всякой подготовки пытаться залезть на пик Коммунизма, а потом, попав в передрягу, звать на помощь. Можно поставить себе цель покорить все горные вершины и переплыть через все океаны. Таких людей я в общем–то понимаю. Но я не из их числа. Да, в Антарктиде мы каждую минуту рискуем жизнью, но делаем это не ради удовольствия. Меня привлекают экспедиционный быт, жизнь в суровых условиях. Поэтому свой экстрим я бы назвал тихим. Интеллигентным, что ли.

7. Кстати, интеллигент в вашем понимании — кто он?

— Это стиль жизни. Качество, которое нельзя купить. Какое–то внутреннее психологическое состояние. Оно никак не зависит от «оболочки» — бородатый, укутанный в сто одежек полярник, заброшенный среди антарктических льдов, может быть гораздо интеллигентнее лощеного чиновника в аккуратном костюмчике...

8. Кто ваш самый близкий друг?

— Это слово для книжек и героических баллад. У меня много знакомых, близких по духу людей, которые могут в трудную минуту подставить плечо. Но их я все равно назвал бы проверенными товарищами. А друг... Наверное, жена.

9. Вы, наверное, верите в вечную любовь...

— В нее верят юноши. В молодости, кроме вечной, любовь кажется горячей, пылкой и страстной. Потом, со временем, приходишь к такому определению: крепкие чувства — это умение уважать, понимать и прощать.

10. Можете назвать ваш идеал женщины и мужчины?

— О мужчинах говорить не буду — идеальных нет. А вот женщина... Наверное, для такого человека, как я, идеальнее моей супруги Ирины быть не может. Даже сейчас удивляюсь: как она смогла принять мой суматошный образ жизни?

11. Во время антарктических экспедиций часто общаетесь с супругой?

— Изредка посылаю электронные письма. Раз в две–три недели звоню по спутниковому телефону. С живым голосом Интернет конкурировать не в силах... По разговору уже с первых секунд могу понять, как дела в семье, не случилось ли чего.

12. Понятно, что Антарктида — не Сочи. В каких человеческих слабостях приходится себе отказывать?

— У меня их две — кофе и... страсть к свежей выпечке. День прошел отвратительно, если вечером, за час–полтора до сна, не съел сдобу. В экспедиции, правда, перехожу на сушки, печенье, сгущенку... А вот бросить курить так и не смог.

Со спиртным строго. Алкоголя не переношу на дух. Многие шушукаются за спиной: может, он «зашился»? Быть непьющим в наше время почему–то стало подозрительным... Своих подчиненных всегда предупреждаю: в экспедиции — ни капли. Только по праздникам, чуть–чуть. Даже одна выпитая рюмка в Антарктиде может привести к потере концентрации. А это чревато трагедией.

13. Вы, судя по всему, диктатор. Врагов себе успели нажить?

— Завистники, наверное, есть. Хотя, с другой стороны, чему тут завидовать?.. Кто–то не любит за принципиальность. Кто–то – за упрямство и настырность. Пускай! Меня, если честно, это не интересует. Да, я диктатор, но в Антарктиде по–другому нельзя. Только беспрекословное подчинение. Шаг влево, шаг вправо — обязательно доложи. Иначе несчастных случаев не избежать.

14. А к чьему мнению прислушиваетесь сами?

— В жизни мне пришлось трудиться в различных отраслях. В смутные годы, когда треснул Союз, занимался небольшим бизнесом. Чтобы прокормить семью, открыл строительную фирму. Дело шло довольно успешно. Можно было бы спокойно ждать тихой и сытой старости... Но два года назад Артур Николаевич Чилингаров (известный полярник, спецпредставитель Президента России по вопросам Международного полярного года. — Н.К.) пригласил меня на празднование 50–летия начала советских исследований в Антарктиде. Нахлынули воспоминания. Задумался: что я делаю? Потом судьба свела с Владимиром Логиновым, который одним из первых предложил нашим ученым заняться Антарктидой. Полгода думал — и решил в очередной раз круто «развернуть» жизнь.

15. На что вам не жаль потратить миллион?

— На путешествия, конечно. Есть много мест, где я хотел бы побывать, но, видимо, уже не успею. Например, с величайшим удовольствием прошел бы Южную Америку по пойме Амазонки. Когда–то прочитал много книг серьезных авторов, которые занимались исследованиями этой великой реки.

16. А есть ли книги, которые бы вы посоветовали прочесть всем?

— Книга не может быть универсальной. У каждого человека в зависимости от периода жизни она своя. В детстве, как все мальчишки, увлекался фантастикой. Азимов, Стругацкие... Кстати, за чтение в школе меня сильно ругали. С первого класса наказывали за то, что во время уроков не слушал учителей, а клал на колени книжку и читал.

17. В экспедициях на чтение есть время?

— Увы... Там в основном листаю инструкции по эксплуатации различной техники.

18. А музыку слушаете? Что вам больше по душе?

— Музыка там приобретает особенное значение. Это не просто фон, когда едешь в машине и «прыгаешь» по станциям. «ДДТ», Розенбаум, «Машина времени»... Особенно когда за окном «дульник» (сильный, порывистый ветер. — Н.К.), хочется погрустить.

19. Что вам легче — подняться в 6 часов утра или лечь спать в 4?

— В экспедиции в 9 — 10 вечера, закончив основную работу, обычно садился за ноутбук. До 1 — 2 ночи обрабатывал материалы — фото, видео и т.д. Засыпал на полпути к подушке. Здесь, в Минске, зачастую ворочаюсь с боку на бок. Подъем, как и в Антарктиде, точно по графику — в 6.30 утра. Лишь один раз в неделю устраиваю организму передышку: в субботу, ложась спать, отключаю будильник.

20. Оказало ли влияние на ваш характер созвездие, под которым вы родились?

— Я Скорпион. Супруга говорит, это чувствуется. Хотя меня суеверия совсем не интересуют. Правда, с собой постоянно вожу талисман — снежного человечка.

21. Раз уж мы заговорили о созвездиях... Небо над Антарктидой, рассказывают, потрясающее...

— Звезды совсем другие — чужие. Чистейшая, без дымки, атмосфера. Но главное, что небо там не давит, как это иногда бывает у нас.

22. Давление моральное выдержать сложнее?

— Вы правы. Устаю от непонимания и равнодушия. Чувствую, иногда люди смотрят неодобрительно: чего хочет этот человек? Зачем он навязывает «свою» Антарктиду? Так было спокойно до его появления...

23. Стресс лечат отдыхом. Как вы проводите свой отпуск?

— Что–то не припомню, когда он был. В старые добрые советские времена в отпуск ходил — заставляли. Этой весной вернулся из экспедиции, попытался на неделю скрыться на даче. Отдохнуть, порыбачить. Через три дня позвонили. Без тебя, мол, работа стоит. В идеале должно быть так: полярник после напряженной экспедиции получает путевку в санаторий. И обязательно на двоих.

24. Когда выбираетесь за город, какой вид транспорта предпочитаете?

— Уже тридцать лет за рулем. Ездить по городу не люблю, а промчаться по широкой трассе с хорошей скоростью — милое дело.

25. На огороде что–нибудь выращиваете?

— Дачным земледелием не увлекаюсь. В редкие выезды на природу стараюсь что–нибудь смастерить. Увы, почти ничего так и не закончил — не хватает времени. Единственное — недавно отделал спальню. Называю ее кельей, а супруга — будуаром. Правда, понежиться на перине пока не удалось...

26. Что такое, по–вашему, лень, а что — душевный покой?

— Что такое лень, я не знаю. А покой — это когда у моих близких все в порядке.

27. Будь вы главой государства, что бы сделали в первую очередь?

— Наверное, окончательно «расправился» бы с бюрократами. Они по–прежнему тормозят многие важные начинания. Мне иногда кажется, что сейчас они ощетинились и надели «бронежилеты» потолще.

28. Кем бы вы стали, появись возможность начать все сначала?

— Есть два варианта. Прошел бы снова тот же путь или стал моряком. Причем военным.

29. Порой кажется, что мы живем в неинтересном мире и все, что можно, на Земле уже нашли и открыли... Вы никогда не завидовали известным первооткрывателям прошлого?

— Ко всем путешественникам отношусь с огромным уважением. Но вы правы: нам никогда не повторить и не прочувствовать того, что видели и чувствовали они. А вот насчет отсутствия открытий... Та же Антарктида — практически белое пятно, исследовано меньше 1% ее площади, и то в основном это выходы скальных пород. Огромное поле деятельности для ученых! Здесь можно смоделировать практически любой процесс. Идеальное место, эталон чистоты. Поэтому очень надеюсь, что в ближайшее время ни одно государство мира не затеет вокруг него грязный дележ. Хотя подобных заявлений в последнее время сделано предостаточно...

30. Как вы относитесь к наблюдению Чехова, что на свете нет ничего страшнее, чем провинциальная знаменитость?

— Я не Федор Конюхов: знаменитым себя не считаю и быть им не хочу. У меня другие задачи. Поэтому не испытываю удовольствия, попав на экран телевизора. Не собираю вырезки с публикациями. Я рад лишь за маму, которая это видит и в глубине души может считать, что ее бессонные ночи не прошли зря.

31. Когда вы последний раз хохотали от души?

— Я не «хохотун», хотя и мрачным человеком себя не назову. Шутки экспромтом, говорят знакомые, получаются неплохо.

32. В Антарктиде чувство юмора помогало?

— Пару раз. Во время зимовки, когда люди подолгу не видят солнца и проводят время в замкнутом помещении, некоторые срываются. Бывает, доходит до драки. Задача руководителя экспедиции все конфликты пресекать на корню. В этом году у нас едут четверо полярников, в следующем планируем отправить значительно больше. Очень важно, чтобы психологически эти люди друг другу соответствовали. Помню, в советские времена полярников перед отправкой на ледяной континент на несколько недель селили в гостиницу. Присматривались, как общаются между собой. Если нужно — делали рокировку. Иногда просто отсеивали. У нас на такие тесты, увы, пока нет времени.

33. Где вы чаще всего встречаетесь с друзьями?

— Большие компании не терплю. Люблю, когда ко мне вечером заскочит добрый товарищ. Люблю супругу отправлять к подруге (улыбается).

34. Кого вы предпочитаете держать дома — кошку или собаку?

— Были и кошки, и собаки. В основном бродячие, прибивались ко мне. Может, чувствовали что–то общее?

35. Есть ли у вас любимое занятие помимо основного рода деятельности?

— Уважаю рыбалку, особенно со спиннингом.

36. Бывало ли, что чувствовали: вам надоела ваша работа?

— Когда был в стороне от любимого дела, чувствовал это каждый день...

37. У кого конкретно и что именно вы спросили бы в первую очередь, будь у вас такая возможность — пообщаться с самыми интересными личностями нашего времени?

— Я бы спросил у создателей атомной бомбы: неужели, выпуская на свет божий этого монстра, они не задумывались, чем это закончится...

— Вы пацифист?

— Не сказал бы. В свое время предпринимал конкретные шаги, чтобы попасть в Афганистан... Но масштабы атомного безумия мне осознать сложно. Наверное, поэтому я так люблю нейтральную Антарктиду...

38. Вы хорошо знаете свою родословную?

— Свое древо знаю от начала XVIII столетия. Бабушка окончила Институт благородных девиц, в восемьдесят лет могла взять гитару и что–нибудь сыграть. Она родом из дворянской семьи. Но дворянка не потомственная. Когда–то прапрапрадеду царь–батюшка пожаловал это звание за боевую доблесть. Дома на почетном месте все еще висит грамота...

39. Самый счастливый день в вашей жизни?

— Их было несколько. Как у всех: женитьба, рождение сыновей, внука...

40. Что вы чувствуете в обществе молодых людей?

— Часто бываю на геофаке БГУ. Столько светлых голов! На третьем–четвертом курсе уже кричат, рвутся: возьмите меня в Антарктиду.

А есть и такие, которых каждую ночь гоняю возле своего подъезда. Пьют, матерятся... Грустно.

41. Задумывались ли вы о том, что когда–нибудь придется искать себе замену?

— Думаю постоянно. Поэтому уже в эту экспедицию с нами поедет молодой человек. Ему 24 года, только что окончил университет. Будет набираться опыта.

42. Можете ли назвать то место на земле, которое вам всего милее?

— Я страшно не люблю мест, где нет воды — речек, озер... Говорят, что человек стремится в точку земного шара, где он родился, потому что его притягивает вода, не утратившая с родиной связи. Я родился в столице. Но Минск ценю особенный. Люблю пройтись по городу весной, в воскресный день, когда уезжают дачники и ранним утром по улицам едут «поливалки»...

43. Чего вам недостает больше всего?

— Когда я в экспедиции, тоскую по близким. Не хватает самых простых вещей: шелеста травы, щебета птиц. Когда дома — скучаю по полярному образу жизни. Но не по айсбергам, полярному сиянию или звуку «дульника». Тянет к суровой жизни с каждодневными порциями адреналина.

44. Как вы заботитесь о своем здоровье?

— Когда–то бегал по утрам кроссы, сейчас ношусь по кабинетам и коридорам. А вот во время экспедиции, особенно на корабле, о физкультуре стараюсь не забывать. Питание плотное, четырехразовое. Можно запросто набрать вес. Каждый день по два–три часа хожу по трапам. Отжимаюсь, приседаю. И не для того, чтобы хорошо выглядеть. Первое, что встречает полярника в Антарктиде, — тяжелейшие разгрузочные работы. Там нет кранов и лебедок, ящики с оборудованием и припасами приходится таскать вручную. Форму нужно поддерживать для того, чтобы элементарно не порвались мышцы.

45. Часто ли вам приходится одалживать деньги?

— Время от времени беру долг у государства — в виде кредита. Младший сын ведь учится на платном... Некоторые, наверное, думают, что, поехав в Антарктиду, я прихватил лопату, мешок и привез кучу золота. Это не так. Зарабатывали мы очень скромно. Хочется верить, что ситуация изменится. На одном энтузиазме проводить исследования долго не получится...

46. Верите ли вы, что все, что ни делается, к лучшему?

— Увы, не все... Это отличный способ самооправдания и ухода от проблем, чего я не приемлю.

47. Когда у вас плохое настроение, вы что делаете?

— Звоню жене. Она меня успокаивает.

48. Летаете ли вы во сне?

— Во сне я «досматриваю» то, что сл
училось днем.

49. Спрашивать о том, часто ли вы попадали в тяжелые ситуации, я, наверное, не буду...

— Много раз был на грани, когда работал аквалангистом. Пару раз спасло только чудо.

В Антарктиде рискуешь постоянно и к этому привыкаешь. В прошлую экспедицию был случай. Написал по электронной почте в Минск письмо: «Ввиду проваливания снегохода в трещину разбит штатный фотоаппарат». Просто сообщил о том, что вышла из строя казенная техника. А тут — переполох! Как провалился? Почему? Сегодня пробиваешь по ледниковому куполу трассу — все шикарно. Завтра едешь на снегоходе — откуда ни возьмись трещина. Ее не видно, наверху ледяная корка. Несколько раз перед такими трещинами останавливался чисто интуитивно. Заглянешь туда — пропасть...

50. Вопрос, который вы хотели бы задать себе сами? И ваш ответ...

Вопрос: «Зачем мне все это надо»?

Ответ: «Потому что жить по–другому не умею и не хочу».

5 ноября Алексей Гайдашов на российском судне «Академик Федоров» отплывает из Санкт-Петербурга в немецкий Бремерхафен. Через месяц корабль прибудет в Кейптаун, куда 1 декабря самолетом вылетят остальные участники нашей экспедиции. Потом «Академик Федоров» возьмет курс на Антарктиду. На холодном континенте наши ученые проведут пять долгих месяцев. Пожелаем им удачи!

Фото Артура ПРУПАСА, "СБ".