Он был дьяволом из преисподней. Жизнь и казнь Бориса Бермана

Источник материала:

27 марта 2014 года Военная коллегия Верховного суда РФ на закрытом заседании рассматривала вопрос о реабилитации комиссара госбезопасности, начальника транспортного управления НКВД СССР Бориса Бермана (1901−1939), объявленного одним из руководителей антисоветской террористической организации и агентом немецкой разведки. Дело Бермана, как и все дела нереабилитированных чекистов, засекречено, но определение Верховного суда 2014 года дает представление о том, какие материалы хранятся в архиве ФСБ.

Радио Свобода получило этот документ благодаря юристу Александру Бусарову. Именно он ходатайствовал о реабилитации Бермана.

Возмущенный ростом сталинистских настроений в России, Бусаров в 2012 году начал собирать сведения об офицерах советских спецслужб, которые были репрессированы в 30−50-х годах и до сих пор не реабилитированы. Через Главную военную прокуратуру он стал добиваться пересмотра дел организаторов государственного террора, осужденных в СССР за вымышленные преступления — шпионаж и контрреволюционную деятельность. Он хотел, чтобы путинское правосудие, пересматривая эти дела, подтверждало, что советские спецслужбы были преступными по своей сути. В настоящее время Александр Бусаров при поддержке центра «Досье» работает над историко-юридическим комментарием к материалам этого проекта.

Мы начали серию публикаций документов проекта «Немезида», которые Александр Бусаров вывез из России, статьями о судьбах чекистов Сергея Миронова-Короля, расстрелянного в 1940 году, Павла Чистова (1905−1982), попавшего в немецкий плен, а затем в ГУЛАГ, и Амаяка Кобулова (1906−1955), ставшего в 1939 году резидентом НКВД в Берлине.

Борис Берман тоже работал в полпредстве СССР в Германии, был резидентом ОГПУ в Берлине, однако помочь Амаяку Кобулову советом после его назначения не мог, ибо находился в тюрьме. Берман был арестован 24 сентября 1938 года, обвинение пристегнуло его к делу арестованного ранее «врага народа» Генриха Ягоды.

Однако пик карьеры Бермана пришелся на время, когда Ягода уже лишился поста наркома внутренних дел СССР. В марте 1937 года Берман был назначен наркомом внутренних дел Белорусской ССР, в июле 1937-го — мае 1938 года трудился председателем «тройки», выносившей расстрельные приговоры. Это был разгар Большого террора, и счет арестованных шел на десятки тысяч.

К тому времени у Бермана уже был серьезный опыт борьбы с врагами народа. Он участвовал в следствии по делам Зиновьева и Каменева, проводил обыск в доме Николая Бухарина после его ареста. «Берман пришел точно на банкет: в шикарном черном костюме, белой рубашке, кольцо на руке с длинным ногтем на мизинце. Его самодовольный вид внушал отвращение», — вспоминала вдова Бухарина Анна Ларина.

В Беларуси, продержавшись в кресле наркома всего один год, Берман показал себя безжалостным палачом.

В документе Верховного суда, основанном на уголовном деле 1939 года и материалах дополнительной проверки, говорится о том, что в бытность Бермана наркомом было расстреляно почти все правительство советской Беларуси.

На основе справки, составленной лично Берманом, был арестован председатель Совета народных комиссаров БССР Николай Голодед. В ходе допроса он покончил с собой, выбросившись из окна 5-го этажа здания НКВД в Минске. Также были арестован заместитель Голодеда Иван Журавлев, которого Берман допрашивал лично, добиваясь от него «признательных показаний».

Членов белорусского правительства Берман и его подручные следователи обвиняли в создании белорусской «национал-фашистской» организации. В мифическую организацию чекисты записали наркома земледелия Бенека, наркома совхозов Турлай, наркома просвещения Дьякова, наркома внутренней торговли Гуревича, заместителей наркома просвещения Лещинского и Гершона, секретаря Минского райкома партии Ковальчука и других чиновников.

Не избежало репрессий и партийное руководство республики: к весне 1938 года оказались арестованными и приговоренными к высшей мере наказания 34 из 64 членов ЦК Компартии Белоруссии и 8 из 21 кандидата в члены ЦК. Все они были реабилитированы при Хрущеве, причем было установлено, что их признания выбивались «в результате применения к ним насилия со стороны сотрудников НКВД СССР, в том числе Бермана». Заместитель начальника УНКВД БССР по Витебской области Г. Власов показал, что он «по указанию Бермана совместно с другими сотрудниками УНКВД неоднократно избивал подследственных, один из которых умер от побоев».

Борис Берман организовывал показательные процессы против «вредителей» и «шпионов». Репрессии приняли массовый характер. В ответ на требование Москвы представить из регионов количество подлежащих расстрелу и высылке, первый секретарь ЦК КПБ Шарангович 9 июля 1937 года отправил Сталину и Ежову такую шифровку:

«На Вашу телеграмму от 3 июля сообщаем, что нами учтено ранее высланных и возвратившихся кулаков и уголовников в Белоруссии 12 800 человек, из этого количества предлагаем расстрелять 3 тыс. человек, как наиболее враждебных и ведущих активную контрреволюционную работу и выслать из пределов Белоруссии 9800 человек менее активных, но враждебных элементов. В состав тройки предлагаем: НКВД Белоруссии Бермана Б. Д.».

Резолюция Сталина — «За».

На совещаниях Берман цитировал слова Максима Горького: «Если враг не сдается, его уничтожают». Сотрудник НКВД БССР Виктор Быховский послушно выполнял указания.

«Я начал применять при допросах к арестованным самые разнообразные методы издевательств… Бил их руками, сажал на стул, затем вынимал из-под них стул, и они падали, клал на пол, сгибал вдвое и ставил сверху табурет, садился на него и сидел до тех пор, пока эти лица не начинали давать показания, плевал им в лицо», — признавался Быховский, не сомневавшийся в том, что, если он не будет выполнять распоряжений Бермана, его тоже объявят польским шпионом.

Арестованные впоследствии так рассказывали о практиковавшихся методах допроса: «Следователь Быховский с первого же допроса начал требовать… лжи, клеветы, извращения фактов… и откровенно заявил, что правды он и не требует. Со злобой он выкрикнул: «Ишь, сволочь, Иисус Христос нашелся, правда ему нужна! Нам нужна правда, которой от тебя требуют!.. Если ты советский человек, то должен подписать всё, что требует от тебя следствие. Это нужно в интересах государства…»

Работавшая в НКВД стенографистка Жуковская рассказывала, что «…многие следователи, являясь инструкторами по бою, ходили по кабинетам и избивали несознавшихся арестованных… Когда арестованные теряли сознание после избиения, [Быховский] колол их иголкой в шею… арестованного ставил ногами вверх к окну и избивал…»

Следуя плану Сталина и наркома НКВД Ежова, Берман также проводил «польскую операцию». Она началась в августе 1937 года. Сотрудник НКВД Иван Горбаленя рассказал следствию, что Берман приказал «арестовывать проживающих на территории Белоруссии граждан польской национальности независимо от наличия каких-либо компрометирующих материалов, считая их всех предателями». В 1937—1938 году по указаниям Бермана было арестовано около 60 000 граждан, «в результате чего в приграничных с Польшей деревнях аресту подверглось почти все мужское население». В одной из деревень Туровского района (80 дворов) после арестов осталось трое мужчин; в колхозе «Красноармеец» Плещеницкого района из 29 мужчин были арестованы 23…

Чекист Александр Гепштейн на допросе в 1939 году давал показания:

«В августе месяце согласно приказу НКВД была начата широкая операция по польской агентуре… Во второй половине октября 1937 года вернулся из Москвы Берман и заявил мне, что мы, оказывается, очень резко отстали от всех без исключения УНКВД Союза, что в Ленинграде разоблачено 2000 человек, на Украине 4000 человек и что поэтому нам необходимо резко перестроить всю работу. Берман предложил мне созвать совещание следователей, на котором он даст указания… Берман выслушал доклад каждого следователя, и здесь на этом совещании, впервые и была дана установка о том, что арестованных можно бить, о том, что протоколы должны быть короткими, что по групповым делам надо включать арестованных в альбом каждого сразу по мере отработки, а не всей группой… В Минске вскоре началось поголовное битье арестованных. Это распространялось чрезвычайно быстро и широко во всех остальных отделах наркомата…»

Требование увеличения числа арестованных «шпионов» привело к полному безумию. Гепштейн в своих показаниях признал, что «линия на арест в первую очередь поляков привела, в конце концов, к тому, что на местах при составлении справок на арест, часто на основании лишь того, что у человека польская фамилия или имя в установочных данных, за глаза писали «поляк», зная, что при этом Минск обязательно даст санкцию на арест». В результате «из взятых лиц по польской линии чистых поляков было не более 35−40%, а остальные были белорусы, русские, евреи, украинцы».

В ночь с 29 на 30 октября 1937 года в подвалах минской внутренней тюрьмы НКВД было убито около сотни деятелей белорусской культуры. Поэт Михась Чарот записал на стене одиночной камеры свое последнее стихотворение «Присяга», где его увидел и запомнил другой узник.

Я не ждал,
я не гадал,
жил с открытою душой,
пришла лютая беда,
подружился с допросом
и тюрьмой.

Продажный ростовщик предатель
засунул за решётку меня.
Я клянусь вам, приятели,
мои леса,
мои поля,
говорю вам — не виновен я!

После польской операции началась латышская. Латышей арестовывали как участников националистической контрреволюционной организации. Учитывая перевыполнение плана по польской операции и недовыполнение по латышской, НКВД начал объявлять польских шпионов латышскими.

Но рвение не помогло Борису Берману. Он был арестован, а на посту главы НКВД Белоруссии в 1938 году его сменил Алексей Наседкин. Перед отправкой в Минск его принял Сталин и попросил разобраться с «наследством» Бермана и передал жалобы на необоснованные репрессии.

Наседкин называл Бермана «сущим дьяволом, вырвавшимся из преисподней».

«По субботам, — рассказывал он позднее своему сокамернику, — Берман устраивал производственные совещания. Вызывали на сцену по заготовленному списку шесть человек из числа следователей — три лучших и три худших. Берман начинал так: «Вот один из лучших наших работников, Иванов Иван Николаевич. За неделю товарищ Иванов закончил сто дел, из них сорок — на высшую меру, а шестьдесят — на общий срок в тысячу лет. Поздравляю, товарищ Иванов. Спасибо! Сталин о вас знает и помнит. Вы представляетесь к награде орденом, а сейчас получите денежную премию в сумме пяти тысяч рублей! Вот деньги. Садитесь!» Вдруг в мертвом безмолвии Берман громко называл фамилию… «Вот Михайлов Александр Степанович. Смотрите на него товарищи! За неделю он закончил три дела. Ни одного расстрела, предлагаются сроки в пять и семь лет». Гробовая тишина. Берман медленно подходит к несчастному. «Вахта! Забрать его!» Следователя уводят… «Выяснено, что этот человек завербован нашими врагами, поставившими себе целью сорвать работу органов, сорвать выполнение заданий товарища Сталина».

Наседкин продержался на посту главы НКВД в Белоруссии еще меньше Бермана. В декабре 1938 года он тоже был арестован, а в 1940 году приговорен к расстрелу за те же преступления, что и Берман — участие в антисоветском заговоре и шпионаж.

За ходом следствия по делу Бермана следил лично Сталин. В его архиве хранится направленная ему Лаврентием Берия копия допроса Бермана. Видно, что Сталин ее внимательно читал, на документе есть его пометки.

Согласно сценарию НКВД, Берман был агентом немецкой разведки с 1933 года

Весь допрос посвящен якобы состоявшемуся «в Германии в укромном местечке, где-то в районе Гарца» совещанию представителей иностранных разведок. Согласно сценарию НКВД, Берман был агентом немецкой разведки с 1933 года и «систематически передавал ее представителям секретные материалы о следственной и агентурной работе НКВД и состоянии Вооруженных сил СССР на западной границе». Якобы от «офицера связи» германской разведки ему стало известно о том, что разведки разных стран (французы, англичане и немцы) на этом совещании закрыли глаза на разногласия, чтобы объединить усилия для активизации еще не разгромленных в СССР кадров и ресурсов. Якобы на совещании лично присутствовал Герман Геринг.

Показания Бермана кажутся абсолютной ахинеей.

Иностранные разведки всяческими путями собирали в СССР через свою агентуру такие вопросы и передавали их в «лабораторию ГЕББЕЛЬСА», который и является пастором ТРОЦКОГО и каких-то крупных социал-демократов. На этой основе в «лаборатории ГЕББЕЛЬС-ТРОЦКИЙ» возник вопрос о выпуске документа, который бы отвечал на «вопросы», пошел бы дальше этого, то есть был бы составлен документ — нечто вроде программы для таких людей в целях борьбы против СССР.

Пометки Сталина, явно всерьез обеспокоенного рассказом Бермана о происках заграничных разведок, позволяют судить о масштабах его паранойи. Он не только поверил сфабрикованному рассказу о совещании, но и почему-то решил, что Берман врет и сам на нем присутствовал, а не слышал от «офицера связи».

Борис Берман была арестован 24 сентября 1938 года, а ровно через 3 месяца, 24 декабря 1938 года, арестовали его могущественного старшего брата — Матвея Бермана, бывшего начальника ГУЛАГа ОГПУ-НКВД, а затем наркома связи. Он был расстрелян 7 марта 1939 года, через две недели после того, как Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к смертной казни его брата.

Их кровавое безумство было продолжением паранойи Сталина

В хрущевские годы, когда дела репрессированных пересматривались, руководитель сталинского ГУЛАГа Матвей Берман, виновный в гибели тысяч узников, был реабилитирован, а Бориса Бермана сочли не подлежащим реабилитации. Это решение 1956 года подтвердила в 2014 году и Военная коллегия Верховного суда РФ, рассматривавшая запрос Александра Бусарова.

Впрочем, похоже, что современные чекисты не считают Бориса Бермана преступником. На сайте ФСБ в 2001 году была размещена статья, в которой он уважительно именуется «видным разведчиком».

Александр Бусаров рассказывает о том, почему его заинтересовала судьба Бермана:

«Когда в современной России сталинисты говорят о неизбежности «ошибок» в работе советских органов госбезопасности, на память приходит история с Борисом Берманом и тысячами жертв его безумного террора. Именно безумного, потому что нет другого слова, которое бы описывало состояние опустошения приграничных сел и деревень, правительственных структур и органов местной власти, следовавшего за арестами. Кровавая оргия руководителя республиканского НКВД, как явствует из документов, совершалась в полной связке с таким же обезумевшим секретарем ЦК Белоруссии Шаранговичем, всюду видевшим «шпионов», «диверсантов» и требовавшим их ареста и уничтожения. Их кровавое безумство было продолжением паранойи Сталина, которая подобно ветряной оспе распространялась по стране от высшего руководства до домохозяек.

Берман и Шарангович, впоследствии будучи сами под арестом, оба признаются в выдуманных следствием злодействах: Берман в том, что в 1933 году, будучи в командировке в Германии, «был расконспирирован и пойман с поличным, после чего сотрудником германской разведки Протце завербован в качестве агента», а Шарангович в том, что вредительскими прививками распространял чуму среди свиней.

И весь этот многолетний «хоровод» чудовищной лжи, фарса, общенародного страха, средневековых пыток, крови, сотен тысяч смертей существовал только ради одной цели — ублажить полную бреда голову человеконенавистника Сталина.

Преступления против человечности, совершенные советскими органами госбезопасности, являются прямым следствием курса угождения безумству главы государства.

К сожалению, российские спецслужбы и правоохранительные органы, раскручивая в настоящее время маховик политических репрессий, идут по тому же пути. История их ничему не научила».

Теги: Минск