Есть повод! Счастье санкюлотов, белорусская делегация в Париже и сила Венеры

Источник материала:

Для кого-то ноябрь — последний месяц осени. Для меня — первый месяц жизни. Я родился 3 ноября 1964 года. Так получилось.

Сегодня, 3 ноября 2019 года — подумать только, 55 лет прошло! — мы совместно с TUT.BY начинаем новый проект. Назвать его мы решили «Есть повод!».

Каждое воскресенье я буду выбирать одно событие, о котором напишу две странички текста. Почему оно важно для меня. И, возможно, не только для меня. Главное событие предстоящей недели. А вы уж сами решайте, повод это или нет. И — повод для чего.

8 ноября 1793 года в Париже, вероятно, было холодно. Не думаю, что очень, но наверняка сыро и промозгло. Санкюлотам было хорошо в их длинных штанах, а тех, кто носил кюлоты (ну, такие штанишки, застегивающиеся под коленками, а дальше уже шли чулки), в столице Франции почти не осталось: кто-то успел убежать, кого-то весело гильотинировали или просто вздернули на фонаре.

Так вот, скорее всего, именно санкюлоты 8 ноября 1793 года впервые стали официальными посетителями Центрального музея искусств Французской Республики, открывшегося в Лувре. Решение открыть его было принято еще 27 июля, а открытие планировалось 10 августа, однако запоздало. Будем надеяться, что связана задержка была вовсе не с гильотинированием директора музея и не с каким-либо другим бедствием. Просто экспозицию нужно было создать, идеологически обосновать — ну и прочее. Пролетарии отнюдь не умственного труда получили возможность увидеть полотна Рембрандта, Рубенса, Мурильо, Греза, великолепные античные статуи. Это была какая-то чужая жизнь, которой они не знали. Жизнь, ассоциировавшаяся в их сознании исключительно с аристократами — с теми, кого они ненавидели абсолютно искренне и заслуженно.

После российской революции сжигали и грабили усадьбы, растаскивали библиотеки. Вероятно, все это было и после французской революции. Но как почти уцелел Эрмитаж (вряд ли мы когда-нибудь узнаем, сколько было распродано или раздарено на запад в обмен на золото и хлеб), так уцелел и Лувр. Он стал образцовым музеем. Доказательством того, что искусство принадлежит народу.

Мне говорили о том, что во время первого и пока единственного визита первого и пока единственного главы белорусского государства в Париж тогдашний посол, покойная уже ныне Нина Николаевна Мазай предложила сопровождавшим вождя лицам посетить Лувр. Те отказались, а один из них — злые языки утверждают, что это был «завхоз республики», но проверить, как вы понимаете, мы не можем — сказал:

— Да видели мы эту Луару! Когда по мосту проезжали!

Луару они, действительно, проезжали. Только не Луару, конечно, а Сену.

И мне очень жаль на самом деле, что Лувр они тогда отказались посетить. Потому что есть в Лувре зал, где стоит одна статуя — поэт написал еще о ней:

Безрукая. Обломок правды голой…

Да, Венера, вы меня правильно поняли, друзья мои. Венера Милосская. Вот есть очерк немодного ныне писателя Глеба Успенского. В очерке том провинциальный учитель Тяпушкин оказывается перед этой статуей. И смотрит на нее. И душа его, скомканная, как перчатка, вдруг под влиянием немого общения с безрукой вечной красотой расправляется и обретает прежнюю форму и становится достойной человеческого звания. Ибо если красота действительно вечная, то вся житейская мерзость рано или поздно исчезнет. Человек не может не быть достойным этой красоты — правда ведь?

Мне кажется, что это был бы великолепный социальный эксперимент — подействовала бы статуя Венеры на белорусскую правительственную делегацию или нет? Ведь в очерке Успенского подействовала так, что — да, Глеб Иванович и назвал-то его — «Выпрямила!» Душу выпрямила! А для кого-то — ну баба, ну каменная, да еще и безрукая…

Поверьте, есть повод слетать в Париж и посмотреть, действует на вас эта вечная красота или не действует. И если действует — не все потеряно, уважаемые читатели. В конце концов, 8 ноября 1793 года не зря открыли этот самый музей в Лувре.

Да! А я в декабре буду в Париже! В Лувре как раз начала работать четырехмесячная выставка работ Леонардо да Винчи! Пока Джоконду не украли — давайте забьем стрелку?