Недолив – это судьба

Источник материала:

Недолив – это судьба

Президент подчеркнул, что в этом году урожай должен быть убран без потерь Из газет.
Кoнcтантин CКУPАТOВИЧ
Когда расписание электричек поменялось в третий раз за летний сезон, автор завел календарик, чтобы отмечать время их прибытия и убытия.

В июле только 24-го числа электропоезд из Борисова прибыл на о. п. Загорье вовремя. А 25-го числа он задержался на 45 минут.

Будь рядом милиция, вероятно, автор не сидел бы сейчас за компьютером, а отбывал наказание за оскорбление общественной морали. Словом.

Создается впечатление, что чем больше в стране порядка, тем хуже ходят электрички. В связи с этим вспомнились рассказы счастливчиков, посещавших ленинские места в зарубежной Европе. В частности, в Швейцарии, где Ильич коротал времечко в тоскливом ожидании конца прогнившей царской монархии. И было от чего тосковать. В этой суперконсервативной стране расписание поездов никогда не менялось.

Швейцарские часы остаются швейцарскими часами, сыр — сыром, банки — банками.

Впрочем, иного классики революционной теории угнетаемой и эксплуатируемой массе и не обещали. А народ хотел знать все. И поэтому припертый сочувствующими любознайками в стенке Фридрих Энгельс, жуир и эпикуреец по натуре, безусловно, самый человечный человек из троицы МЭЛ (Маркс, Энгельс, Ленин), отшучивался. Мол, люди в будущем "будут не глупее нас с вами" и возьмут из учения подходящее для жизни.

И в массе своей люди оказались не только не глупее, но даже и умнее бедных классиков. Человечество в целом отказалось плясать под марксистскую дудку. Исключения единичны, но даже в странах, строивших коммунизм, он все больше напоминал веселую и злую пародию на себя самого.

"Человек человеку — друг, товарищ и (не путать с братками) брат!". Бывали моменты такого единения. Например, у пивного ларька хмурым похмельным понедельничным утром. Все сильны "одним желаньем и думою одною" — глотнуть пивка и на работу. Но ларечница, какая-нибудь злая разведенка, не спешит. А нетерпеливых носом тычет в грозную табличку "Требуйте отстоя пива!". И хоть никто и не думает требовать, она ждет, пока все (как один человек) не поймут: "Недолив — это судьба!".

Скажите, мог ли себе представить завсегдатай берлинских пивных и лондонских пабов Энгельс, что баланс спроса и предложения будет достигаться таким причудливым способом?

Но наступает вечер, ларечница возвращается в семью, а там дочка (пишет сочинение) с вопросом: "Что такое счастье, мама?".

Мама знает ответ, но дочке сейчас хорошая оценка важнее. Поэтому она цитирует чадушке брошюру М. И. Калинина "Что дала советская власть трудящимся": "Только подумать: с одного гектара получаешь 100 центнеров хлопка! На хлопковых ветвях одного гектара держится 600 пудов хлопка-сырца! Это ли не доказательство того, что наконец-то угнетенный ранее народ обрел свое счастье!".

И кто, скажите, тут счастливый идиот? Всесоюзный староста, или туркменский колхозник, или весь советский народ?

В той же брошюрке Михаил Иванович, очевидно, по-доброму усмехаясь в козлиную бородку, продолжал: "Коллективизация уничтожила борозды между полосами, уничтожила межняки, которые занимали от 3 до 5% всей земли и были постоянным рассадником сорных трав... Разве можно было пустить трактор на узкие крестьянские полоски?".

Вот для этой малости и разрушили устои деревенской жизни. Для борьбы с сорняками, мужиками и для тракторов!

В отличие от таких "агрономов", как Ленин, Генри Форд видел в тракторе не столько "механическую лошадь", сколько универсальный силовой агрегат, революционизирующий технологическое ведение любого, прежде всего мелкого, универсального по своему характеру, хозяйства. Все, по замыслу Форда, можно делать трактором. Понятно, пахать, можно приводить в движение веялки и молотилки, сепараторы, генераторы электрического тока, компрессоры, механические пилы. Генри Форд рассказывал, как с помощью трактора печатался тираж вечерней газеты, когда в городе пропало электричество.

В колхозах эти возможности фордовского изобретения никогда не использовались полностью.

А урожай никогда не убирался без потерь.