Продолжая цикл статей "Усадьбы", с Гродненщины вернемся на Витебщину - на этот раз в Бешенковичский район, в село Бочейково, сегодня центр одноименного сельсовета. Кстати, одно время, в 1923 - 1924 годах, оно пыталось "сделать карьеру" и даже стало центром уезда. Но ненадолго.
Однако не административная перспектива села и даже не 550-летие Бочейково, которое в ближайшее время будет отмечаться, волновали меня. Из сотен претендентов пришло время выбрать очередную усадьбу, интересную своими сокровищами. Во время Первой мировой, или, как тогда говорили, Великой европейской войны, отсюда ушли в Москву три вагона, груженные картинами, ценной мебелью, посудой и архивными документами. Все эти ценности накапливались веками в салонах местных землевладельцев.
Усадьба, которой вроде бы и не было
Но если кто-то из читателей попытался бы реконструировать судьбу бочейковских владений, опираясь только на белорусские источники, у него ничего не получилось бы. В витебском томе фундаментального исследования "Збор помнiкаў гiсторыi i культуры Беларусi" значится только роскошный бочейковский парк, но что он окружал - даже не названо. То же касается "Дзяржаўнага спiса гiсторыка-культурных каштоўнасцей Рэспублiкi Беларусь". Парк, датированный там 1769 годом, указан, а усадьба - нет, хотя от нее сохранились отдельные каменные здания - флигель и домик ловчего, например, имеющие историческую и архитектурную ценность.
Иная картина вырисовывается, когда знакомишься с литовскими, польскими и российскими источниками, особенно минско-мстиславско-полоцко-витебским томом "Истории резиденций" Романа Афтаназы.
А что же было?
Первое упоминание об имении и местечке Бочейково, расположенном на западном берегу Уллы, притока Двины, между Лепелем и Витебском, относится к 1460 году. Принадлежали владения тогда князю Яшке Михайловичу Друцкому-Подберезскому-Пструцкому. После перешли к его сыну, оршанскому маршалку шляхты Григорию Яковлевичу. Со смертью последнего хозяином большого имения стал князь Михаил Иванович Мстиславско-Заславский, женившийся на Ульяне Юрьевне, но вскоре взявший развод. При дележе имущества он переписал Бочейково на бывшую супругу. Со временем, познакомившись в Вильно с Никодимом Цехановецким, Ульяна преподнесла ему свое имение как приданое. С тех пор около пяти столетий обширные владения по берегам Уллы принадлежали старшему роду Цехановецких, выводившемуся из Мазовии, из Цехановца, и прозванному позже "генеральским".
Я не буду здесь пересказывать все сложные и бурные перипетии рода Цехановецких в течение XVI - ХIХ столетий, остановлюсь только на главном. В 1769 году в связи с ожидаемым приездом короля Речи Посполитой Станислава Августа по проекту итальянского архитектора очередным владельцем, Юзефом Цехановецким, за одно лето был выстроен обширный одноэтажный каменный дворец в стиле классицизма, сохранившийся до Второй мировой войны. Внутри его украшали фрески некоего Нигра. Дворец, как и все хозяйство, подробно описан в монографии Владислава Цехановецкого "Хроника одного поместья" (Петербург, около 1905 г.), откуда видно, что уже в 1770 году в Бочейково и близлежащих деревнях действовала суконная фабрика, производившая ткани алого, голубого и других цветов, изготавливались оружие, кареты, мебель, стекло, глиняная посуда. Работали в основном местные крестьяне, которыми руководили мастера, приглашенные из Англии. Из Западной Европы привозился породистый скот, урожайные сорта зерновых и картофеля. Внук Юзефа Цехановецкого Павел посылал не только своих сыновей, но и крестьянских детей на учебу в Петербург, Тулу и Москву. Он же активно выступал за отмену крепостного права.
При Павле Цехановецком Бочейково стало общественным, экономическим и культурным центром всего края вдоль Уллы и шире - Придвинья. Сюда заезжали дипломаты, особенно французские и шведские. Приглашались на вечера композиторы, певцы, писатели. Очевидно, бывал и "беларускi дудар" Винцент Дунин-Марцинкевич, ибо чем иначе объяснить, что на издание его белорусского перевода эпопеи Адама Мицкевича "Пан Тадеуш" здесь подписались аж три Цехановецких - Павел, Игнатий и Алекс.
Последним владельцем усадьбы стал Ежи Станислав Цехановецкий (1893 - 1930), женившийся на Матильде Осетимской-Чапской из Ворнян. Их сын Анджей Станислав родился в Варшаве в 1924 году. Теперь он, последний наследник князей Мстиславско-Заславских, живет в Лондоне, поддерживает плодотворные связи с родиной своих предков, за что был недавно удостоен высокой награды Беларуси - ордена Дружбы народов.
А теперь - небольшая и заинтересованная экскурсия по комнатам несуществующего сегодня бочейковского дворца.
Кабинет
В отличие от других белорусских усадеб, обширную бочейковскую столовую украшали не семейные портреты, а застекленные шкафы с дорогой посудой, произведенной во Франции и Саксонии, а также в радзивилловских мануфактурах в Налибоках и Уречье. Зато в соседних комнатах висели портреты и другие картины, описания которых (как это не покажется скучным) приведем полностью ради успеха в возможных поисках. Итак: "На стенах кабинета висели четыре портрета: Виктории из Здзеховских Юзефовой Цехановецкой (умерла в 1859 г.), Вацлава Жевусского, по кличке "Эмир" (1784 - 1831), Эвелины из Жевусских Ганской-Бальзак (1800 - 1882), а также Александрины из баронов Ризнич, жены Павла Цехановецкого (умерла в 1884 году), все неопределенной кисти. В этой комнате была следующая меблировка: старый письменный стол из красного дерева, большой стол из красного дерева с откидными досками, четыре книжных шкафа в стиле Людовика XVI, заключающие в себе часть собраний по истории и беллетристике количеством в несколько тысяч томов, в том числе с автографами Бальзака и Крашевского, затем четыре массивных кресла из красного дерева, два инкрустированных и декорированных бронзой комода, белый секретер с бронзой, заключающий вторую часть польской (радзивилловской. - А.М.) стеклянной посуды. Из произведений искусства, кроме портретов, украшали еще кабинет белые часы с раскрашенным гербом в стиле Людовика XVI, польский (очевидно, кореличский. - А.М.) гобелен с гербами XVIII в., старое оружие, а также акварели и фотографии".
"Голубой салон"
Перейдя бальный зал, украшенный куполом и плафоном с аллегорическими композициями, приписываемыми Антонию Смуглевичу, и повернув направо, можно было попасть в "голубой салон" (по цвету окраски) с тремя окнами. Считалось, что из всех дворцовых комнат эта спроектирована и обставлена лучше всех. Даю по необходимости наполовину сокращенную цитату, касающуюся портретов, висевших в "голубом салоне": "К наиболее старым здесь относились два изображения в целый рост Станислава из Цехановца Кишки, великого литовского гетмана (умер в 1513 или 1514 г.), и также великого литовского гетмана Януша из Цехановца Кишки (1586 - 1654), а еще - великого литовского обозного, оршанского старосты Альбрихта Константия Цехановецкого и т.д. На более новых портретах были изображены следующие личности: трипутинский и рясненский староста, витебский и могилевский губ. маршалок, кавалер Ордена Св. Станислава Ян Непомук Цехановецкий (умер в 1808 г.); мстиславский хорунжий, предводитель Мстиславской конфедерации, кавалер мальтийский и Ордена Св. Духа Михал Цехановецкий (ум. в 1779 г.); камергер Его Королевской Милости, маршалок шляхты Сенненского и Копыльского уездов Ян Цехановецкий; кисти сэра Годфрея Кнеллера Н.Цехановецкий (?); жена могилевского маршалка Михала Тереза из Цехановецких Голынская (ум. в 1806 г.) (...), генерал-майор литовских войск, фундатор дворца Юзеф Цехановецкий (...)".
"Королевская комната" и "кабинет Наполеона"
Следующая комната в северном направлении называлась "королевской", ибо она должна была служить спальней Станиславу Августу Понятовскому. Две колонны делили ее на части. В глубине под красным балдахином находилось огромное ложе. Королю Речи Посполитой не пришлось там спать, зато, гласит легенда, во время похода на Москву здесь почивал Наполеон. На самом деле там провел ночь только его пасынок - экс-король Италии Эуген. Люди из королевского окружения считали Бочейково самой красивой резиденцией на территории бывшего Великого Княжества Литовского.
"Королевскую комнату", как засвидетельствовал в своей "Хронике" Владислав Цехановецкий, украшали зеркала в позолоченных рамах и хрустальная лампа из бронзы. На стенах висели всего две картины - "Мадонна" итальянской школы и считавшийся хорошим портрет Петра Великого.
Рядом с "королевской комнатой" располагался "кабинет Наполеона". Меблировка его была выполнена в стиле Людовика XVI. Стены украшали три портрета: Паулины из Цехановецких с мужем Константином Тышкевичем и сыном, Александрины из баронов Ризнич Цехановецкой и изображение царя Павла I, считавшееся тоже очень хорошим. Дополнялось все французскими гравюрами и небольшим золоченым зеркалом.
"Красный салон"
Слева от бального зала размещался "красный салон", названный так в соответствии с цветом обивочной ткани. Как и в "голубой комнате", здесь были три окна, у стен стояла роскошная мебель в стиле опять же Людовика XVI. "Из портретов, собранных здесь, один определяли как "Генриетту д'Англеттери" Ван Дейка (?), на другом же запечатлена личность, похожая на Торнвальдсена". К семейным относили изображения Ядвиги из Струтынских, Станислава, Анны из Храповицких (очевидно, кисти Марто), Юзефа (кисти Лямпи) и других представителей рода Цехановецких. "Кроме того, в "красном салоне" висели и стояли еще другие предметы и произведения искусства, например, малые медальоны с обликами чауссовского маршалка Станислава Цехановецкого и Терезы из Цехановецких Голынской, часы Бола с консолью, декорированной бронзой, старые масляные лампы из китайского и севрского фарфора, бронзовые часы XVIII века, мраморная итальянская ваза, коллекция белых фигурок из саксонского фарфора, две вазы в стиле "Бельведер" бронзовой тонации с золотом и, наконец, слуцкие пояса".
Другие комнаты
Наконец, хотя бы несколько слов об угловом будуаре и архивной комнате.
Паркетный пол в первой из них считался самым красивым в Бочейково, сравнимым только с паркетом королевского дворца в Варшаве. Для узора здесь использовали 36 разных пород дерева. В полу имелся тайник. Комнату украшала мебель XVIII и XIX веков, акварели и гравюры.
В семейном архиве хранились документы начиная с ХV века. Бесценными считались материалы по истории Беларуси и шляхетских семей. Среди писем наибольший интерес вызывала переписка Александрины Цехановецкой, личности неординарной, с французским романистом Оноре де Бальзаком, русским царем Александром II и шведским королем Оскаром II.
Куда же ведут следы?
Полное описание всех ценностей, собранных за столетия в бочейковском дворце, заняло бы еще газетный разворот, здесь же перечислены только основные сокровища, которые в 1916 году в связи с угрозой наступления немцев спасались Цехановецкими, очевидно, в первую очередь. Они-то, исходя из слов Анджея Цехановецкого и Романа Афтаназы, и оказались в тех трех вагонах, загруженных, скорее всего, в Чашниках, отправленных в Москву на сохранение и там бесследно исчезнувших.
Бесследно? Но по прибытии ценности тут же должны были принять на учет. Или зафиксировать передачу на хранение в один из музеев, с ведома или без ведома хозяев. Три вагона - не иголка в стогу сена. Конечно, во время событий 1917 года сокровища могли быть разграблены. Но в таком случае хоть что-то где-то "засветилось" бы (особенно портреты). И отсутствие "засвечивания" обнадеживает: значит, вероятно, все находится в одном месте.
Бочейковские коллекции, особенно мебельные, для нас в полном смысле бесценные. И вот почему. Во многом благодаря Анджею Цехановецкому, состоящему с Радзивиллами в родственных связях, завершается реставрация Несвижского замка. Для замковых интерьеров нужна мебель XVIII и XIX веков, которой полно было в Бочейково, а также в обширной петербургской квартире Цехановецких. И я тешу себя надеждой, что усиленные поиски двух или, может, трех министерств культуры увенчаются успехом. И тогда последний наследник славных белорусских родов сдержит свое слово, данное дважды, что находившееся на белорусской земле на ней же и останется.
Юбилейное послание
Такие же надежды высказаны и в обширном послании, направленном из Лондона Анджеем Цехановецким своим землякам в связи с 550-летием Бочейково. В письме идет речь о том, что в сохранившихся павильонах и домике ловчего может быть создан "малый музей". Послание заканчивается сердечными словами: "Хотя географически я от Вас далеко, однако всегда сердцем и мыслию я - последний из Цехановецких - нахожусь рядом с Вами. Из сердца плывут мои пожелания Вам семейного счастья, хозяйственного развития и полного осуществления тех мечтаний о расцвете Бочейково, которые овладевали моими предками".
Имена наиболее значительных из предков их достойный наследник увековечил на мемориальной плите, привезенной в Бочейково и установленной с согласия местных властей около домика ловчего. Кстати, это пока единственный такой случай в Беларуси.
Продолжая цикл статей "Усадьбы", с Гродненщины вернемся на Витебщину - на этот раз в Бешенковичский район, в село Бочейково, сегодня центр одноименного сельсовета...
Главная
Гороскопы
Продолжая цикл статей "Усадьбы", с Гродненщины вернемся на Витебщину - на этот раз в Бешенковичский район, в село Бочейково, сегодня центр одноименного сельсовета. Кстати, одно время, в 1923 - 1924 годах, оно пыталось "сделать карьеру" и даже стало центром уезда. Но ненадолго.
Первое упоминание об имении и местечке Бочейково, расположенном на западном берегу Уллы, притока Двины, между Лепелем и Витебском, относится к 1460 году. Принадлежали владения тогда князю Яшке Михайловичу Друцкому-Подберезскому-Пструцкому. После перешли к его сыну, оршанскому маршалку шляхты Григорию Яковлевичу. Со смертью последнего хозяином большого имения стал князь Михаил Иванович Мстиславско-Заславский, женившийся на Ульяне Юрьевне, но вскоре взявший развод. При дележе имущества он переписал Бочейково на бывшую супругу. Со временем, познакомившись в Вильно с Никодимом Цехановецким, Ульяна преподнесла ему свое имение как приданое. С тех пор около пяти столетий обширные владения по берегам Уллы принадлежали старшему роду Цехановецких, выводившемуся из Мазовии, из Цехановца, и прозванному позже "генеральским".
При Павле Цехановецком Бочейково стало общественным, экономическим и культурным центром всего края вдоль Уллы и шире - Придвинья. Сюда заезжали дипломаты, особенно французские и шведские. Приглашались на вечера композиторы, певцы, писатели. Очевидно, бывал и "беларускi дудар" Винцент Дунин-Марцинкевич, ибо чем иначе объяснить, что на издание его белорусского перевода эпопеи Адама Мицкевича "Пан Тадеуш" здесь подписались аж три Цехановецких - Павел, Игнатий и Алекс.
Перейдя бальный зал, украшенный куполом и плафоном с аллегорическими композициями, приписываемыми Антонию Смуглевичу, и повернув направо, можно было попасть в "голубой салон" (по цвету окраски) с тремя окнами. Считалось, что из всех дворцовых комнат эта спроектирована и обставлена лучше всех. Даю по необходимости наполовину сокращенную цитату, касающуюся портретов, висевших в "голубом салоне": "К наиболее старым здесь относились два изображения в целый рост Станислава из Цехановца Кишки, великого литовского гетмана (умер в 1513 или 1514 г.), и также великого литовского гетмана Януша из Цехановца Кишки (1586 - 1654), а еще - великого литовского обозного, оршанского старосты Альбрихта Константия Цехановецкого и т.д. На более новых портретах были изображены следующие личности: трипутинский и рясненский староста, витебский и могилевский губ. маршалок, кавалер Ордена Св. Станислава Ян Непомук Цехановецкий (умер в 1808 г.); мстиславский хорунжий, предводитель Мстиславской конфедерации, кавалер мальтийский и Ордена Св. Духа Михал Цехановецкий (ум. в 1779 г.); камергер Его Королевской Милости, маршалок шляхты Сенненского и Копыльского уездов Ян Цехановецкий; кисти сэра Годфрея Кнеллера Н.Цехановецкий (?); жена могилевского маршалка Михала Тереза из Цехановецких Голынская (ум. в 1806 г.) (...), генерал-майор литовских войск, фундатор дворца Юзеф Цехановецкий (...)".
Слева от бального зала размещался "красный салон", названный так в соответствии с цветом обивочной ткани. Как и в "голубой комнате", здесь были три окна, у стен стояла роскошная мебель в стиле опять же Людовика XVI. "Из портретов, собранных здесь, один определяли как "Генриетту д'Англеттери" Ван Дейка (?), на другом же запечатлена личность, похожая на Торнвальдсена". К семейным относили изображения Ядвиги из Струтынских, Станислава, Анны из Храповицких (очевидно, кисти Марто), Юзефа (кисти Лямпи) и других представителей рода Цехановецких. "Кроме того, в "красном салоне" висели и стояли еще другие предметы и произведения искусства, например, малые медальоны с обликами чауссовского маршалка Станислава Цехановецкого и Терезы из Цехановецких Голынской, часы Бола с консолью, декорированной бронзой, старые масляные лампы из китайского и севрского фарфора, бронзовые часы XVIII века, мраморная итальянская ваза, коллекция белых фигурок из саксонского фарфора, две вазы в стиле "Бельведер" бронзовой тонации с золотом и, наконец, слуцкие пояса".