"Бога нет! И быть не может!" Как в 19 веке судили белоруса-атеиста

Источник материала:

За несколько недель до Рождества 1894 года жители местечка Наровля — человек 10−12 — собрались в доме Онуфрия Щебета, чтобы выпить чая или огуречного кваса, поговорить, помолчать: иными словами, скоротать еще один «постный» вечер (продолжался Филипповский пост). Разбились на небольшие группы, беседовали «без азарта», вполголоса, как вдруг самый молодой участник посиделок Лука Анищенко вскочил с места, с шумом отодвинул табурет и, отвечая на какую-то реплику своего собеседника, громко сказал: «Все вокруг создано не Богом, а природой. А Бога нет! И быть не может!» В комнате, заполненной людьми, мгновенно воцарилась гнетущая тишина. Все взоры обратились на Луку.

Чего боялись наши предки, жившие 150−200 лет назад, о чем мечтали, какое поведение считали предосудительным, в чем видели удачу, кому завидовали и кому сочувствовали, на чем экономили, какие новости обсуждали за обеденным столом и что при этом ели? В научных трудах ответов на эти вопросы не дается. Мы решили поступить по-другому: наша главная героиня — повседневность, а главный герой — обычный, или безымянный человек. А помогут нам документы судебных дел, хранящиеся в Национальном историческом архиве Беларуси.

Истцы и ответчики, правые и виноватые тех давних судебных разбирательств давно обрели вечный покой, но их поступки и слова продолжают жить. Запечатленные густыми чернилами на плотной шероховатой бумаге, они рассказывают нам историю страны и ее граждан сквозь призму бытовых забот и людских страстей.

Имена и фамилии действующих лиц, названия населенных пунктов, состав преступления и приговор суда даются без изменений. Образное описание намерений, чувств и мыслей героев является художественной интерпретацией материалов судебного дела.

«А святотатствовал он потому, что „сделался“… чернокнижником»

Атеистические высказывания Луки Анищенко были встречены тяжелым молчанием. Во-первых, потому, что для ушей наровлянских обывателей они прозвучали оскорбительно и кощунственно, во-вторых, потому, что являлись уголовным преступлением (существовала статья о богохульстве). Но было и еще кое-что, возможно, более существенное. Публично святотатствуя, Лука делал соучастниками преступления всех присутствующих. Теперь, согласно закону, участники вечеринки должны были либо рассказать о богохульнике властям, либо жить под угрозой тюремного заключения сроком до 8 месяцев (статья о свидетелях богохуления). Особенно уязвимое положение было у Онуфрия Щебета — хозяина дома. Чтобы защитить себя, ему следовало немедленно выгнать Луку и отправиться с доносом в полицию. Между тем ему очень хотелось лично «вступиться за веру», а заодно поставить «молодца» на место. Это желание победило.

— Доказать тебе, что ты заблуждаешься? — спросил он Луку, вставая с лавки. — Это очень просто! Видишь книгу? — Щебет поднял над головой Евангелие, которое взял из «красного угла». — В ней написано, что Бог есть!

Вопреки ожиданиям, Лука под тяжестью аргумента не онемел:

— А нет ли у вас в доме, Онуфрий Иванович, еще каких-либо книг? Сказок, например? Там написано, что есть колобок и Лиса Патрикеевна. В них вы тоже верите? Вот так и Евангелие: создано людьми.

Ошеломленный неслыханным святотатством, Щебет только и смог, что указать на дверь:

— Вон из моего дома!

Поскольку Лука Анищенко «упорствовал в своем богохульстве», было решено его не жалеть и пересказать слова святотатца сотскому (представителю полиции). Ну, а после посещения сотского участники посиделок рассказывали «о странных суевериях Луки» всем тем, кто был готов их слушать.

И Наровля зашумела: Анищенко обсуждали в каждом доме. При этом мнения обывателей местечка разделились. Одни, назовем их рационалистами, высказывались в том духе, что парня «сбили с истиной веры какие-нибудь сектанты, встреченные им на шаландре». Поясним, что шаландра (небольшое судно) по расчистке рек была местом работы Луки: работы временной — пока судно стояло на Припяти возле Наровли. Вообще же на шаландре имелся постоянный штат работников, сформировавшийся из жителей самых разных деревень и городов. Особенно много на судне было жителей города Чернобыля, имевших репутацию людей с «чудными» взглядами.

По мнению других наровлян, назовем их мистиками, сектанты с шаландры к богохульству Луки отношения не имели, а святотатствовал он потому, что «сделался»… чернокнижником. Здесь поясним, что Лука Анищенко был грамотным. Конечно, не он один. Но если другие обученные грамоте наровляне читали вслух и по слогам и ставили свое имя под документом, собирая его по букве, то Анищенко писал «быстрым пером» страницу за страницей и книги «читал глазами». Теперь многим стало очень даже ясно, что книги эти были «черными» (колдовскими).

«Последняя реплика настолько не понравилась собравшимся, что они кулаками вытолкали святотатца из дома»

Интерес к необычным взглядам Луки был столь силен, что через несколько дней после описанных выше событий его рискнули пригласить на вечеринку еще в один дом. И там буквально с порога навязали богословский спор.

— Вот ты, Лукаш, говоришь, что Бога нет, — начал церковный сторож Иван Иванов (68-летний отставной солдат, некогда служивший фейерверкером в артиллерийских частях), — а как же тогда церковь? Кто ее создал, кто завещал людям строить храмы, служить литургию?

— Никто не завещал. Люди это делают сами от себя, — последовал ответ Луки. — Одни начали, другие продолжают — люди любят повторять друг за другом.

 — И священниками люди становятся не во славу Божию? — разозлился сторож.

— Становятся по своему желанию и ради своей славы, — отвечал святотатец.

— Ну, а кто же, по-твоему, создал человека? — спросил Луку Александр Аникейчик (23-летний крестьянин). — Именно Бог по своему образу и подобию!

— А кто же тогда создал самого Бога? — парировал Лука. — И по чьему образу?

— Ты веришь в то, что все сотворено природой, — сказал уже знакомый нам Онуфрий Щебет, — лес, реки, птицы, животные и даже люди. А как насчет бессмертной человеческой души? Ее тоже твоя природа сотворила? Но как?

— Никак, — отвечал Лука, — потому что никакой души нет. Кто ее видел? Кто ее трогал? Когда придет время, человек умрет точно так, как умирают животные… и мухи.

Последняя реплика настолько не понравилась собравшимся, что они кулаками вытолкали Луку из дома. Отметим, что в дальнейшем Анищенко в богословские споры с земляками не вступал и на провокационные вопросы не реагировал — «замкнулся» в упрямом молчании.

«Так вот кто Лукаш на самом деле! …Антихрист!..»

Между тем власти проводили расследование по обвинению Луки Анищенко в кощунстве: опрашивали свидетелей, искали улики. Выяснилось, что Лука из «приличной верующей» семьи, в церкви на богослужении он бывает, но удаляется сразу после символа веры (молитвословия) и никогда не подходит под крестное знамение. При обыске его вещей на шаландре ничего подозрительного выявлено не было. То есть книги у Анищенко имелись, но сплошь «религиозные и разрешенные». (Забегая вперед, скажем, что эти книги Луке давала мать Мария Калениковна, очень переживавшая из-за атеистических взглядов сына.)

Кто-то из наровлянских обывателей, бывавших на шаландре, решил провести собственное расследование и спросил у рабочих, кто из них является сектантом, кто «отвратил Лукаша от Бога». Но сектантов на судне не оказалось: там работали православные, католики и чернобыльские старообрядцы (православные христиане, не признавшие церковную реформу середины XVII века). Не понимая сути этого религиозного течения, наровлянский следователь-самозванец решил было, что вина за «суеверия» Луки лежит именно на старообрядцах. Спросил у них: «Это вы отвергаете Бога?» И получил ответ: «Да мы без Бога шагу не ступим! А отвергает его известно кто: антихрист!»

Партия наровлянцев, названных нами мистиками, ахнула: «Так вот кто Лукаш на самом деле! …Антихрист!..»

Вскоре слухи о том, что в Наровле появился антихрист, распространились по окрестным деревням, охватили всю волость и дошли до уездной Речицы. Уездное начальство связалось с подчиненными в Наровле: «Что там у вас происходит? Кто там у вас объявился? И вправду колоритный богоборец? Так не тяните — передавайте дело нам».

«За умышленное публичное богохульство, совершенное сознательно и „в трезвом состоянии“, виновному грозило до 8 лет каторжных работ»

Через неделю пристав 2-го стана Речицкого уезда закончил дознание по делу крестьянина местечка Наровля, временно работающего на шаландре, Луки Гавриловича Анищенко, а судебный следователь предъявил ему обвинение в богохулении (182 статья «Уложения о Наказаниях»). Дело было передано в Минский окружной суд. Перед судьями предстал высокий молодой человек с пытливыми глазами и небольшим шрамом на лбу (результат работы на шаландре). На вид и согласно выписке из метрической книги «колоритному богоборцу» было 18 лет.

Никто бы не назвал положение Луки Анищенко простым. Вина его считалась полностью доказанной, а наказание по 182-й статье было серьезным: за умышленное публичное богохульство, совершенное сознательно и «в трезвом состоянии», виновному грозило до 8 лет каторжных работ на заводах, а также удары плетью. Правда, из-за того, что Лука был несовершеннолетним, плеть для него должны были заменить розгами, а срок каторжных работ уменьшить до 3−5 лет.

Однако суд не успел вынести Анищенко приговор — в судьбу молодого человека неожиданно вмешалась свадьба российского императора Николая II и Александры Федоровны. По случаю бракосочетания венценосных особ был принят «Всемилостивейшей Манифест 14 ноября 1894 года», содержащий ряд пунктов «о милостях и облегчениях», в том числе и пункт об амнистии для преступивших закон. Дело Анищенко было прекращено, подсудимый отпущен на свободу.

Лука вернулся в Наровлю в родительский дом. Можно предположить, что перенесенные испытания определенным образом повлияли на его личность. Но в своих атеистических взглядах молодой человек лишь утвердился: он заметил, что в уездной Речице и уж тем более в губернском Минске его воззрения не производят на людей такого шокирующего впечатления, как это было в Наровле. Более того, там кое-кто почти даже понимал его желание думать, сомневаться и задавать вопросы.

Теги: Минск