Оттепель не закончится. Памяти Георгия Данелии

Источник материала:

Умер Георгий Николаевич Данелия. Кинорежиссер. Уже по рождению своему он принадлежал к артистической элите — племянник великой трагической актрисы Верико Анджапаридзе, член семейного клана сталинского любимца Михаила Чиаурели, снявшего «Падение Берлина» и «Клятву». Но все сделанное им в искусстве, настолько отличало его от той, ушедшей, но временами захлестывающей нас своими волнами эпохи, что мы связи этой не видим. Видим то, что его отличает, но не связывает.

Первый самостоятельный фильм — «Сережа», по оттепельной повести Веры Пановой. Светлый фильм о первых радостях и огорчениях маленького мальчика. Помните его крик: «Ура! Мы едем в Холмогоры!» Я помню. И глаза полные слез, когда Сережа узнает, что его не берут туда, что мать и отчим поедут без него.

Этим детским криком и детскими глазами вошел Георгий Данелия в судьбу моего поколения. Каждый год «Сережу» показывали по советскому телевидению. Как и «Я шагаю по Москве», где те же оттепельные мальчишки, только более взрослые, будут пытаться отстоять свое право на самостоятельность. Молодой провинциальный писатель, автор рассказа, напечатанного в журнале (вы, нынешние авторы романов, не представляете себе, что это было за счастье!), приехавший в Москву, чтобы поговорить со старшим собратом по перу. Жених, поссорившийся с невестой накануне свадьбы и уходящий в армию в знак протеста. Метростроевец, пробирающийся по утреннему метро — куда? — счастью навстречу. Наивные, светлые, и — счастливые.

У Данелия было удивительное чутье на актеров; он любил их. Они платили ему взаимной любовью и гениальными работами. Та, первая роль в кино юного Никиты Михалкова — Колька, поющий «А я иду, шагаю по Москве» — ее можно пересматривать бесконечно, забывая о нынешнем сыто-барственном Никите Сергеевиче. И песню ту в его исполнении, на стихи Геннадия Шпаликова, слушать без раздражения. И вылавливать в интернете любимые эпизоды — вроде того, где молодежь троллит странного лысого прохожего, великолепно сыгранного Роланом Быковым — а потом уже он организовывает погоню за ними; или Владимира Басова — полотера, поучающего жизни начинающего писателя. И совершенно виртуозный Евгений Стеблов; таким он больше никогда и нигде не будет.

А потом оттепель как-то незаметно закончится. Данелия будет ставить грустные фильмы о крушении надежд. Фильм о летчике, мечтающем о большом небе, но вынужденном возить стариков и коров. Фильм об интеллигенте, запутавшемся в любовных отношениях. Фильм о добром человеке, которому в глаз попал осколок зеркала тролля, после чего он стал злым и потерял возможность радоваться жизни. «Мимино». «Осенний марафон». «Слезы капали».

Будут блистательные «Джентльмены удачи». Будет «Не горюй!». Будет все — но уже грустное, ироничное, где счастливый финал вовсе не перечеркивает горести от сказанного несколькими кадрами ранее.

Данелия был очень грустным режиссером. Потому что он был честным режиссером Мы видели на экране, как может развиваться сюжет, но понимали при этом, что в жизни все было намного хуже. А в кино была сказка. Добрая, умная, грустная сказка.

В 1986 году он снял горько пророческую ленту «Кин-дза-дза!» О том, во что превратится — нет, не так, — во что выродится постсоветская цивилизация. Двое землян попадают в галактику Плюк, где лицезреют все прелести неизведанного. С экрана вошли в нашу жизнь эцилопы, пацаки, слова о цветовой дифференциации штанов. Тогда, в 1986, мы воспринимали это как пародию на советскую реальность. Оказалось, что все мы будем жить на Плюке. От первых кинопесен в фильмах Данелия, где «если радость на всех одна, на всех и печаль одна», где «и я пройти еще смогу», мы приходим к новому лейтмотиву — мелодии, разыгрываемой на скрежещущих каких-то, не поющих, струнах: «Мама, мама, что я буду делать? Мама, мама, как я буду жить?»

Ощущение полной безысходности. И это — в 1986 году, когда все мы верили, что счастье — вот оно, что все получится…

Может быть, дело в том, что он постарел? Но — нет. Вот ведь сколько еще лет довелось ему прожить, до 2019 года. А на вопрос, как мы будем жить, ни он, ни мы не находим ответа.

Ничего не поделаешь. Оттепель закончилась, и вместе с ней ушли от нас символы оттепели — сначала создатель «Заставы Ильича» и «Июльского дождя» Марлен Хуциев, сейчас вот — автор «Сережи» и «Я шагаю по Москве» Георгий Данелия. Эпоха уходит окончательно. Вовсю идет новое — но лучшее ли? Временами кажется, что постсоветский кинематограф отступил назад, к эстетике Михаила Чиаурели, к безусловному прославлению жесткой руки, к борьбе с западом, с космополитизмом, к поиску врагов.

Но — нет.

Мелодии, улыбки, фразы из фильмов Данелия сделали нас самих другими. Мы просто не заметили этого. И осколок из зеркала, разбитого троллем, растает в глазах кинооператоров, снимающих нашу жизнь, и заморозки в их кадре закончатся. И Валико Мизандари будет летать. И бандита «Доцента» поймают, а остальных отпустят. И рохля Бузыкин сохранит семью, будет счастлив с любовницей и даже издаст свои переводы каких-то западных классиков. Это будет именно так, как хотел бы Данелия. «Я так думаю…»

Последняя фраза, кажется, из «Мимино»?