Суперстар в мажоре. Игорь Уланов: у нас слишком много симулянтов

Источник материала:

Только чемпионат КХЛ определит, кто из новобранцев минского "Динамо" будет удостоен символического титула лучшего новичка "бело-голубых". Но фаворит в номинации "самое громкое приобретение" уже налицо - 38-летний российский защитник Игорь УЛАНОВ.

За его плечами полтора десятка сезонов в НХЛ и титул одного из самых жестких защитников лиги (а среди постсоветского десанта, пожалуй, самого жесткого). И вот "гражданин мира" (у Уланова уже десять лет два паспорта - российский и канадский), два последних сезона проведший в ярославском "Локомотиве", приехал в Беларусь. С тем, чтобы помочь минчанам достойно стартовать в затеянном россиянами глобальном хоккейном проекте. Он без малого полжизни провел в Северной Америке, и это наложило отпечаток. Опыт, мудрость, канадская семья, то и дело проскакивающий акцент, особенно в произношении имен собственных. А еще - то ли умение общаться с журналистами, то ли коммуникабельность в принципе.
ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”
Игорь УЛАНОВ. Родился 1.10.69 в Краснокамске. Воспитанник краснокамского хоккея. Защитник. Выступал за “Молот” (Пермь), СКА (Свердловск), “Химик” (Воскресенск), “Виннипег Джетс” (НХЛ), “Монктон Хокс” (АХЛ), “Форт-Уэйн Кометс” (ИХЛ), “Вашингтон Кэпиталс” (НХЛ), “Чикаго Блэкхокс” (НХЛ), “Индианаполис Айс” (ИХЛ), “Тампа-Бей Лайтнинг” (НХЛ), “Монреаль Канадиенс” (НХЛ), “Эдмонтон Ойлерс” (НХЛ), “Нью-Йорк Рейнджерс” (НХЛ), “Флорида Пантерс” (НХЛ), “Хартфорд Волф Пак” (АХЛ), “Сан-Антонио Рэмпейдж” (АХЛ), “Торонто Роудраннерс” (АХЛ), “Локомотив” (Ярославль). В 1991 году задрафтован НХЛовским клубом “Виннипег Джетс” (N драфта — 203). Финалист Кубка Стэнли (2006). В чемпионатах НХЛ (регулярные сезоны) провел 739 матчей, набрал 162 (27+135) очка, получил 1015 минут штрафа, в Кубках Стэнли — 39, 5 (1+4), 84, в ИХЛ — 4, 1 (0+1), 29, в АХЛ — 33, 13 (3+10), 56, в чемпионатах СССР (высшая лига) — 68, 9 (3+6), 76, в чемпионатах России (суперлига) — 69, 15 (2+13). Играл за сборную России. Участник ЧМ-94 и Кубка мира-96.

- С точки зрения пиара так и тянет анонсировать переход Уланова в "Динамо" примерно так: "К нам приехал самый грозный тафгай за всю историю выступления игроков из стран бывшего Союза в НХЛ!" Что скажешь?
- Ну что поделать, закрепилось за мной такое клише. Корни стереотипа понятны: я же уехал за океан в самом начале 90-х, когда наши игроки только начали завоевывать Америку. Иностранцу, тем более русскому, рассчитывать на чью-то защиту тогда особенно не приходилось, нужно было утверждаться самостоятельно, в том числе и с помощью кулаков.

- Процесс был долгим?
- В "Виннипеге" я провел четыре сезона, и примерно после двух первых стало спокойнее - какой-никакой авторитет завоевал. Соперники начали понимать, что в обиду себя не дам, и даже если против меня выйдет спецгромила и я уступлю, он свою порцию тоже отхватит.

- Первый бой запоминается, как первая игра?
- Вспомню легко: сцепился с Шейном Корсоном из "Эдмонтона" у нашей скамейки. Уже не помню повода, но точно помню исход: обошлись малой кровью, лайнсмены разняли, не дав определить победителя.

— Новость о твоем переходе в “Динамо” сопровождалось примерно такими комментариями российских коллег: “Уланов? Так он же вроде завязал?”
— Даже не собирался. Просто минувший сезон в “Локомотиве” по определенным причинам получился неполным.

— Не могу о них не спросить.
— Ох… Ну, чтобы сделать длинную историю короткой, скажу так: не сошлись характерами с тренером. Считаю, что нельзя так поступать с игроками, как он себе позволял, вот и показал характер. Прочие подробности хотел бы опустить.

— Нечто подобное, помнится, было у тебя во “Флориде” с Майком Кинэном.
— Было дело, тоже на каком-то этапе не нашел с коучем общего языка, хотя в деталях история там развивалась несколько иначе. Просто Майк — своеобразный наставник. Чуть дашь слабину — он тебя съест. Но посягать на свою честь я не позволял и не позволяю.

— На упомянутых примерах может сложиться впечатление, что Уланов — сплошная головная боль для тренеров. Или есть примеры обратного?
— Конечно, есть, и много больше. В “Виннипеге”, “Вашингтоне”, в том же “Эдмонтоне” с Мактавишем проблем не возникало. А случаи с Хейккилей и Кинэном — скорее неизбежные исключения. Со всеми сладко жить не будешь.

— В карьере прослеживаются два периода, когда ты часто менял команды: в середине 90-х прошлого века и в начале этого. Стал “летуном”?
— Могу только процитировать слова генерального менеджера “Ренджерс” Глена Сатера, который в мою бытность игроком нью-йоркского клуба ответил однажды на аналогичный вопрос. Его НХЛовская карьера была покороче моей, но он в свое время тоже поменял много дружин. Когда его спросили почему, он ответил: “Ну что поделать, если меня все хотели”. А если серьезно, то в моем случае просто так складывались обстоятельства. В “Джетс” провел четыре сезона, и меня действительно очень захотел заполучить “Вашингтон”. Настолько, что обменяли в “дэд-лайн”, когда еще не вылечил перелом ноги. Оправился, провел три матча за “Кэпиталз”, настало время обсудить условия контракта. Не сошлись — отправился в “Чикаго”, потом в “Тампу”… Обстоятельства всегда были разными.

— С Гарднером, судя по всему, сложились теплые отношения. Он говорил, что с группой ярославских игроков, и тобой в их числе, продолжал переписываться через интернет и после отставки с поста тренера “Локомотива”.
— Переписываться — только не со мной, я с компьютером на “вы” и шепотом. Мы же с Полом периодически созванивались и действительно с удовольствием общались. Как, уверен, и многие мои партнеры, работавшие под его началом в “Локо”.
Пол — человек с большой буквы, позитивно настроенный, не лишенный чувства юмора, умеющий расположить. Бывает, когда команда играет “за тренера”, просто из уважения к нему. И Гарднер — типичный представитель такого коуча.
И то, что он сейчас возглавляет минское “Динамо”, стало немаловажным фактором моего решения влиться в ряды “бело-голубых”.

— Были другие?
— Если намек на деньги, то это не главное, о чем я прямо заявил при переговорах. Просто интересно использовать свой опыт в новой команде, что-то передать молодежи и с этой суммой попытаться достичь с “Динамо” каких-то высот.

— Каково работать под началом ассистентов Гарднера, которые, подозреваю, хорошо знакомы?
— Отлично знакомы: с Цыплаковым — еще со времен молодежной сборной Союза, которая взяла золото в Анкоридже в конце 80-х. Меня, правда, отцепили тогда от состава в последнем отсеве. Позже пересекались с Володей и за океаном, выступая друг против друга. С Микульчиком и вовсе несколько сезонов провели бок о бок в “Виннипеге”. Недавно ко мне сестра приезжала, спрашивала: “С Олегом-то виделся?” “Да, — говорю, — каждый день, он же у меня тренер”. Она: “Да ладно!…” Мир тесен. Что же до работы под началом хороших знакомых — никаких проблем.

— После возвращения в Россию ореол Уланова-тафгая несколько потускнел. Или это только кажется?
— Наверное, в этом есть доля истины. Во-первых, здесь другие правила. Мало кто смотрит, чисто ты сыграл в тело или нет — свистят и удаляют. Во-вторых, меньше системности в арбитраже: за одно и то же могут удалять одних и щадить других. Не хочу ссориться с судьями, но им еще учиться и учиться.
Наконец, что самое неприятное, в России слишком много актеров. Которых чуть толкни — сразу падают на лед и изображают агонию, выпрашивая удаление “обидчика”. И часто добиваются своего. Такое и футбол не украшает, а в хоккее же неприемлемо тем более. В НХЛ подобных имитаторов не уважали бы не то что соперники, а даже партнеры.
В общем, поначалу я пытался работать на льду в привычной манере, но потом махнул рукой.

— Тяжело сдерживать себя?
— Опять же, поначалу было сложнее, но со временем привыкаешь. И к необходимости сократить контакты с соперником, и к четырем парам защитников. За океаном в основном в три играют, и смена через две с половиной-три минуты — штука непривычная.

— Все-таки нелегко, наверное, человеку, которого в свое время штрафовали за удар Морроу клюшкой по голове.
— Ну так уж и по голове! Там совсем другая история была: после обычного столкновения он упал, я на него. Получилось так, что клюшка оказалась у меня в руках, Морроу, наверное, досталось. Потом комиссия посмотрела запись момента и постановила, что я чуть ли не умышленно старался нанести сопернику травму, оштрафовали, дали пару игр дисквалификации. Хотя все это глупости: да, я не привык уступать, никого не боялся, всегда играл кость в кость, в тело. Но провокатором никогда не был. Даже перчатки в преддверии драки никогда не сбрасывал первым.
Да и вообще хоккейные драки — это же часто постановочные трюки, часть шоу. Сколько раз с соперниками договаривались: “Ну что, когда сойдемся: во втором периоде или в третьем?” И сходились, и дрались до победного, а после игры с синяками и шишками вместе шли пить пиво.
Но, повторюсь, кулачные бои никогда не были самоцелью. Мое дело — защищать свой сектор обороны и пятачок всеми силами и средствами.

— Но тебе часто доверяли и персональную опеку. Ягр, Линдрос, список можно продолжить, ощущали “прелести” жесткости Уланова.
— И это правильно. Как, скажите, можно иначе остановить мастеров такого калибра, кроме как жесткостью? Но — до разумных пределов. Во-первых, всем известно, что за грубость в отношении лидеров команды через смену-другую с тобой поквитаются их специально обученные партнеры, поэтому границу дозволенного лучше не переступать. Во-вторых, я же все-таки хоккеист, а не участник боев без правил.

— Тем не менее именно ты — первый защитник из бывшего Союза, который преодолел планку в тысячу штрафных минут в НХЛ.
— Ничего себе, какая статистика пошла, не знал даже. Ну, за пятнадцать-то сезонов немудрено. Да и конкурентов у меня в этой номинации было не так много: Каспарайтис, Юшкевич, Марков... Ну сейчас плеяда молодых появилась, вроде Вишневского. И не все проповедуют такую силовую манеру, как я. Ваш Салей, например, берет другим.

— Но тебя с Русланом роднит то, что вы оба были в шаге от Кубка Стэнли, однако ваши клубы уступили в финале.
— Да, и это очень обидно: нелепый случай — и конец мечтам. В первом матче Бержерон толкнул Лэдда на Ролосона, у которого в результате полетели связки. Мы потеряли основного кипера, соперники вытащили матч, уступая три шайбы, и оказались на коне. А тут еще на их площадке поддержка “Каролины” была сумасшедшей: 20 тысяч человек, которые ни на минуту не присаживались от стартового вбрасывания до финальной сирены.

— Получается, несмотря на солидный стаж, особых побед в карьере так и не было: ни медалей, ни Кубков, ни прочих “трофи”.
— Увы, зато удовольствие от игры получал неизменно. И продолжаю это делать, поэтому я здесь.

— Судя по всему, чувство ностальгии тебе мало знакомо: в России до переезда в “Локомотив” ты не был аж 13 лет, в сборной засветился всего дважды: в 94-м на чемпионате мира в Италии и двумя годами позже на Кубке мира.
— Что до ностальгии, то острее всего она ощущалась в первые годы пребывания за океаном. Тогда в отпуск старался вырваться. Потом привык как-то, родители приезжали в гости сами. Что же касается сборной, то приезжать в нее не отказывался. Когда конкретно звали, приезжал. Потом все больше звонили, говорили, что я в обойме, но все как-то затихало. С годами не стал расстраиваться по этому поводу, ходил, что называется, ниже радара. Семья, дети занимали все свободное время.

— Но даже во время локаута, когда в Россию потянулись многие НХЛовцы, ты не последовал примеру.
— Опять же потому, что решил воспользоваться моментом и побыть с женой и сыновьями. Знал, что в хоккей я могу играть еще долго, а их детство уже не вернуть. И впоследствии ни минуты не пожалел о том решении.

— У тебя три сына и, слышал, все занимаются хоккеем.
— Да. И у всех, кстати, русские имена. Правда, русским языком, увы, не владеет ни один, этот бой я проиграл. Старший Илья, ему 12 лет, среднему Кириллу 9. Оба играют в своих возрастных группах на уровне ААА, то есть на лучшем, где самые способные и одаренные. Младшему скоро пять, и пока он только примеряется к конькам и клюшке. Но уже нравится, тянется. Тем более глядя на отца и братьев.

— В гости в Минск жена с детьми не собирается?
— Вряд ли, на это просто не будет времени. У сыновей школа, потом начнутся тренировки. У меня со старшим спор: кто больше в сезоне наберет очков, того проигравший угощает ужином. В прошлом году Илья победил. Хотя ему проще, он же нападающий, а вот средний защитник.

— Получение канадского паспорта — дань удобству?
— Скорее логике. Это разумно, если учесть, что живу за океаном давно. Там семья, и переезжать мы не собираемся.
Мне нравится Канада — спокойная уютная чистая страна, нравится Торонто, где у нас дом. Но родину я не забываю, и от российского гражданства не отказывался.

— Любопытно мнение человека, который провел полтора десятка лет в НХЛ на проект КХЛ, который призван стать альтернативой заокеанской лиге.
— Здорово, что кто-то взялся за реализацию такой идеи, но на вещи нужно смотреть здраво: в одночасье составить НХЛ достойную ей конкуренцию невозможно. Эта лига прошла слишком длинный путь становления, чтобы стать тем, чем она является. До сих пор в сознании любого болельщика первая ассоциация с большим хоккеем — НХЛ. Другое дело, что КХЛ проще: используя тот же североамериканский опыт, она может двигаться значительно быстрее. И все равно это дело не одно года.

— А скольких: пяти, десяти?
— Сложно сказать, но не ста, точно.

— Твое мнение об истории с побегом Радулова из “Нэшвилла” в “Салават”?
— Не осуждаю. Даже скорее поддерживаю. Тем более что, во-первых, всех тонкостей и нюансов истории мы не знаем, во-вторых, самому Радулову все равно, что мы тут с тобой о его поступке думаю. В любом случае он знал, где хочет играть и будет там играть.

— Нынче североамериканские журналисты то ли из вредности, то ли искренне заявляют, что Яромир Ягр, перейдя из “Нью-Йорк Рейнджерс” в омский “Авангард”, здорово подпортил себе окончание карьеры. Не считаешь, что переход из “Локо” в минское “Динамо” — шаг того же порядка?
— Во-первых, я не соглашусь и с такой оценкой решения Ягра. Он же не домой в Чехию вернулся доигрывать, а в сильную лигу, подписав хороший трехлетний контракт. В город, где он после выступления во время локаута стал культовой фигурой, обожаемой болельщиками. Так и я: приехал в “Динамо” не заканчивать карьеру, а играть так, как умею и люблю.
Завязывать надо, когда ты приходишь в раздевалку и тебе тошно: не хочется переодеваться, клюшку в руки берешь через “не могу”. Я от этого далек: в раздевалку прихожу одним из первых, раньше многих молодых (с этим, кстати, нужно что-то делать, попробуем на них повлиять) и нахожу себе занятие.
Клюшку там подмотать, кофе попить да просто посидеть с парнями, посмеяться. Это же здорово, ведь команда — то место, где хоккеист проводит сорок процентов своей жизни, вторая семья! И кайф от присутствия в ней до сих пор присутствует, хотя я в этой атмосфере с семи лет. Равно как и способность принести команде пользу.

— И не боишься, что “Динамо”, которое вряд ли с ходу вырвется на ведущие роли, будет прозябать в нижней части таблицы КХЛ и ты вместе с ним?

— Задумываться над этим до старта для хоккеиста — не дело. Да, начинать сложно, в команде хватает молодежи, но история знала случаи, когда и такие “темные лошадки” добивались серьезных успехов. И потом, даже если у команды будут трудности по ходу сезона, отдельно взятым ее игрокам вовсе необязательно прозябать. Можно вспомнить Луонго. Его “Флорида” ковырялась в хвосте таблицы, но о парне все говорили, потому что вратарь тянул по полсотни бросков за матч. Вот вам и пример: если игрок подходит к делу с душой, чувствует силы и чего-то стоит, репутацию ему ничто не испортит.