«Мы хотим сломать устаревшую систему, где врач — абсолютный авторитет, а пациент пассивный участник». Белоруска с командой создает медицинский стартап с мировыми амбициями

Искусственный интеллект уже перевернул многие сферы — от создания контента до финансовых операций. Теперь очередь за медициной. AI-технологии анализируют КТ и МРТ, выявляют онкологию на ранних стадиях и помогают врачам ставить диагнозы быстрее. Видя огромные перспективы, венчурные фонды вкладывают миллионы в HealthTech, а стартапы разрабатывают решения, которые сделают первичную медицинскую помощь доступной каждому. Среди таких проектов — Doctorina, AI-платформа, которую создает команда белорусов: Дарья Царик, Анна Плотницкая, Юрий Мельничек и Александр Селецкий. Их цель — предоставить множеству людей доступ к медицинским рекомендациям там, где врачей катастрофически не хватает или широкий доступ к ним ограничен. В отличие от обычных чат-ботов, Doctorina способна анализировать симптомы, давать персонализированные рекомендации и даже направлять к нужным специалистам. Тестовый запуск намечен на ближайшие недели, и если все пойдет по плану, Doctorina станет AI-решением доступным для 4.2 миллиардов людей. «Про бизнес» узнал, как команда стартаперов меняет глобальную медицину с помощью искусственного интеллекта.

«Мы осознали, что необходимо создать проект, который объединяет социальную миссию и бизнес-модель»

Дарья:

— В юности я поступила на факультет журналистики, веря, что через медиа можно менять мир. Одним из первых моих материалов была статья о домашнем насилии в Беларуси. После её публикации количество обращений в кризисные центры выросло, и это показало мне силу сторителлинга. Однако со временем журналистского инструментария оказалось недостаточно, чтобы менять положение вещей, и я перешла в менеджмент благотворительных организаций, сосредоточившись на помощи пострадавшим от насилия женщинам и детям, а также на поддержке пациентского сообщества, борющегося за доступ к лечению для людей с генетическими заболеваниями.

В Беларуси всегда было мало благотворительных организаций, а запросов на помощь — огромное количество. Тогда мы поняли, что сборы через социальные сети — Instagram, TikTok, Viber — работают эффективнее традиционных фондов и позволяют привлекать миллионы долларов на лечение и поддержку нуждающихся. Я никогда не задумывалась о внутренней мотивации. У меня не было эмоциональной вовлеченности в процесс, я просто видела задачу и решала её. Благотворительность, как и журналистика, связана с большим количеством негатива, но для меня это не имело значения. Важно было то, что в итоге ребенок получает нужный препарат, а семья — необходимую помощь. Именно поэтому у меня всегда были силы продолжать.

Однако даже успешные сборы не меняли общей картины. Каждый год приходилось искать финансирование заново, а проблемы не исчезали. Я пробовала и системную благотворительность, но её эффективность тоже оставалась ограниченной. Если система не поддерживает себя финансово, то устойчивого результата нет. Сборы иногда не закрывались, люди не получали лечения, а некоторые умирали, не дождавшись помощи. При этом главным донором для благотворительных организаций всегда были не физические лица или государство, а предприниматели — люди, которые заработали капитал и затем направили его на благотворительность. Многие из них создавали бизнесы с социальным импактом. Это привело меня к пониманию, что по-настоящему устойчивые модели возможны только тогда, когда система не зависит от благотворительности, а сама себя поддерживает — когда люди не просто получают помощь, но и становятся частью ее финансирования, обеспечивая непрерывное развитие и доступность для миллионов. В Беларуси такой культуры не было — существовала установка, что благотворительность должна быть безвозмездной. Однако международные примеры показывают обратное: успешные системные проекты строятся на вовлеченности бенефициаров в систему финансирования.

Когда я переехала из Беларуси, наша благотворительная организация перестала быть эффективной, потому что ее финансовая модель не была устойчивой и замыкалась на мне. В бизнесе, если модель работает, компания может существовать и расти без привязки к конкретным людям. В благотворительности всё иначе — даже если идея хорошая, проект может существовать только пока находятся доноры. При этом привлекать средства для благотворительности, на первый взгляд, проще, потому что деньги дают на благую цель. Но такая модель всегда нестабильна: если поток пожертвований прервется, проект остановится. В бизнесе же деньги приходят за ценность, а не из благих намерений, что делает систему более устойчивой в долгосрочной перспективе.

Сейчас мы строим проект, который способен работать в долгосрочной перспективе и не зависеть от пожертвований, а функционировать как устойчивая система. Doctorina — это результат синергии опыта нескольких людей: моего; моей коллеги Ани, которая работала директором медицинских клиник и занималась строительством благотворительных медучреждений в Гватемале; Юры Мельничка, у которого сильный бизнес-бэкграунд и венчурный опыт; а также нашего сооснователя Александра Селецкого. В какой-то момент наши знания сложились в единую картину. И, конечно, Doctorina была бы невозможна без нашей большой команды разработки, включая человека, который отвечает за инженерную «магию» — Павла Саталкина. Мы вместе осознали, что необходимо создать проект, который объединяет социальную миссию и бизнес-модель. Это не инициатива одного человека, а коллективный результат совместного анализа ситуации и поиска решения.

«Даже если принимаешь сложные решения, ты остаешься в одном пространстве с командой»

Анна:

— Я с детства мечтала путешествовать по необычным странам и работать врачом в таких условиях. Мне казалось, что это особенно важно и значимо. Когда училась в медицинском университете в Минске, познакомилась с Дашей, которая рассказала о проекте в Гватемале. В 2018 году я впервые поехала туда волонтером в клинику в 6 часах езды от столицы. Гватемала — непростая страна, но я не чувствовала опасности. Там все было другим: уклад жизни, отсутствие привычного расписания, ограниченные знания людей о своем здоровье. В деревне, где жило 25 тысяч человек, молодые ребята моего возраста не имели доступа к медицине. Простые болезни, которые в других странах легко лечатся, там могли стать смертельными. Например, диабет. Лекарства были дорогими и недоступными, пациенты экономили таблетки, принимая их раз в два-три дня, а инсулин чаще всего был просто недостижимой роскошью.

Наша клиника работала круглосуточно. Иногда пациентов привозили в экстренном состоянии среди ночи. Один из таких случаев — ребёнок с большой раной на голове, которого мы зашили, а дальше отец сам решал, везти ли его в больницу. В таких условиях это был стандартный выбор. Когда я вернулась в Беларусь, все переосмыслилось. Привычные вещи, вроде бесплатного КТ при травме головы, стали казаться невероятной роскошью. В Гватемале аппаратов почти нет, их воруют, больницы переполнены, а в частных клиниках лечение стоит тысячи долларов. Многие берут кредиты, чтобы оплатить медицинскую помощь.

Спустя два года после первой поездки я вернулась в Гватемалу в роли директора проекта. В нашей клинике было много диабетиков, но пациенты часто бросали лечение и возвращались уже в тяжёлом состоянии. Мне нужно было выстроить систему, которая удерживала бы их на постоянной терапии. Я занималась поиском доноров, местными грантами и сотрудничеством с бизнесом.

Переход от врача к управленцу дался тяжело. В Гватемале нет собственных медицинских протоколов, и каждый врач стремился работать по стандартам своей страны: аргентинские специалисты лечили по своим нормам, португальские — по своим. Мне приходилось решать эти разногласия и находить баланс. Я старалась часть недели работать врачом, чтобы не терять связь с реальной медицинской работой, а остальное время посвящала управлению. Со временем я заработала уважение у команды и местного сообщества. Это был сложный опыт: 24/7 в одном месте, жизнь в комнате с двумя другими людьми, постоянные конфликты и невозможность просто уйти и переключиться. Даже если принимаешь сложные решения, ты остаешься в одном пространстве с командой. Но я знала, что эта работа важна, и со временем заработала уважение коллег и местных жителей.

Сейчас я по-прежнему в Гватемале. После окончания контракта осталась здесь и начала работать с другой НКО, занимающейся операциями для детей. Каждый месяц приезжают хирурги из США, которые проводят бесплатные операции, а местная команда занимается фандрайзингом, покрывая расходы на персонал и операционные. Здесь много детей с расщелиной верхней губы и нёба, и пластические хирурги помогают им бесплатно.

С Дашей и Юрой мы много обсуждали вопросы здравоохранения, делились историями и опытом. Тогда идея еще не оформилась, но через год, когда я прилетела в Берлин, мы начали серьезно говорить о создании чего-то нового. Даша рассказывала о проблеме доступа пациентов к качественным медицинским консультациям. Даже когда удавалось привлекать врачей, их всё равно не хватало, а качество консультаций оставляло вопросы. В странах с низким уровнем дохода, например в Гватемале, пациенты часто не получают своевременного совета о том, когда им нужно обратиться в скорую помощь. В Беларуси другая проблема: родители приходят к педиатру, но врач может не заметить очевидные признаки тяжелых заболеваний, что приводит к серьёзным последствиям.

«Мы хотели решить две проблемы: отсутствие широкого доступа к врачам и высокий уровень ошибок в диагностике»

Дарья:

— По результатам исследований и отзывам экспертов в медицинской сфере, AI уже сегодня способен анализировать определенные виды медицинских данных и изображений с высокой точностью, часто превосходя врача в скорости и детальности анализа. В Германии компьютерная томография (КТ), магнитно-резонансная томография (МРТ) и рентгенологические исследования уже давно обрабатываются алгоритмами, что позволяет минимизировать влияние человеческого фактора. Нами первоначально рассматривалась концепция телемедицинской платформы, обеспечивающей онлайн-консультации с врачами. Однако впоследствии стало очевидно, что централизованная роль врача-человека не является оптимальным решением, поскольку в ряде сценариев алгоритмы искусственного интеллекта демонстрируют более высокую точность и эффективность анализа медицинских данных.

Мы хотели решить две проблемы: отсутствие широкого доступа к врачам и высокий уровень ошибок в диагностике. Чем больше решений принимается на основе четких алгоритмов, тем меньше ошибок. Мы подумали, как сделать систему устойчивой и масштабируемой. Создавать благотворительный проект не хотелось, так как это не решает проблему в долгосрочной перспективе. Так появилась идея AI-телемедицинской платформы, которая заменяет традиционные консультации врачей в мессенджерах на более структурированную, точную и доступную систему.

Представьте, что у вас есть привычный врач, с которым вы советуетесь через WhatsApp или Telegram. Только врач — это Doctorina и она вас консультирует. При этом мы не убираем живого врача из всей цепочки, но предлагаем более эффективное инженерное решение для промежуточных шагов и первоначальных консультаций. Система работает по тому же принципу, что и живой врач: сначала она собирает анамнез с ваших слов, затем предлагает необходимые обследования, и если случай экстренный, сразу направляет к специалисту. После получения новых данных пациент возвращает их в систему для дальнейшего анализа. Это полная коммуникация с врачом, но без необходимости ждать приёма и зависеть от человеческого фактора. Сейчас мы не являемся медицинским устройством, а представляем собой информационную систему, зарегистрированную на Кипре и в Германии. В будущем, по мере расширения функционала, мы планируем получить медицинскую лицензию, но на данном этапе наш продукт соответствует юридическим требованиям и безопасен с правовой точки зрения.

В процессе разработки главной сложностью стало найти технического директора, который мог бы реализовать идею. Команда собралась в мае 2024 года, регистрацию начали в сентябре, а к активной разработке приступили только в ноябре. MVP был готов в январе, и им мы действительно довольны, так как наша система еще и нацелена на устранение проблемы галлюцинаций, с которой сталкиваются многие AI-решения. Ключевой вызов был не в анализе данных, а в том, как правильно собирать их от пациента. Люди не приходят к врачу с полным списком симптомов и историей болезни — врач должен задавать правильные вопросы. Кто решит эту проблему, тот сможет создать систему с высокой точностью.

Анна:

— Я отвечаю за медицинское тестирование продукта. Чтобы улучшать точность модели, нам нужно понимать, как она справляется с разными клиническими сценариями. Многие похожие проекты оценивают работу системы по принципу экзаменов — дают задачу с полной информацией и вариантами ответа. Но в реальной жизни так не происходит. Пациенты редко приходят к врачу с полным перечнем симптомов. Иногда они называют их неточно, не помнят свою медицинскую историю или вообще не знают, чем болели раньше. Мы учитываем эти особенности и создаем тест-кейсы, которые моделируют разные типы пациентов — от тех, кто четко формулирует жалобы, до тех, кто путается в симптомах или не может объяснить свое состояние. Это позволяет нам оценивать не только знания модели, но и ее способность правильно задавать уточняющие вопросы, как это делает врач. Наша ключевая задача — качество медицинской консультации. В мире 4 миллиарда людей не имеют доступа к врачам, но у многих из них есть смартфоны. Мы исходим из принципа «не навреди», и моя работа вместе с медицинской командой и инженерами — сделать так, чтобы Doctorina работала лучше любого специалиста.

Дарья:

— Изначально мы думали, что наша целевая аудитория — это развивающиеся страны, где доступ к медицинским услугам крайне ограничен. Однако, когда начали разговаривать с инвесторами и анализировать ситуацию в разных регионах, стало очевидно, что проблема глобальная. Например, в Германии, где я живу, запись к врачу — это сложный и долгий процесс. Если у меня высокая температура и серьёзный вирус, прием у терапевта возможен только через полторы-две недели. А если нужен узкий специалист, ожидание может занять от трех месяцев до года. Это связано с нехваткой врачей, ростом стареющего населения и увеличением числа хронических заболеваний. Запрос на такие решения есть не только в Африке или Латинской Америке, но и в Европе, Сингапуре, на Ближнем Востоке. Люди месяцами не могут попасть к врачу и в итоге ищут информацию в Google, где сталкиваются либо с дезинформацией, либо с правильными, но неподтвержденными данными.

Сейчас наша цель — хотя бы информирование людей о том, что с ними происходит и какие шаги нужно предпринять. Например, когда я была беременна, три врача в Германии дали мне разные мнения, но ни один из них не дал чёткого ответа. В итоге мой гинеколог из Беларуси, с которым я консультировалась онлайн, сразу сказал, что у меня пиелонефрит, и это подтвердилось в больнице. Именно такие случаи мы рассматриваем в Doctorina. Уже сейчас AI даёт чёткие рекомендации: какие анализы сдать, какие обследования пройти. Пациент может взять этот вывод и пойти к врачу с более структурированной информацией.

В дальнейшем мы планируем расширять функционал и добавлять возможность выписки рецептов, но пока наша цель — решить проблему миллионов людей, которые просто не знают, что делать в момент появления симптомов. Этот продукт — не теоретическая гипотеза, а реальный ответ на запросы, с которыми мы сталкивались, работая с пациентами. Например, если мама ребёнка со СМА не знает, какие анализы нужны, Doctorina в нашей задумке должна сразу порекомендоавать генетическое тестирование, чего белорусские педиатры могут просто не предложить. Doctorina не может решить инфраструктурные проблемы в странах с отсутствием медицинской системы, но она дает людям знания. Осведомленность — ключевой элемент медицины. Когда в Беларуси не было доступа к лечению СМА, семьи узнали о возможности его получить за границей и начали организовывать благотворительные сборы. Мы строим систему, которая дает людям возможность понять, что им делать, даже если доступ к медицине ограничен.

«Локализация в этом проекте играет ключевую роль»

Анна:

— На рынке AI-медицины пока нет проектов глобального масштаба, потому что этот сегмент стал возможен только с появлением LLM. Но медицина — это не та сфера, где может существовать монополист. Скорее, мы видим будущее как сеть множества AI-клиник, каждая из которых адаптирована под определенный регион или страну. Локализация здесь играет ключевую роль. Наш запуск запланирован на февраль-март, начиная с Product Hunt, затем — расширение в Латинскую Америку, Индию и частично в Африку. У нас уже есть партнерские проекты, в том числе в сфере детского здоровья, где возникла потребность в масштабируемых педиатрических консультациях. Doctorina позволит родителям получать рекомендации без необходимости ждать оффлайн-врача, что важно для регионов с высокой нагрузкой на систему здравоохранения.

Постепенно мы будем расширять функционал. Первый этап — это предоставление медицинских рекомендаций. Следующий шаг — интеграция с клиниками: возможность записываться на обследования и консультации. Затем Doctorina станет полноценным AI-медицинским менеджером, который будет отслеживать состояние пользователя, напоминать о необходимости анализов и проводить фоллоуапы.

Финальная цель — получение медицинской лицензии и превращение в полноценный AI-телемедицинский сервис. Юридически мы начнем процесс сертификации в Аргентине, что может занять от 8 месяцев до 2 лет — в зависимости от регуляторных требований. Мы понимаем, что бюрократия — это вызов, но это часть работы, и многие компании уже проходили этот путь.

Дарья:

— Первый раунд финансирования на сотни тысяч евро мы получили от фонда Melnichek Investments. Эти деньги были вложены в разработку технологии. Сейчас мы не привлекаем инвестиции, но готовимся к следующему раунду в середине-конце марта. Мы общаемся с инвесторами, отслеживаем их интерес и создаем базу для будущего фандрейзинга. Скепсиса среди них практически нет. AI-медицина уже давно развивается, особенно с появлением LLM. На Западе многие клиники уже внедряют AI-инструменты для автоматизации первичных консультаций. Вопросы касались в основном юридических аспектов, но мы работаем над этим и не видим препятствий для масштабирования. Что касается пользователей, в первые месяцы после запуска рассчитываем на сотни тысяч пользователей и миллионы взаимодействий. Ориентиром выступает опыт других healthcare-стартапов, таких как Jivi AI, August Health, Doctronic в Индии и США, которые за первые месяцы достигли 90 тысяч и дошли до миллионов зарегистрированных пользователей и сессий. Запрос на такие решения огромен, и наша задача — сделать продукт удобным и доступным.

«Самым сложным оказалось не создание продукта, а подбор ключевых людей»

Анна:

— Главный вызов для нас — это команда. Самым сложным оказалось не создание продукта, а подбор ключевых людей. Мы долго искали CTO, выстраивали эффективные процессы, так как наша команда распределена по разным странам и часовым поясам. Только в ноябре 2024-го мы пришли к конфигурации, в которой все эффективно работают. Этот процесс занял около шести месяцев, что стало для нас неожиданностью. Однако самые сложные времена впереди.

После запуска мы начнём получать первый реальный фидбэк, выявлять новые сценарии использования и потенциальные проблемы. Но мы готовы к этому. Сейчас наша главная задача — вывести Doctorina на рынок и показать, как AI может изменить доступ к медицинским консультациям.

Дарья:

— Я искренне верю, что технические решения способны изменить медицину и сломать устаревшую систему, где врач — абсолютный авторитет, а пациент остается пассивным участником. Люди должны иметь больше контроля над своими решениями, больше свободы в понимании собственного здоровья.

Медицина всегда была сферой несвободы. Пациенты часто не могут разобраться в диагнозах, получают противоречивые мнения, иногда просто теряют время, потому что у них нет информации. Я видела, как врачебные ошибки, ошибки в диагностике приводили к трагедиям, и Doctorina для меня — это попытка предотвратить подобные ситуации. Я не хочу, чтобы такие случаи, как у моей мамы, как у многих других людей, которых я знала, повторялись. Если мы сможем сделать так, чтобы люди быстрее и точнее понимали, что с ними происходит, чтобы у них была альтернатива просто «поверить врачу», то это будет огромный шаг вперёд.

Анна:

— Мне удалось поработать с профессионалами из разных стран, в разных медицинских системах, и я вижу, что мир требует новых решений. Глобальные проблемы здравоохранения невозможно решить традиционными методами. Нам нужны технологии, которые позволят выйти за рамки стандартных решений и найти новые подходы к тому, как люди получают медицинскую помощь. Мне хочется, чтобы те наработки, которые мы создаём, оставались полезными не только сейчас, но и через годы. Чтобы они мультиплицировались, масштабировались и меняли систему в долгосрочной перспективе.

Дарья:

— Doctorina beta выходит на Product Hunt уже на следующей неделе. Будем рады вашей поддержке в день запуска!