«Задевает, что семья считает тебя бездельником. Дома сидишь - сходи суп свари». Интервью со Славой Сэ

Источник материала:

Русскоязычный писатель из Латвии Слава Сэ стал известным благодаря сборникам ироничных рассказов о себе и своих житейских историях, в том числе серии собственных разводов-свадеб. За несколько часов до автограф-сессии, которая прошла в минской «Академкниге», ТUТ.BY поговорил с писателем о том, почему работать сантехником не стыдно, как 18 раз переписать сценарий для Тимура Бекмамбетова и все равно ему не угодить и почему отечественному автору не грозит стать героем американского сериала.

«Если у дочек возникнут претензии по авторским правам на литературную внешность, отберу хлопья с молоком»

Где назначать встречу с писателем, как не в библиотеке? После недолгого созерцания дождливого Минска со смотровой площадки Националки спускаемся со Славой Сэ на этаж ниже, в кафе: в по-библиотечному пустом зале проще начать разговор о литературе.

— Психологи увещевают родителей не выкладывать в соцсетях фотографии детей без их разрешения, чтобы не нарушать их личностные границы. Вы же в своих книгах постоянно рассказываете о дочерях. Девочки не возмущаются такому непрекращающемуся вниманию?

— Пока что им нравится. Знаю, младшая хвастается в школе, что про нее написана книга. На остановке, где она ждет автобус после школы, есть магазинчик. Дочка не преминула сообщить об этом продавцам. А те, как оказалось, мои рассказы читали. Теперь они поют чаем младшую каждый раз, когда дочка заглядывает к ним погреться. Если вдруг у девочек возникнут претензии по авторским правам на свою литературную внешность, думаю, я с ними договорюсь. Чуть что — отберу хлопья с молоком. Или еще что-нибудь придумаю, чтобы их решение было в мою пользу.

— Вас самого не смущает, что в любом новом городе незнакомые люди начинают расспрашивать, до сих пор ли Ляля катается на санках или как развиваются отношения Маши с женихом (именно так зовут дочерей писателя. — Прим. TUT.BY)?

— Так весело же, когда задают вопросы! Дочери все меньше и меньше дают повод для написания текстов. Это естественно: с малышами что-то постоянно происходит, а с подростками случаются только какие-то крупные события. Вот сейчас моя старшая в свои 18 лет влюбилась. В школе. Про это нельзя писать…

— …но вы об этом уже рассказали во всех интервью.

— Нет, не во всех! Только в Беларуси, потому что границы закрыты! — впервые за 40 минут общения Вячеслав начинает улыбаться. — Это — событие! Мы все переживаем и ждем, как же события будут развиваться дальше. Мне, как и всякому папаше, выбранный дочерью юноша показался подозрительным. Маша сразу же предложила мне на выбор еще двух женихов: один что-то колет в вены, второй и вовсе странный, за что его и бьют. 20-летний учитель истории определенно оказался лучшим вариантом.

— Белорусские писатели, чьи имена сегодня на слуху, стараются не распространяться о своем семейном положении. Кто-то, даже будучи женатым, продолжает культивировать образ одинокого романтика. А у вас вся жизнь нараспашку, даже развод переживали с армией читателей ЖЖ. Что это — разница менталитетов?

— Ну не очень-то нараспашку. Образ этакого пушистого недотепы и отца смешных дочек, который я транслирую в Facebook, все-таки отличается от реального меня. Настоящий я не менее закрыт, чем остальные авторы. В рассказах вы видите лирического героя в неком вымышленном мире. И девочки — персонажи литературные, хоть, несомненно, имеют реальных прототипов. Как и любой писатель, я привираю. Даже не так: я много вру.

«Рабочий день сантехника начинается и заканчивается лишь тогда, когда он этого захочет»

— Вы охотно и много рассказываете, как из директоров ушли в сантехники. Между тем дочки в школе и со знакомыми представляют вас исключительно писателем. Так все-таки сантехник — это удобная маска?

— Не все верят, что я действительно работал сантехником, считают это обстоятельство удачным образом. Для меня же эта работа — не проблема. В массах бытует непривлекательный образ сантехника, но в жизни это чаще всего интеллигентные люди. В нашей конторе немало сантехников с высшим образованием. Вот мой друг Саша Нитунахин однажды чистил канализационный колодец. То, что выгребал, подавал ведром наверх. В один из подъемов помощник не удержал ведро, и все содержимое опрокинул на Сашу. Знаете, как Саша прокомментировал этот случай? Он только произнес: «И в этот момент у меня так испортилось настроение».

Кстати, родителям своего жениха Маша сказала правду про работу сантехником. В Прибалтике, соседней Скандинавии не считается зазорным работать руками, поэтому сантехником быть не стыдно. В Норвегии рыбак или плотник — это самый достойный человек. В Европе, скорее, не принято хвалиться богатством, ездить на шикарных машинах.

— В студенчестве меня вдохновляли дворники: сказывались рассказы родителей, как в советское время мести дворы выходили поэты, рок-музыканты…

— Как Виктор Цой.

— Точно! А на пенсии я видела себя непременно театральной гардеробщицей: тепло, все с тобой здороваются и можно спектакли бесплатно смотреть. А в профессии сантехника романтика есть?

— Про сантехников романтика надумана. Особенно в немецких фильмах про белокурую бестию, которая сдирает с сантехника комбинезон. Точно ложь! 18 лет отработал, а никто ни разу и не попытался.

В сантехнической ипостаси меня скорее привлекает некая свобода. Вы же понимаете: работа грязная, человека невозможно заставить нырнуть в канализацию — к этому он должен внутренне созреть. Поэтому рабочий день сантехника начинается и заканчивается лишь тогда, когда он этого захочет. Был период, когда я вставал в семь, несколько часов писал книгу, потом ехал к трубам и смесителям, а часа в три возвращался домой и вновь садился за стол, пока не возвращались дети и не начиналась обычная домашняя круговерть. И конечно, неплохая зарплата убеждала меня, что я все делаю правильно.

— Но вам не кажется, что сегодня вы стали заложником образа? От вас уже ждут шуток при встрече, определенного шаблона в создании очередной книги.

— Абсолютно точно — ждут. Я не могу написать фэнтези, рыцарский роман с мистическим сюжетом, даже более-менее серьезную драму. Вчера на мое скромное выступление (Слава Сэ собрал в Минске закрытый квартирник. — Прим. ТUТ.BY) пришли зрители с заранее заготовленными улыбками, мол, мы готовы, давай смеши нас, дорогой. А я начинаю толкать про внутреннюю структуру драматического произведения, про парадоксы. И сразу вижу, как люди начинают зевать. Приходится переходить на шутки.

Я — заложник образа. Но мне это нравится. Во-первых, ирония необходима в любом произведении. Татьяна Толстая когда-то говорила о Пауло Коэльо: беда его романов в том, что в них нет хотя бы одной иронической фразы. И я с ней согласен: пафос убивает текст. Во-вторых, в небольших иронических рассказах можно создать ту динамику, которая сможет поспорить с популярностью YouTube или рэперов. Толстенные романы, которые в прошлом веке заходили людям вместо сериалов, сегодня безоговорочно проиграют Netflix.

«Когда работал над сценарием для фильма Бекмамбетова, переписал его 18 раз»

— Издательство может вам диктовать, за какой текст не следует садиться, а что хотелось бы увидеть в следующей книге?

— Я подписал договор, по которому все права на мои тексты принадлежат ему, и они вправе делать с ними все, что посчитают нужным. Например, собрать под одной обложкой рассказы из предыдущих книг, как стало с выходом в этом году книги «Полный сантехник». Звучит сурово, но я с вежливым трепетом принимаю рекомендации редакторов и менеджеров и стараюсь с ними не спорить. Дело в том, что само по себе желание написать книгу — пустой шаг. Всякий человек, желающий напечатать роман, получает два кубометра резаной бумаги с его словами. А что делать дальше? Ведь книгу нужно не только напечатать, а еще прорекламировать, продать, вернуть потраченные на издание деньги. Это огромная работа, с которой простой человек не справится никогда. В создании писателя издательство играет гораздо большую роль, чем сам человек пишущий.

— Иногда вы все же пытаетесь выйти за предложенные рамки. Последняя книга «Когда утонет черепаха», которую вы минувшей осенью презентовали в Минске — это уже не сборник миниатюр, а цельный роман.

— Кто-то книгу хвалит, кто-то многозначительно молчит. Но меня это не беспокоит, ведь «Черепаху» я писал для себя. Барахтался между героями — и мне уже неважно было, издадут ли ее в конечном итоге. У каждого писателя бывает счастливый момент, когда персонажи отказываются действовать по заранее составленному плану и начинают своевольничать, а тебе остается только записывать за ними фразы. Гнаться за успехом у читателя плохо. Нужно учитывать интересы, но сама погоня делает работу бессмысленной. Как изначальное желание написать смешной рассказ. Будет много слов, а книга получится ни о чем.

Для меня не закончена тема маленьких рассказиков. Но вот история сантехника точно завершена. Я не буду садиться и целенаправленно писать приключения человека, который в очередной раз ремонтирует трубу. Да и читатель, как мне кажется, устает доить одну и ту же корову.

— Почему же «Черепаха», отличающаяся по содержанию от других ваших книг, вышла в привычной для сантехнической серии обложке?

— Тут особая история. Художник моей первой книги не сошелся во взглядах с издательством и ушел. Для «Евы» — второго сборника — я попытался предложить свое видение, обложка получилась стилистически другой. Но когда пришло время оформлять следующую книгу, издательство специально позвало первого художника назад. Для них важно, чтобы вся серия была нарисована одной рукой. Я понял, что не разбираюсь в таких умных словах, как «брендирование», и решил больше не лезть в это дело.

— У наших авторов новой ступенью творчества считается момент, когда его произведение зазвучало на сцене. У вас нет желания податься в драматурги?

— Знаете, в черновиках лежит три пьесы, но пока не хватает времени закончить. Когда работал над сценарием для фильма Тимура Бекмамбетова «Джентльмены, удачи!», то переписал его 18 раз. И хоть в конечном итоге этот сценарий выбросили и сняли нечто другое, вижу в переписываниях смысл. Интенсивность подготовки позволяет получить хороший продукт. Американцы не жалеют времени и денег на оттачивание текстов. Вы знаете, что на создании комедийного сериала «Американская семейка» задействованы 36 сценаристов одновременно? Трое из них работают только над фразами одного из ведущих героев. Поэтому их сериалы обгоняют в рейтингах продукцию других стран.

— Вы очень тщательно работаете с текстом, можете до 20 раз переписать страницу текста. Но сейчас рулят скорее скорости, чем педантичная выверенность отдельно взятого слова.

— Современный текст отличается от книг предыдущего века тем, что он намного более интенсивен, сильнее сжат. Чтобы его сократить и не потерять при этом смысла, над ним надо серьезно посидеть. Выбросить лишние прилагательные, деепричастные обороты, сложносочиненные предложения — и не пересушить текст. И обязательно отложить в сторону, подумать, перечитать через неделю. Как Паскаль говорил: «Простите друзья, что пишу длинно, нет времени писать коротко».

Поэтому я абсолютно не могу читать свои книги. Открываю — и сразу вижу, что это неправильно сделано. Хочется подкорректировать, изменить, усовершенствовать. Кстати, из такого плотного текста, очень сложно составлять длинные книги: читатель устает от массы информации и через полчаса откладывает сборник в сторону.

— При такой щепетильности вы наверняка пишете небыстро. В Беларуси уже есть молодые писатели, у которых книг больше, чем лет автору. Издательство на вас не ворчит, не просит быть менее строгим к себе?

— Они говорят. И мы ссоримся. В договоре всегда прописаны сроки сдачи новой книги — и я ни разу не успел. Постоянно обнаруживаю на выходе, что сюжет сырой или не так интенсивно закручены события, как мне хотелось бы. И начинаю переписывать. Издательство часто грозит штрафными санкциями. Спасибо, еще ни разу не наказывали.

«Пели с детьми колыбельную — сломали кровать»

— В вашей биографии указано «бард». Вы часто поете?

— Давно завязал с этим делом. Недавно прокатился с гастролями по городам Германии вместе с Ромой Ланкиным — отличным музыкантом, который даже ездил в Бразилию, чтобы местным преподавать босанову (стиль популярной бразильской музыки, представляющий собой синтез местного фольклора и некоторых элементов джаза. — Прим. TUT.BY). Понял, что не надо мне выходить на люди с музицированием. Знаю, как вкалывают ребята, которые окончили консерваторию, поэтому играю на гитаре дома. С детьми, когда они были маленькими, хором пели колыбельные песни. Однажды очень увлеклись и сломали кровать — так отплясывали под колыбельную. Весело ж — спать пора. А на людях я стараюсь заниматься тем, что я умею.

— И все же любите появляться на бардовских фестивалях. Вот и после автограф-сессии уезжаете на фестиваль авторской песни в Гродно.

— Моя первая жена и нынешняя раз в месяц заявляют, что они хотят отдохнуть. Вот и я отдыхаю. У меня был довольно напряженный период с начала весны, поэтому я предвкушаю гродненский фестиваль, где на три дня меня ждет еда, напитки и крепкий сон. Белорусы отличаются особой неспешностью и другим отношением ко времени. Вам совсем не жалко потратить сутки на душевное общение. Если приезжает гость, то надо выделить два дня, чтобы неспешно гулять, куда-то заходить. В Германии все по-другому. Встреча планируется за три месяца, потому что нужно разгрести работу, и потом строго два часа мы сидим в ресторане. Фестивали выглядят примерно так же: если немцы начинают в 17, то все должны успеть до 21 уложиться, чтобы в заранее оговоренное время все разъехались по домам. В Беларуси модно петь вместо заявленных пяти минут в два раза больше. В Германии за такое могут и поколотить.

«У всякого автора есть несколько фаз в работе. Похоже на любовные отношения»

— Можно ли в Латвии прожить на гонорар писателя? В Беларуси точно нет.

— И в Латвии нет. И в России. Книжный рынок схлопывается, люди все реже приобретают бумажные экземпляры. Проданные права на экранизацию книги приносят денег гораздо больше, чем от реализации тиражей. Поэтому большинство писателей зарабатывают на поездках, выступлениях, лекциях, ведут телепрограммы. Если кто-то мечтает написать книгу и разбогатеть — вряд ли это поучится. Пишите для себя. Хотя приезжающим ко мне в гости из Москвы почему-то непременно хочется, чтобы писатель был богат, жил в роскошном доме и вел соответствующий образ жизни.

— Совсем как в американском телесериале «Касл». Его главный герой — популярный писатель детективов — перепрыгивает с вечеринки на вечеринку, дописывая бестселлеры между реками вина, поглощением деликатесов и флиртом с дамами.

— На самом деле ничего такого нет. У меня на ужин те же самые макароны в кастрюле и суп с фрикадельками, как у всех людей. Касл далек от обыкновенного писателя. Единственное, что мне очень понравилось, когда киноперсонаж играл в покер с реальными писателями-детективщиками Стивеном Кеннелом, Джеймсом Паттерсоном, Деннисом Лихейном и Майклом Коннелли. Писательство — тяжелый труд. Я уже однажды уходил из сантехников в писатели, потом вернулся. Не писалось — возник страх белого листа, когда понимаешь, что именно этот текст должен кормить тебя. Проще быть сантехником, который пишет: читают уже только из-за любопытства. А когда становишься писателем, то и требования к тебе другие. Писать нужно в два раза лучше.

Не основная трудность, но все-таки задевает, что семья считает тебя бездельником. Мол, все равно дома сидишь — сходи суп свари. Такой подход. Я точно знаю, что у писателей нередки скандалы с домашними. Автору необходимо какое-то время, чтобы погрузиться в книгу, вспомнить о том, что ты писал. Оживить персонажей, которых ты придумал, поднять их из памяти. Диккенс умел не выходить из образа и за обеденным столом мог ругаться с придуманной девочкой, потому что она ведет себя неподобающим образом. Ему приписывали шизофрению, а он просто умел погружаться в работу.

Войти в это состояние сложно. И выныривать из него трудно. Надо научиться переключать мозг, выбрасывать ненужные мысли из головы. У некоторых возникают сложности в общении с миром, ведь в какие-то моменты ты выглядишь чуть ли не блаженным. Поэтому я сейчас снова ушел из сантехников. У меня много творческих догов, планов, фантазий. Скоро лето, и я надеюсь скрыться от всех на даче, чтобы писать часов по пять подряд.

— Есть ли перед вами цель, добравшись до которой вы ощутите, что точно состоялись, как писатель?

— Писательство — это не процесс, который имеет точку. У всякого автора есть несколько фаз в работе. Похоже на любовные отношения: первые пару лет у вас с девушкой все прекрасно, а потом начинаешь обнаруживать, что тебя все-таки что-то немного раздражает. Так и с книгами: сначала пишется легко, а потом собственные тексты перестают нравиться. Работа идет трудно. Те, кто тобой еще недавно восторгался, начинают вздыхать, что ты не тот и явно исписался. Наступает довольно долгий период, когда ничего не удается. А потом ты понимаешь, что тебе интересней жить в придуманных мирах. Не ради конечной цели или какой-то престижной премии. Это образ жизни и способ мышления. Как любовь к щам: они существуют в твоей жизни — и это тебе нравится, ты не хочешь от этого отказываться.

Теги: Гродно, Минск