Национальное будущее Беларуси

В декабре прошлого года Владимир Путин, Россия, нанес визит Александру Лукашенко, Беларусь. Этот факт подтолкнул местные и международные средства массовой информации к размышлению над тем, был ли визит направлен на заключение сделки между двумя президентами о (повторном) объединении Беларуси и России. Белорусские националисты огорчены открывающимися перспективами и молчаливо признают, что ничего не могут сделать. Хотя ничего из встречи и не вышло, вопрос по-прежнему стоит на повестке дня.

Александр Лукашенко был избран демократическим путем в 1994 году и к 1997 стал, по выражению администрации Джорджа Буша, президентом «последней диктатуры в Европе». Хотя если учесть, что Запад начал называть государство Владимира Путина диктатурой, Беларусь более не может предъявлять права на данную отличительную особенность. Хотя, нынешняя администрация США может полагать, что Россия, будучи азиатской страной, не имеет ничего общего с Европой. Между тем, что касается Беларуси, звание вполне заслужено. Лукашенко приписывают несколько политических убийств, он бросает в тюрьмы своих критиков, фальсифицирует выборы, практически избавился от свободной прессы и уничтожил наиболее независимые неправительственные организации. Его отборные войска избили демонстрантов под прикрытием проведения «антитеррористической» акции. На международном уровне Лукашенко бросил вызов Соединенным Штатам и Европейскому Союзу, расширил торговлю оружием своей страны и подружился с президентом Венесуэлы Уго Чавесом.

Каковы шансы белорусов сохранить свою государственность? И станет ли ее потеря добром или злом?

Быть нации или не быть
Белорусские интеллектуалы прочитали, к чему привел национализм в других странах и почти единогласны в своем желании применить свои знания на практике. Простые белорусы, между тем, не читали ничего подобного, в основном потому, что ни в советские, ни в постсоветские времена школы не предлагали подобного чтива. В результате все, на что они могут полагаться – это собственный опыт.

Именно опыт подсказал большинству белорусов голосовать за Лукашенко, снова и снова. Выборы Лукашенко никогда не были честными. Но даже если бы они и были таковыми, он бы все равно выиграл, что даже публично признала в прошлом году белорусская оппозиция. Первые годы переходного периода после распада Советского Союза в 1991 до середины 1990-ых были тяжелыми для белорусских людей. Находящиеся в то время у власти про-демократы были столь неуклюжи, что государство практически прекратило предоставление услуг, несмотря на то, что экономика контролировалась на советский манер. Тогда-то Лукашенко и был избран демократическим путем в качестве осторожной альтернативы для людей, у которых практически не осталось надежды. Он удивил даже свою команду, (а) установив к 1997 году эффективную диктатуру и (б) выполнив обещания, данные народу. Он сделал так, что зарплаты и пенсии стали выплачиваться, социальные службы заработали, а система здравоохранения начала подниматься, стремясь достичь уровня (весьма посредственного) советских времен.

У белорусов сохранились трагические воспоминания о Второй Мировой войне, во время которой были убиты 2,2 миллиона белорусов, и даже сегодня популярно выражение: «что угодно, только не война». Лукашенко не принес войну, и он сдержал обещание вдвое увеличить зарплату к 2000 году. С тех пор ВВП и зарплаты постоянно растут.

Таким образом, белорусский опыт ставит белорусский национализм в особый контекст несостоявшегося перехода от «совка» (или советской системы) к демократии. Белорусский народ уже отказалсь от одного из своих прав, данных по рождению, на демократию в обмен на «хорошую жизнь» а-ля Лукашенко. Каковы шансы, что они также не откажутся и от своего «права на национализм», не взирая на новую смелую нацию интеллигенции?

Проблемы переходного периода
Беларусь начала свой переход от «совка» вместе со всем Советским Союзом в 1991 г. Как и во всей остальной восточной Европе это был переход от, а не переход к. Большинство верило, что они знают, чего хотят. Войти в ряды новой будущей элиты. Начиная с этого момента, курс страны определялся результатом борьбы за власть внутри новой элиты, а победитель обычно обладал огромным мастерством донесения популистских идей гражданам.

Данные переходные периоды изначально не были вызваны потребностью в изменении от. На просторах бывшего Советского Союза победители от элиты отнесли страны Балтии, Украину и Грузию к посткоммунистической демократии, а Беларусь, Россию и страны центральной Азии – к посткоммунистической диктатуре (в то время как страны вроде Армении и Молдовы все еще входят в ряды неопределившихся). Во время всех этих процессов внутреннего политического ориентирования национализм играл весьма двусмысленную и важную роль. Национализм был не только главным девизом про-демоктратов стран Балтии, но и диктатуры Путина с лицом «суверенной демократии».

Белорусские про-демкраты 1991-1994 гг. были страстными националистами. Они начали изучение белорусского языка (так как буквально все были русскоговорящими) и преподавание его людям (которые до тех пор – и поныне – говорят на русском диалекте). Лукашенко, пришедший им на смену, восстановил русский язык в качестве национального языка страны. Язык стал бы базой для объединения с Россией, которую он назвал своей политической целью. Хотя на тот момент народ и не среагировал на его политический курс, оппозиционная элита – среагировала, назвав его предателем нации. Хотя народ и согласился с этим ярлыком, но ничего не сделал.

Затем, в 2003 г., Лукашенко сделал один из своих знаменитых поворотов на 180°: он раскрыл свои объятия белорусскому национализму. Интеллигенция от националистов не поверила ему, но ничего не сделала. Они мало что могли сделать. После выполнения экономических обещаний, Лукашенко выдернул националистскую дорожку из-под ног белорусской оппозиции. В глазах людей его мало в чем можно было обвинить. Существовали, конечно же, политические убийства соперников и журналистов. Но не удивительно, что официальные расследования не возлагали вину на эти убийства на Лукашенко. И люди, веками сносившие децимацию, молчали.

Более того: после успешного заключения непростых сделок с российским энергетическим конгломератом «Газпром» зимой 2006-2007 гг., Лукашенко стал чем-то вроде национального героя даже для оппозиционной интеллигенции (хотя они никогда бы не признали этого публично). Русские угрожали белорусам зимой без отопления, и Лукашенко в одиночку всех спас. Если белорусская интеллигенция концентрировалась на национализме (и в меньшей мере на демократии), белорусские люди вели себя как реалисты. Они знают, что их страна относительно слаба по сравнению с Россией и прочими странами и соответственно подстроили свои ожидания.

Ответ с Востока и Запада
Если Россия снова решит заглотить Беларусь, Запад ясно дал понять, что не станет помогать белорусской оппозиции. Запад попытался помочь демократии, но неудачно.

Соединенные Штаты стойко подставляли плечо белорусской демократии с 1989 года, намеренно пренебрегая изменениями, произошедшими за последние два десятилетия. Госдепартамент (вместе с Европейским Союзом) подписали протесты оппозиции после фальсификации президентских выборов 2001 года, в надежде, что это свалит Лукашенко. Но организованная оппозиция провалилась. Вместо этого она убежала, оставив горстку обманутых юнцов противостоять ОМОНу Лукашенко.

Тот же сценарий повторился в 2006 году, только на этот раз ЕС не было на сцене. Тем не менее, Госдепартамент стойко продолжал подписывать протесты оппозиции после фальсификации президентских выборов, несомненно предполагая, что Минск пойдет по стопам Киева с очередной «цветной революцией». На этот раз белорусская оппозиция поняла, что цветная революция невозможна, но не хотела отказываться от финансирования. Когда пришло время традиционного протеста на главной площади, организованная оппозиция выступила в рамках того, что оказалось приемлемыми рамками протеста, и режим ответил ограниченным количеством насилия. Никого не убили, что стало единственным положительным результатом. Новый набор молодых людей, не тех, которых оппозиция предала в 2001 году, некоторое время поддерживали импровизированный протест, который терпели несколько дней, а потом выслали ОМОН для нанесения последнего удара. Белорусы лично симпатизировали тем храбрым молодым людям, но оставались политически молчаливыми и ничего не делали, чтобы поддержать их.

С тех пор позиция Запада сильно не изменилась. Это правда, что ЕС очень испугался, когда Лукашенко, давя на Россию, ненадолго перекрыл газопровод, что начал делать небольшие неуклюжие попытки примирения, начиная с 2007 года. Лукашенко не спешил реагировать. Наконец, в начале этого года он разрешил Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе открыть офис в Минске и выпустил большинство политзаключенных. Белорусские про-демократы почувствовали себя преданными. Грубые методы США не тронули Лукашенко, а вот мягкие методы ЕС дали некоторые результаты: в марте прошлого года было подписано соглашение об учреждении делегации ЕС в Минске. Признавая недостаточный революционный потенциал в Беларуси, Соединенные Штаты обратились к проблеме прав человека. Не так, как это было в 1980-ых – с последствиями, подобными тем, что были в Косово и Ираке – права человека более не являются инструментом мобилизации ни для белорусов, ни для международной общественности.

Послание Запада, между тем, двусмысленно. Россия до сих пор разрывается между ностальгией по империализму и реализмом. Ностальгирующие империалисты хотят насильно вернуть Беларусь туда, где, по их мнению, она и должна быть: для них это просто Белая Русь. Реалисты в России понимают, что политически независимая, но экономически и культурно зависимая Беларусь – лучшее приобретение: она не будет обременять централистскую администрацию Путина своими проблемами, не будет национального сопротивления, и Запад тоже будет спокоен. Между тем российский реализм известен своей уникальностью. Поэтому все причуды русских пристально рассматриваются не только в политической и интеллектуальной столице, Минске, но и по всей стране.

Взгляд внутрь
Рассмотрев могущество Востока и Запада, белорусы теперь рассматривают еще одного важного игрока: их собственный режим. И они пришли к выводу, что нынешний режим более не нуждается или просто не хочет объединения с Россией. Андрей Ляхович, ведущий политический аналитик в Минске, написал недавно в словацком журнале о международной политике: «Независимость представляет материальный интерес для Лукашенко и его людей. У них монополия на контроль белорусского рынка». Так, прямая государственная собственность более не является требованием советских времен. В белорусском переходном периоде режим может извлечь достаточно прибыли из простого контроля над рынком, который постепенно поглощает частную собственность. Это значит, что режиму следует стремиться к суверенитету: если нынешние белорусские лидеры утратят свое государство, то вся выгода достанется российской, а не белорусской бюрократической элите.

В результате белорусский народ не выторгует хорошую жизнь за свое право на национализм. Они полагают, что уже обменяли демократию на эту самую хорошую жизнь. Возможно, что, отказавшись от национализма и суверенитета и объединившись с Россией, их жизнь может стать хуже, чем они предполагают. Более того, это будет плохо выглядеть в глазах Запада, реалистов путинского режима и плохо отразится на людях их президента. А это означает, что, вдобавок к своей нежелательности, повторное воссоединение России и Беларуси маловероятно.

Jan Grinberg – псевдоним восточно-европейского аналитика, который исследовал пути развития в регионе в течение последних двух десятилетий. Он сотрудник газеты «Foreign Policy In Focus» (www.fpif.org). Foreign Policy In Focus