Спартак Миронович: "Ни за что не согласился бы вернуться в советскую эпоху"

Источник материала:

Благо и предстоящий в субботу бой белорусской сборной в нокаут-раунде чемпионата мира против россиян, да еще с Владимиром Максимовым во главе, подоспел как нельзя кстати — идеальным предъюбилейным разогревом. — Спартак Петрович, пенсионный возрастной порог вы миновали десяток лет назад, словно и не заметив…— А что в этом необычного? Полагаю, что в 60 лет нормальный мужик способен на все, что отпущено ему природой: работу, увлечения, любовь. Я в этом плане не уникум. Так что на пенсию, считаю, надо отправляться чуть позже.  — И какие настроения в этом смысле посещают вас сегодня?— Кое-какие недуги, доставшиеся мне от гандбола в молодые годы, о себе напоминают. Чаще всего — колени. Но многие органы работают в штатном режиме. В том числе главный — голова. Так что тренировать могу, и в полную силу. — Ваш тренерский путь да и вся биография поделились, по сути, на две непохожие эпохи, две разные страны. Допустим умозрительную вольность. Что если бы вам предложили выбрать только одну из них?— В советские времена я был гораздо моложе, с другими интересами и запросами, с другим отношением к жизни. Она шла тогда на подъем. Но сегодня ни за что не согласился бы вернуться в ту старую эпоху. С содроганием вспоминаю, как за нас решали, что можно читать, какие фильмы смотреть, какую музыку слушать. А ведь с тех пор и двадцати лет не прошло! Сейчас, конечно, гораздо больше свободы, раскрепощения. Да и в материальном плане по сравнению с застойными годами у нас изобилие. И нет никакой разницы с Западом — всего навалом. Единственное, что смущает, — соотношение уровней зарплат и цен. Но это уже другая история. — Но ведь в тех временах, куда вы теперь не согласны вернуться, осталось большинство ваших славных тренерских побед!— Я ведь уже не раз говорил, что во времена тогдашнего диктата работать тренером, и не только, было во многом проще. У нас была уйма рычагов для воздействия на спортсменов, для принуждения: партийная и комсомольская организации, военные звания, ставки, допуски к выездам за рубеж в райкомах партии. Мы скромнее жили, хуже питались. Но заставить команду пахать на тренировках было гораздо легче. А когда вся эта система в одночасье развалилась, многие тренеры сникли, ушли из профессии, не смогли перестроиться в новых условиях. — В чем суть той перестройки?— Сегодня надо иметь хорошую трезвую голову и большую фантазию. Для того чтобы делать намного меньше, чем мы раньше, а пользы добиваться такой же. Прежде мы могли позволить себе три тренировки в день. Могли двести дней в году держать игроков в сборной и сто — в клубе. Так, что спортсмен целый год не появлялся дома. Теперь такое не пройдет. Времена изменились. Ребята хотят семейного благополучия. У них множество разнообразных интересов. Это правильно и совершенно нормально. Поэтому не бывает сборов дольше десяти дней. Зато качество работы должно быть выше, подход к ней — мобильным, прогрессивным, обдуманным. Проще всего объяснить это так: я должен тренировать спортсмена, как если бы это был мой сын. Ну, или хотя бы близкий родственник.  — Интересно, такой посыл основательно пошатнул методические основы, на которые вы опирались, например, в 80-е годы, звездные для минского СКА?— Повторюсь: тренировочный труд был тогда гораздо объемнее. Сейчас больше обдуманной, эффективной и короткой работы. Для этого нужны хорошие знания. Особенно в области упражнений сопряженных воздействий, которые мы применяем на каждой тренировке. Это сейчас ставится во главу угла. Не представляю себя на месте коллег из тех видов спорта, где невозможно достичь результата без тысячекратных повторений, без десятичасовой работы в день. Взять хотя бы художественную гимнастику. Как они справляются сегодня с этими детьми? Как на это смотрят родители? Раньше спортсмен был самым настоящим роботом. Ему сказали — побежал, сказали — выжал. А сейчас они намного больше знают, заходят в интернет. И разговаривать с ними нужно научно обоснованно, грамотно. Особенно при объяснении ситуаций, каких-то деталей в процессе игр и тренировок. Если тренеру это не дается, он вступает в конфликт с игроками, теряет доверие и взаимопонимание на этапе их становления. И они просто уходят от него после 17-18 лет. В нашем гандболе тому примеры есть. — Такие изменения в принципах работы потребовали от вас каких-то усилий над собой? Или дались просто?— Конечно, велико было искушение раскрывать прежние планы и журналы, где все было досконально расписано. Но отказаться от них заставила сама жизнь. Порой нагрузки приходилось корректировать из-за того, что игроки не могли нормально поесть, совсем падала мотивация. На каком-то этапе мы свои возможности сильно переоценили, стали отставать. Но многое ведь и пригодилось. Бывали времена, когда мы говорили: тупые немцы нас никогда не обыграют. Потому что они бегали многокилометровые кроссы, часами поднимали штангу. Мы же старались в одном упражнении как можно больше соединить тактику, технику, ловкость и так далее. Это уже искусство. Многое я подсмотрел и перенял у Михаила Ильича Цейтина. Это замечательный тренер акробатов, который немало лет работал с Эдуардом Малофеевым. Потом мы объединили под разные режимы все эти кувырки, падения, вставания, зальные варианты и так далее. Мне все это нравилось, но многое было переделано. Есть у нас и целая система скоростно-силовой подготовки с медболами, которая специально развивает качества именно гандболиста. Думаю, когда я уйду, все это останется. И будет работать. Правда, то, на что раньше мы затрачивали час и больше, сейчас проходим за 30-40 минут. — Сложность в том, что и тупые немцы до всего этого тоже дошли…— Да, теперь и они обогатились всем хорошим, что было в Европе, в СССР. Они, конечно, не такие сильные методисты. Но техника, тренажеры, компьютеры, которые могут определить потребности спортсмена, — все это их так обогатило, что они в принципе не делают ненужного. К тому же у них занимается столько народу, что талант проявляется всегда. — Сейчас у нас реально сделать такую красивую, звездную тренерскую карьеру, какая получилась у вас? — Раньше было проще. Если у тренера вот здесь было, как мы говорили, немного маргарина, он не мог не выйти вперед. Мы были предоставлены сами себе. Кто-то выигрывал. А когда пошли победы, появились и имя, и друзья, и лейтенанты-помощники. Мы просто брали самых талантливых игроков и делали из них больших спортсменов. Сегодня же много клубов, каждый хочет забрать лучших себе. Но они все равно уезжают — в какой-нибудь "Киль". Поэтому сегодня создать команду с нуля и выйти с ней на уровень Лиги чемпионов в Беларуси невозможно.  Нужны большие деньги, чтобы тоже покупать игроков. В идеале, конечно, хорошо иметь детские школы, готовить свои кадры. Но сейчас это очень сложно. — Так, может, в этом причина, что за столько лет другие тренеры, сопоставимые классом с Мироновичем, у нас так и не появились?— Уж я-то в этом точно не повинен. Меня жизнь потрепала еще в детстве. С тех пор во мне сидит желание быть первым. В легкой атлетике, потом в гандболе, в тренерском ремесле. Думаю, что если бы увлекся, скажем, математикой, и в ней бы прорвался. А конкуренты есть всегда. Не все уже и помнят, что в сборную Беларуси на мое место приходили другие тренеры. У них тоже была возможность себя проявить. И сейчас есть. Раньше было, конечно, по-другому. Был Миронович, и на его команду работали многие. И по любому поводу можно было сказать: "Он нам житья не дает". Но уже давно все свободно. Берись, доказывай. Но это не так просто. Хотя, думаю, у нас есть уже тренеры, которые могут работать со сборной на высоком уровне. — За кем из учеников следите с особым интересом, надеждой?— Не бывает, чтобы любимец был единственным, как сын. Конечно, за Шевцовым. За Свириденко. За Каршакевича переживаю. Вот вывели его из штаба сборной. Но Саша один из самых знающих наших тренеров. Помню, он юношей попал в сборную СССР, а уже тогда запоминал каждую тренировку, записывал нагрузки, количество повторений. Я даже у него этим интересовался. Не раз убеждался, что мы с ним воспринимаем гандбол, вообще игры с их общими закономерностями, одинаково. Я только подумаю, а он уже сказал… — Через ваши руки прошло множество команд: клубных, сборных. Есть такая, которая наиболее дорога, памятна?— Вообще-то вопрос дилетантский. Потому что ясно: лучшие мои гандболисты были в СКА. Если бы в 86-88-м годах специально готовили ту команду для выступления на чемпионатах Европы, мира, думаю, она выиграла бы немало. Мне тогда необычайно повезло с игроками. Знаешь, у каждого нормального тренера есть привычка записывать, хранить и сравнивать всевозможные результаты, нормативы. Сегодня показатели наших спортсменов в скорости, прыгучести ничуть не выше, чем были у Каршакевича, Тучкина, Шароварова и их партнеров.  За двадцать лет никто не превзошел тот уровень. Это как некоторые суперрекорды в легкой атлетике, которые стоят десятки лет. — Вам знакомо такое понятие — комплекс провинциала?— Наверное. В Минск я приехал из Донецка. Туда — вообще из района… — Значительную часть карьеры вам приходилось соперничать с московскими клубами, столичной тренерской элитой. Это доставляло проблемы?— В некотором смысле. Помню, как мне стало стыдно, когда первый раз услышал вопрос Анатолия Николаевича Евтушенко: “Ну, и каким режимом вы здесь работаете?” А что такое режим? Я же ничего про это не знал, хотя закончил с отличием техникум, институт! Из желания не опростоволоситься, быть готовым поддержать беседу, поспорить с тогдашним тренером сборной проштудировал гору специальной литературы. И знаешь что понял? Его рассуждения были во многом риторикой, набором слов, далеких от сути тренерской работы. Но ведь мне все это помогло. Из-за стремления противостоять тому столичному апломбу довелось многое узнать. Оно осталось и пригодилось. Недавно смотрел передачу о Ренальде Кныше. Это тренер-творец, прогрессивный, раскованный человек. А его всячески душили в Москве. В принципе у нас было то же самое. — Не скажите. Ведь вы как-то на удивление логично оказались в штабе сборной страны, в победоносной связке с тем же Евтушенко.— Мой хороший приятель астраханский тренер Володя Гладченко на сей счет как-то пошутил: “Слушай, Спартак, это ж как в политике! Коммунисты страну развалили и сами же перестройку возглавили. Так и Евтушенко в гандболе. Только Мироновича с собой прихватил”. Отвлекусь малость от темы. Много лет назад пересеклись в Германии с Олегом Гагиным. Он, по-моему, первым из советских гандболистов в бундеслигу играть уехал. И вот он говорит: “У нас сегодня на тренировке обучение русскому пасу”. Удивились: какому еще пасу? Оказывается, с отскоком мяча от пола. Это было новшество, примененное нами. После десятого места на чемпионате мира в 86-м сборная СССР могла попасть на Олимпиаду в Сеул, только если выигрывала в 87-м очень сильный турнир в Италии. Играли там с румынами, которых боялись как огня. Стинга, Война, Думитру, броски страшной силы. Они нам как дали по штанге, та чуть не сломалась. А в ответ Каршак подошел: раз пас в линию от пола — гол. Шевцов: раз — еще гол. Они тогда до того растерялись! Сейчас этот пас делает каждый юноша. А тогда мы вышли на следующий матч с чехами — те с испугу ноги как свели. И Тучкин их уже сверху молотить стал. Это я к чему? К тому, что все в наших судьбах — цепочка случайностей. А было бы то десятое место, после которого меня в сборную позвали, как на пожар, если бы в 85-м не взяли на таможне прекрасного парня Володю Белова, у которого нашли валюту? Если бы не осталась тогда сборная без капитана и лидера? Не случись этого, возможно, провинциал Миронович еще долго в Минске сидел бы. Ведь Евтушенко потом, когда мы в Сеуле Олимпиаду выиграли, признался, что с ужасом смотрел на первые тренировки в сборной после моего прихода и не представлял, какой эффект могли дать все те методики и новые игровые приемы. — Ту модель отношений центра и провинции можно спроецировать на сегодняшнюю ситуацию? Вас ждет встреча с россиянами. Они в результатах ушли далеко. Но сейчас появился шанс с ними поравняться.— Вот если бы у нас было не так мало времени на подготовку да еще на два-три игрока больше, чтобы укрепить заднюю линию… Тогда, конечно, было бы большим счастьем сыграть против сильной команды могучего Максимова с нашей хитростью и ловкостью. Владимир Салманович всегда был сторонником гандбола атлетичного, незамысловатого. Он уже давно, когда в чемпионатах СССР действовало правило 45 секунд на атаку, говорил: “Посмотрим, что будет, когда эта беготня прекратится”. Правило отменили, посмотрели — все то же. Мы ведь даже в последнем чемпионате СНГ, когда уже игроков разбросало, вторыми стали. Так что мне самому интересно, как оно теперь получится. Хотя вижу, что гандболисты у него классные. Не хуже, чем в “Киле” и лучших командах Европы. И по зарплате не отстают. Но не секрет ведь, что в России все тренеры Максимову подчиняются, что они сторонники силового, жесткого гандбола. А вот игры хитрой, ловкой и подвижной, как у норвежцев и датчан, россияне не любят. Сравниться со скандинавами мы, конечно, не можем. Но вот что-то подобное сделать попробуем. Думаю, Максимов об этом догадывается, он это учтет. — Вы хорошо описали разницу в ваших гандбольных вкусах. Но она не мешала вам долго и успешно работать с Максимовым в связке: в молодежной и национальной сборных Союза.— А мы неплохо друг друга дополняли. Особых дружеских отношений не было. А вот рабочие сложились очень хорошие. Хотя случались и противоречия. Даже во время Олимпиады в Барселоне. — Как часто вы встречаетесь, общаетесь с Максимовым? — Редко. У него свои планы, у меня — свои. Навязывать общество другим не люблю. Соперники мы для россиян средние, неинтересные. Пересечься трудно. Но как-то встретились здесь — обнялись. Были хорошие слова, он приглашал в гости. — В чем причины спада российского гандбола в последние сезоны?— Нет ничего легче, чем критиковать других. Наша национальная команда в прошлом году провела вместе 150 дней. Но я не видел ни одного коллегу на наших тренировках.Однако начался чемпионат Европы в Норвегии — все садились к телевизору и критиковали. Будет похоже, если я здесь начну оценивать работу Максимова.  Не думаю, что у меня есть такое право после того, что он совершил. Какие спортзалы, какой чемпионат! Титулы олимпийских чемпионов, чемпионов мира и Европы. А мы… Старой гвардией давным-давно съездили на топ-турниры в Португалию и Исландию, и на этом все… — Спартак Петрович, а что заставляет человека, уже много лет назад выигравшего все возможные регалии, продолжать тренировать? В чем сегодня ваши мотивация и интерес?— Вот многие считают, что после выигрыша Олимпиады тренер достигает потолка и может заканчивать. Но в спорте же всегда есть маленькие победы! Над спортсменом со сложным характером. Над какой-то непростой ситуацией. Я даже когда в теннис с друзьями играл, отдавал все силы, чтобы не уступить. Вчера были Олимпийские игры, а сегодня — чемпионат Беларуси, турнир среднего накала при пустых трибунах. Но спортивная душа жаждет побед и в нем. Олимпиады сейчас редко вспоминаются. В основном когда садимся за стол. А интерес к работе во мне не угасает, а, наоборот, разогревается. Когда веду тренировку, не думаю, что было двадцать лет назад. Нынешнее поколение для меня самое значимое. И неважно, что эти парни гораздо слабее, чем те звездные игроки. Сборная, правда, притормаживает азарт. В ней нужно быть и психологом, и физиологом, не обидеть кого-то, не перегрузить. А в клубе работать намного свободнее. Когда до соревнований три месяца, можно импровизировать, экспериментировать, чтобы было интересно не только мне, но и ребятам. Задумок много. — Оглядываетесь на былые времена самокритично? Находите ли у себя там ошибки, неправильные ходы?— Корю себя в основном за то, что в трудные моменты не сдерживался. Высказывал игрокам то, что накипело. Не всегда был с ними корректен.Когда остываешь, всегда соглашаешься с мудростью: проигрывает не спортсмен, а тренер. Если так думать после каждой неудачи, то будет максимальная польза для будущих тренировок и игр. Даже когда игрок обманывает твои ожидания, обижать его не надо, потому что он еще и человек. Если он не может достичь намеченных результатов, поищи другого. А лучше и этому найди место, где он полнее проявит себя. — У вас есть рецепты поведения тренера в пору завершения карьеры звездного игрока?— Не знаю, как правильно вести себя в таких случаях. Это очень болезненно. Мне было проще, потому что из нашего клуба хорошие игроки уходили в нормальном рабочем возрасте. Их финиши, как правило, были от меня далеки. Но вот сейчас, например, такой момент наступил для Сергея Убоженко. У него не складывается с игрой, с контрактами. А человек всю жизнь занимался гандболом, забрасывал, побеждал, праздновал, имел деньги. А вот — раз, вроде бы конец. Идти тренером? Не так это и просто. Я заканчивал играть в тридцать лет, но уже с двадцати начал тренировать, готовился к другой жизни. Всех не пристроишь, хотя и хочется. Я вот и Васе Островскому советую уже сейчас в тренеры пойти. Но универсального ответа на вопрос, что и как в каждом конкретном случае делать, конечно, не найти. — В белорусском гандболе сейчас эпоха перемен. Как ее приняли? Как с ней уживаетесь? — Очень доволен, что гандболисты наконец могут почувствовать себя людьми, хотя бы полупрофессионалами. У них меняется отношение к работе. Стали возвращаться домой легионеры из средненьких клубов Польши, Словении. Это здорово. Ясно, что другого выхода из кризиса для нас просто нет. И даже жалко, что мы не можем перешагнуть этап постепенного роста оплаты труда. Но, думаю, уже сегодня важно, чтобы занятия гандболом мотивировались сообразно уровню игрока, его квалификации, пользы для клуба и сборной. Надеюсь, эти механизмы тоже отладят. — В ваших рассуждениях проглядывает явный кивок в сторону проекта создания нового мужского суперклуба на базе общества “Динамо”. Говорят, игроков приглашают туда на зарплаты, которые много больше, чем в других командах.— Глубоко в эту идею не вникал. Но, если верить слухам, туда идут хорошие гандболисты. Пол-“Аркатрона” — это наша надежда. Возвращают легионеров. Зовут людей с Украины. Могу пожелать им выиграть Лигу чемпионов. Однако это не так-то просто. И здесь есть нюансы, которые могут принести вред. Потому что появятся спортсмены, которые будут получать вдвое больше тех, кто играет лучше, чем они. И они станут влиять на настроение, на спортивную деятельность тех, кто будет отставать в зарплате. В советские времена от уравниловки были главные беды. А здесь даже хуже: кто слабее — получит больше. Неправильно это.  В итоге тот, кто тренируется больше, а получает меньше, захочет получать столько же. И где он в итоге окажется? Там, где больше платят. Но, возможно, хуже тренируют… — Стиль руководства нового главы БФГ вас не смущает? Ведь Владимир Коноплев бывает не согласен с вами, может пойти наперекор вашей позиции. Такого не было никогда прежде.— Почему я должен на кого-то обижаться? Кто платит, тот и заказывает музыку. Жалею об одном — что не ушел из национальной команды чуть раньше, еще год назад. Надо было уже этот сезон побыть в сторонке. А то меня то оставляли, то меняли. Пусть бы кто-то другой брал команду и работал. А я бы помогал управляться с юношами, подсказывал. — Скорый юбилей дает поводы для приятных хлопот?— Сначала будут игры с россиянами. Возможности готовиться ко дню рождения они не оставляют. Вот вернемся из Чехова — еще будет время на даче все покосить, подготовить дрова, бревна. Чтобы приехали мои немцы, получили удовольствие, пробежали кросс, облились холодной водой. — Поймал себя на мысли, что ни в одном из наших больших интервью не спросил вас о семье, родных людях.— У нас с Людмилой две дочери. Обе хорошо устроены в жизни. Наташа осталась в Германии. Сейчас работает там кардиологом. Закончила в Минске медицинский институт по специальности педиатр. А уже там переучилась. Муж у нее программист, его профессия очень ценится в Германии. У меня два внука, десяти и восьми лет. Макс и Ники. Это настоящие немцы, играют в футбол и каждый год приезжают к деду в гости. Младшая дочь, Маша, закончила экономический вуз, работает в хорошей минской фирме. Мои дети учились по высшему разряду и всегда отлично. Их молодость мало похожа на мою. У них другие интересы и занятия. А еще у нас есть кот и собака. Живут дружно. И больше всего любят выезды на дачу. — Отмечать юбилей вам не впервой. Каким представляете его в идеале?— Таким, какой был недавно у Роберта Акопова, нашего гандбольного ветерана. Гостей — немного. Пришли ребята, с которыми играл: Вальчак, Фокин, Мохов. Присели, разлили по сто грамм, разговорились, гандбольную молодость вспомнили. Высший класс! Правда, у меня все будет по-другому. Помпезнее, что ли. Оргкомитет даже создали. Но выдержим. Куда деваться? Только вот представляю, какое настроение будет, если России проиграем. Но, думаю, не проиграем. По крайней мере много… Сергей НОВИКОВ