Как белорусские писатели и поэты ездили на Беломорканал в 1933 году и что из этого вышло

Источник материала:

В 1931 году по приказу Сталина ОГПУ (позднее преобразовано в НКВД) начало колоссальный эксперимент: строительство Беломоро-Балтийского канала длиной 227 км. Он должен был соединить Белое море с Онежским озером. На этот канал ездили и белорусские писатели. Рассказываем, как они там оказались, что от них требовали власти, а также как появился термин «зэк».

Великая стройка

Строительством руководил работник ОГПУ с криминальным прошлым, организатор «лагерей нового типа» Натан Френкель. Курировали работу будущий нарком внутренних дел Генрих Ягода, руководители ГУЛАГ ОГПУ Лазарь Коган и Матвей Берман. Был создан Беломорско-Балтийский исправительно-трудовой лагерь, которым управлял заместитель начальника ГУЛАГа Семен Фирин. Лагерной администрации была предоставлена полная свобода действий, в том числе право единолично увеличивать срок заключения лицам, находившимся на стройке. Решения обжалованию не подлежали.

Именно тогда появился термин «З.К.» или «зэк» — «заключенный каналоармеец». На строительстве было постоянно занято около 100 000 человек. Условия работы были тяжелейшими, строительная техника отсутствовала, многотысячная армия заключенных рыла канал в мерзлом грунте. Люди работали по 16 часов в сутки, а рацион «каналоармейца» состоял из 500 граммов хлеба и баланды из морских водорослей. По официальным данным, во время строительства погибло 12 800, но историки приводят и другие цифры — более 50 000 человек.

Канал был построен в рекордно короткие строки: за 1 год и 9 месяцев. В июле 1933 года по каналу на пароходе «Анохин» проплыли члены политбюро во главе со Иосифом Сталиным. Беломорско-Балтийский канал был торжественно открыт 2 августа 1933 года.

Литература на службе у идеологии

Для Сталина было мало построить канал. Нужно было рассказать всему миру, что Беломорско-Балтийский канал — результат торжества социализма. Идеологическое обеспечение поручили величайшему пролетарскому писателю Максиму Горькому. Еще в конце 1920-х годов он объединил вокруг себя разношерстную группу писателей, художников и журналистов, чтобы сделать советскую идеологию более понятной и привлекательной для массовой аудитории.

Именно для этой цели на Беломорканал была организована экскурсия, в которой участвовали 120 советских писателей. Среди них был весь цвет «новой советской литературы»: Алексей Толстой, Илья Ильф и Евгений Петров, Михаил Зощенко, Виктор Шкловский, Валентин Катаев и другие. Было много представителей союзных республик. Из БССР в поездку отправились Андрей Александрович, Якуб Колас, Янка Купала, Михась Лыньков, Изи Харик и другие.

Сотрудники ОГПУ во главе с Фириным сопровождали писателей на протяжении всей поездки, ехали с ними в поезде, кормили и поили. Литератор Александр Авдеенко, непосредственный участник тех событий, вспоминал о начале поездки: «…Писатели едят, пьют, а чекисты рассказывают о житье-бытье на канале, показывают толстенные альбомы, всякого рода диаграммы, фотографии, брошюры. Деловые и гостеприимные, один симпатичнее другого. Семен Фирин заглядывает в каждое купе, спрашивает: как устроились, не нужно ли чего? Посидит две-три минуты в одном месте, в другом, отхлебнет прозрачного „Цинандали“ и, прихрамывая, идет дальше…».

17 августа, доехав до станции Медвежья Гора, писатели пересели на пароход «Анохин» и поплыли по Беломорканалу. По дороге они осмотрели инфраструктуру, железобетонные плотины и шлюзы, побеседовали с заключенными-ударниками. Гостям показывали только нужную картинку и специально отобранные люди рассказывали свои истории в присутствии надзирателей. Могли ли творческие люди не заметить жуткую оборотную сторону этой лагерной жизни?

Правда за фасадом

Многие сторонники марксизма-ленинизма верили, что классовых врагов и уголовников можно перевоспитать. В качестве метода такого воспитания был избран принудительный каторжный труд. Фридрих Энгельс считал, что именно труд сделал из обезьяны человека. Теперь же уголовники через труд должны были превратиться в ударников и активных сторонников коммунистического порядка. Помимо принуждения использовалась агитация. При управлении лагеря был создан специальный культурно-воспитательный отдел. Им издавалась газета «Перековка», где печатались оптимистичные репортажи и сведения об успехах.

На фоне остальных заключенных воры и рецидивисты отвечали презрением к лозунгам, бойкотом работы и даже контрпропагандой. В ответ на агитацию в блатной среде родилось множество антисоветских частушек, песен и поговорок.

…воровка никогда не станет прачкой

и урку не заставишь спину гнуть —

грязной тачкой рук не пачкай,

мы это дело перекурим как-нибудь…

Невыполненные обещания

Янка Купала был потрясен зрелищем стройки и занятых на ней огромных людских масс. По воспоминаниям Александра Авдеенко, он, узнав среди работников белорусов, даже прочел грустное четверостишье:

…Янка Купала, глядя в карьер, вполголоса проговорил:

«Мужики, мужики,

Все наши земляки.

От родной земли отчуждены.

К чужой земле пригвождены»

Михась Лыньков вспоминал, что песняр большую часть пути молчал и ни с кем не хотел обсуждать увиденное и услышанное.

После окончания поездки часть писателей, в том числе и Янка Купала, встретились в Ленинграде с руководством ОГПУ. Это коллективное фото с начальником Беломорско-Балтийского лагеря Семеном Фириным помещено выше. После этого газеты писали, что «…весь маршрут таит в себе неисчерпаемый арсенал поэм, романов, повестей и пьес — о несгибаемой воле большевистской партии…».

В «Литературной газете» за 29 апреля 1933 года среди хвалебных отзывов были напечатаны слова Янки Купалы: «Приехав в Беларусь советскую, я расскажу, насколько мне хватит сил, большевистскую правду об этом героическом строительстве, которое не имеет равных во всем мире… Я расскажу о славных чекистах тт. Ягоде, Фирине, Успенском и др., о том, как они беззаветно и умно строили этот путь и перевоспитывали людей…».

Но сам ли песняр писал эти строки? Хотел ли он их писать? Литературный критик Лукаш Бэнде в своих «отчетах наверх» подчеркивал, что стихи Купалы о коллективизации или о социалистических стройках написаны вяло и механически. Взять хотя бы «Я — калгасніца…» или «Май». Бэнде был не далек от истины. В начале 1930-х годов Янка Купала был сломленным человеком, находящимся в глубокой депрессии. В 1930-м он попытался свести счеты с жизнью, не выдержав допросов по делу мифического «Саюза вызвалення Беларусі». Но статус народного поэта Беларуси не позволял ему уклоняться от участия в официозных мероприятиях, поездках и заседаниях.

Андрей Александрович пытался подбодрить Купалу стихами:

«Ты „Адвечнаю песьняй“ над полем и лесом,

Как „Гусляр“, достиженья страны воспевал,

Так запой же звончей чем „Над ракою Арэсай“

Про Беломорско-Балтийский канал!»

О Беломорканале на белорусском и идише

Итогом той поездки стал 600-страничный труд «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: История строительства, 1931−1934 гг.», над которым работали 36 советских писателей. Это был тоже своего рода рекорд. Фотографии к изданию делал знаменитый художник и фотограф Александр Родченко.

От литераторов Беларуси тоже ждали результатов. Главным условием было написать не только о самой стройке, но и о рождении на ней «нового человека». Где в лагерь люди входили «отбросами старого общества», «перековывались» и выходили сознательными тружениками. Но ни Колас, ни Купала, к своей чести, не воспели эту поездку. А вот Лыньков, Головач и Харик проявили энтузиазм.

В 1934 году вышла книга Платона Головача «Ад Мядзвежай гары да Белага мора». В ней писатель опубликовал свои путевые заметки. «Гэтым пачынаецца новая эпоха ў жыцці Совецкае Поўначы, Совецкай Карэліі і новая славутая старонка ў гісторыі развіцця водных шляхоў СССР…».

Головач привел и несколько шаблонных рассказов заключенных о своем исправлении. «Цяпер я вольны грамадзянін. Вельмі рад, што не ўцёк адсюль. Таму што тут на Беламорканале я знайшоў «свою точку в жизни». Вот еще один пример ударной работы, штурмовщины: «…Стрымліваючы мяшкі, якім пагражала вада, людзі некалькі гадзін працавалі ў ледзяной вадзе, не патрабуючы і не чакаючы змены…». Когда читаешь этот очерк, создается впечатление, что молодой писатель и партийный деятель действительно верил в этот пафос великой стройки. В 1931 году Головач написал заявление о выходе из партии, мотивируя это тем, что он не достоин такой высокой чести. Оно взбесило высшие чины, и его заставили каяться. Теперь литератору необходимо было реабилитироваться.

Михась Лыньков посвятил беломорской теме два рассказа: «Баян» и «На вялікай хвалі». В последнем есть зарисовки о молодых женщинах-заключенных:

«А вот і спявачкі… І тут ён панізіў голас, каб не пакрыўдзіць іх, сем дзяўчат у нязвыклых касцюмах з нязвыклымі букетамі на берагу.

— Самая крайняя — прастытутка… Дзяўчына за ёй — пяцьдзесят васьмая стацця, чытай — конттрэволюцыя… А трэцця — з чорнай біржы, валютчыца… Чацвертая і пятая — дробныя пташкі, рэцыдывісткі… Шостая, вось гэта чарнявенькая — Фаня налётчыца, вяя-я-лікі спец у мінулым… А сёмая… сёмая… права запамятаваў, ды самі можаце спытацца. Яны ў нас народ адкрыты, языкі не завязаны…».

Не остался в стороне и поэт Изи Харик. Беломорканалу он посвятил длинную поэму на идише «От полюса к полюсу». К сожалению, я не могу в должной мере ознакомиться с ее содержанием. Но, судя по иллюстрациям, в ней ярко описаны те же образы и мотивы, что и у других советских авторов: прославление Сталина и Ягоды, исправление заключенных через труд и торжество социализма.

Итог работы

На Первом съезде советских писателей в Москве, который проходил с 17 сентября по 1 августа 1934 года, БССР среди прочих представляли Александрович, Колас, Головач, Лыньков и Харик. Они произносили с трибуны речи о советской белорусской литературе, славили Сталина и политику партии. Янка Купала тоже присутствовал на съезде, но слова не взял. На фотографии он, сидящий рядом с Максимом Горьким, выглядел отрешенным.

Однако успех на идеологическом фронте для многих белорусских литераторов был недолгим. В 1937 году Платон Головач и Изи Харик были расстреляны по сфабрикованным обвинениям. Сейчас о них вспоминают в свете проекта «(Не)расстряляная паэзія». Их останки, вероятнее всего, покоятся в Куропатах. Андрей Александрович в 1938 году был осужден на 15 лет, испытав на себе все особенности советской лагерной «перековки». Янка Купала трагически погиб в московской гостинице 1942 году. Михась Лыньков не раз оказывался на волосок от гибели.

Судьба плывших по Беломорканалу писателей показывает, что отношения творческих деятелей и власти были сложны и нестабильны. Белорусским литераторам в 30-е годы прошлого века довелось побывать в роли и оппонентов, и помощников, и жертв сталинского режима.