Источник материала:

Любить человека

Попалась на глаза статья. О том, как живет сегодня великая французская актриса Анни Жирардо. Последние годы она ничего не помнит: болезнь Альцгеймера. Навалились и другие проблемы. Не жизнь, тяжелое существование, в котором нет ни кино, ни семьи, ни друзей... Но об этом, как ни странно, многие хотят рассказать. Поведать человечеству, так сказать. Причем девиз такого рода исповедальности и откровенности парадоксален: мы очень любим Анни, поэтому пишем о ней и снимаем ее.

Да–да, на экраны Франции в ближайшее время выйдет фильм, который снимался восемь месяцев и который безжалостно показывает все ужасающие подробности быта больного человека. Режиссер, признаваясь, что сам не может смотреть спокойно некоторые кадры, говорит: я сделал это потому, что очень люблю Жирардо.

Мало того, дочь актрисы выпустила в свет книгу, в которой предельно откровенно описываются жизнь, любовники, болезни киноактрисы. Рефрен тот же: сильная любовь подвигла к написанию работы.

Странная какая–то любовь получается.

Вообще говоря, любовь к человеку — как принцип, как норма — носит, очевидно, исторический характер. Спартанцы, скажем, так любили своих стариков, что со слезами на глазах сталкивали их, еще живых, в пропасть: дескать, смерть утешительнее бесплодной и болезненной старости.

Под флагом любви к народу какими только чудесами не наполнили Божий свет! Царей, сатрапов разного рода, аристократов и чиновников убивали именно по этой причине. Вспомним: Вера Засулич стреляла в петербургского градоначальника Трепова именно потому, что чувство братской любви к доселе неизвестному ей студенту Боголюбову оказалось сильнее страха. Кстати, великий либерал и юрист А.Кони, председательствовавший на процессе, где означенную гражданку оправдали, апеллировал не только к закону, но и к любви к истине. И все, конечно, любили человека. Вот о Трепове почему–то тогда никто не задумался...

«Любовь к человеку» со временем демонстрировала удивительные метаморфозы. Скажем, в советское время предпочитали любить «простого человека». Вот «сложного» не любили — кафкианство и прочие излишества.

Любовь к человеку в рамках западной цивилизации тоже была многоуровневой. Помнится, после трагической гибели принцессы Дианы скорбел весь мир: она была харизматичной, мало того, человечной, близкой, пусть внешне. Но у «простых» людей горе как горе: цветы, слезы, воспоминания, трогательные фотографии. Но многие предпочли любовь публичную и посыпались мемуары и прочие воспоминания: Как я любил Диану, будучи ее личным шофером, телохранителем, фотографом, поваром etc.

Любовь за исключением редких случаев — все же процесс непубличный. Вызывает уважение информация о тех безвестных дарителях, жертвователях, которые помогают людям незаметно. Вот, скажем, кто–то помогает жить нескольким детским домам и вовсе не пишет книг о том, как он любит детей. Кто–то помог вылечиться ребенку и остался неизвестным даже для родителей. Да мало ли примеров такого рода, многие из нас знают и уважают таких людей...

Но почему так навязчивы некие иные стереотипы поведения, в которых важен даже не сам факт, а его обсасывание? Когда суета вокруг любви становится эрзацем самой любви...

Пропадают деликатность, бережное отношение друг к другу. Под насквозь фальшивым лозунгом вселенской любви.

Научились лицемерить, что с того? Ведь о той же Жирардо сказали правду, не обманули ведь... Но воля ваша, есть что–то неправильное в том, что миру демонстрируют проблемы человека, который сам не может за себя постоять. Да и слово это, любовь, становится расхожим, стертым и беспредметным: можно, получается, все и по отношению ко всем. На фоне такого рода откровений (и если бы речь шла исключительно о Жирардо!) поступок колхозного дядьки, который ночью тайком перебросил через забор соседке–старушке полподводы сена, причем не за бутылку, а так, как–то теплее, ближе.

Автор публикации: Борис ЛЕПЕШКО