Источник материала:

Он просил называть его папой

Отчим убил трехлетнего пасынка. Послесловие к трагедии

В доме Каранкевичей, в деревне Березовка Глусского района, почти ничего не напоминает о том, что недавно здесь жил маленький ребенок. В детской комнате — большая кровать, а несколько мелких плюшевых игрушек, словно не желая лишний раз попадаться хозяевам на глаза, прячутся за входной дверью, в углу на полке. После гибели трехлетнего сына его мама сделала перестановку. Вот только убрать из серванта цветное фото (Ванечка на нем такой красивый!) рука не поднялась...

О страшной трагедии, произошедшей в Березовке, наша газета уже писала. В деревне же о ней говорят до сих пор. И взрослые, и дети. Малышня никак не может понять, почему Ванечка больше не приходит в детский сад.

Мы жили по соседству...

К маме в Березовку Елена Каранкевич приехала около года назад. После развода. Поначалу с детьми, Сашей и Ванечкой, жила в родительском доме. А вскоре руководство СПК «Колхоз «Заря», куда она устроилась дояркой, выделило ей симпатичный ярко–желтый коттедж с удобствами. По соседству, в таком же новеньком доме, незадолго до этого прописался Александр Жуков. В Березовку он тоже приехал после того, как разошелся с супругой. Сперва работал в СПК, затем устроился рабочим в ПМК.

— Нормальный вроде был мужик, работу не прогуливал, пьяный по деревне не шатался. Если и выпивал, то не больше, чем другие, — недоумевает председатель Березовского сельсовета Сергей Глаз. — По хозяйству Елене помогал, за ее детьми присматривал: младшего в детский сад водил, из магазина домой с конфетами бегал.

Поначалу Александр действительно был внимательным и заботливым. «Когда я в больнице лежала, дети с ним оставались. Он и в доме прибирал, и стирал, и еду им готовил. А ведь мы еще не жили вместе, просто он не раз меня выручал по–соседски, — вспоминает Елена. — Разве я могла подумать, что, пуская его в дом, связывая с ним жизнь, обреку на смерть собственного ребенка!»

Их семью в деревне считали хорошей. То, что Александр был закодирован от выпивки, никого не смущало: «Значит, голова на плечах есть, раз решил завязать!» Знали люди и о том, что Жуков мечтает забрать к себе 6–летнего сына от первого брака.

— Я была не против, — признается Елена. — Сказала: где двое детей, там и третий, вырастим. Он радовался, не раз предлагал мне узаконить наши отношения. Хотел нормальную семью, чтобы мои дети называли его отцом. Он ведь с ними, особенно с Ванечкой, больше времени проводил, чем я. На ферму в 4 утра ухожу, сыночек еще спит, возвращаюсь — малыш часто уже в кроватке. А когда приболел, отчим возле него кружился, как наседка: кормил, лекарства давал. Правда, со старшим — его тезкой Сашей, у Жукова последнее время начались размолвки. Одно время сын даже у бабушки жил. Отчиму не нравилось, что он слишком самостоятельный, не отчитывается, куда и зачем идет. Но серьезных конфликтов между ними не было. Хотя однажды Саша вступился за Ванечку, которого Жуков за что–то хотел наказать...

Пьяные уроки

Пятнадцатилетний Саша о том давнем происшествии вспоминает с неохотой. Вернувшись из школы, он застал дома отчима: «Он, поддатый, укладывал Ванечку спать. И вдруг замахнулся на него кулаком. Я схватил его за руку, вывел из комнаты». Тогда ни мать, ни старший сын особого значения этой выходке не придали. Но после трагедии Саша несколько недель не мог прийти в себя. Все повторял: «Будь я дома, наверняка Ванечка остался бы жив...»

В ходе расследования выяснилось: это был не единственный тревожный звоночек. Жуков, хоть и был закодирован, иногда выпивал. А выпив, становился агрессивным. «Однажды стал выгонять нас с детьми из дому. Я позвонила его матери, та посоветовала вызвать милицию, — вспоминает Елена. — Мол, тогда быстро успокоится. Успокоился он до приезда участкового, и я решила не раздувать из мухи слона, ссоры ведь в любой семье бывают». О том, к чему могут привести эти «пьяные уроки», она не могла представить себе и в страшном сне.

Беспамятство

Тот осенний день был праздничным, в деревне отмечали выборы. С избирательного участка Елена с Александром отправились к односельчанке Наталье. После, по дороге домой, купили в магазине еще две бутылки вина. Елена к спиртному не притронулась, убаюкала младшего сына (старший заночевал у приятеля) и уже собиралась ложиться сама, как у пьяного Александра начался приступ ревности. «Заметил, что у меня порвана цепочка, стал орать, что я ему изменяю, — рассказывает Елена. — Схватил за шею, потом за волосы. Когда отпустил, я выбежала из дому. Ванечку будить не стала, надеялась, пока буду у соседки, Александр успокоится и уснет».

От соседки Елена вернулась минут через сорок. Подходя к дому, увидела свет на веранде. Чтобы не разбудить своих (в хате было тихо), на цыпочках вошла в прихожую. Увиденное повергло ее в шок: стены, пол, ковер, дверь в ванную комнату были в крови. В углу посиневший, с пробитой головой лежал без движения ее Ванечка. Здесь же, в прихожей, сидел человек, которого еще недавно она называла любимым. Его одежда была в бурых пятнах...

С сынишкой на руках Елена помчалась к соседям вызывать скорую помощь. Но приезда медиков дожидаться не стала, остановила проезжавшую по улице машину, рванула навстречу медикам. Увы, врачи уже не могли помочь ребенку...

Ванечку похоронили на сельском кладбище. Вместе с любимыми игрушками — голышом, без которого мальчишка не мог уснуть, и конструктором. «Незадолго до трагедии сыночек резко повзрослел. Не капризничал, пресекал мои попытки накормить его или одеть. Хотел все делать сам, говорил: «Я уже большой». Словно чувствовал, что жить ему осталось недолго», — рассказывает Елена, и на фотоальбом с детскими фотографиями, который она перелистывает, одна за другой капают слезы.

Преступление и наказание

Отчим–изверг и не пытался скрыться. Когда приехала милиция, он так и сидел в испачканной одежде, с окровавленными руками. «Трагедии на бытовой почве, как правило, происходят в неблагополучных семьях, где родители не просыхают от водки, дома грязь и нищета. Несколько лет назад пьяный папаша ударил ребенка, которому не было и года. Когда в квартиру прибыла милиция (ее вызвали соседи), труп малыша уже начал разлагаться. Непросыхающие родители этого даже не заметили! — рассказывает судья Могилевского областного суда Сергей Конев. — Здесь другой случай. Каранкевич — заботливая мать, хорошая хозяйка, в доме — чистота и уют. Ваня был очаровательным, смышленым ребенком. За что отчим так жестоко с ним расправился, непонятно. Свою вину он не признал, но и не отрицал. Твердил, как заводной: «Ничего не помню». Тем не менее судебно–психиатрическая экспертиза признала его вменяемым. За умышленное убийство с особой жестокостью Жукова (он нанес Ванечке около 30 ударов, бил его о дверь) приговорили к 23 годам лишения свободы. Обжаловать решение суда он не стал».

Многие считают: приговор мог быть более суровым. «Таким извергам пожизненное заключение давать надо, — уверен 20–летний сельчанин Павел Карпенко. — Пусть бы гнил в тюрьме заживо!»

По словам заместителя председателя Могилевского областного суда, председателя коллегии по уголовным делам Игоря Прошко, по закону самое суровое наказание за умышленное убийство ребенка, совершенное с особой жестокостью, — пожизненное заключение или смертная казнь. Но подобные вердикты они не выносили давно. В прошлом и позапрошлом году отцов, лишивших жизни собственных детей (такие преступления — редкость), тоже приговорили к длительным срокам заключения. Елена Каранкевич с решением суда согласилась. Сказала: «Даже расстрел для Жукова — слишком мягкое наказание»...

Фото Александра ДОЛБИКА.

Автор публикации: Ольга КИСЛЯК