День красного карателя. Поляков в 1939-м расстреливали «по лимиту»

Источник материала:

10 ноября 1939 года нарком обороны маршал Клим Ворошилов подписал приказ за № 0059: «О наложении взысканий на командование 6-й армии, командиров ряда частей за незаконные действия на территории Западной Украины». Два первых ноля в номере приказа означали гриф «совершенно секретно», а это значит, что лишь предельно узкому кругу лиц из числа высшего командного состава положено было знать, что именно натворили эти командиры «ряда частей», пишет «Радио Свобода». Публикуем их текст в сокращении.

«16 октября на имя т. Сталина и мое, — сообщал Ворошилов, — поступило письмо военного прокурора 6-й армии т. Нечипоренко о неправильных действиях некоторых лиц начальствующего состава во время военных событий на территории Западной Украины».

За эвфемизмом «неправильные действия» скрывалось то, что на юридическом языке именуется военным преступлением:

«В 6-й армии во время военных действий имели место случаи расправы над офицерами и чинами полиции бывшего польского государства, а также над отдельными лицами из гражданского населения». «Военный совет 6-й армии в лице командующего армией комкора т. Голикова и члена Военного совета бригадного комиссара т. Захарычева, — гласил приказ, — не только не вел достаточной борьбы с этими проявлениями произвола, но и сам 20 сентября 1939 г. принял поспешное необдуманное постановление».

А именно:

«Получив донесение о действиях банды, состоящей из жандармов, офицеров и польских буржуазных националистов, устроившей в тылу наших войск резню украинского и еврейского населения, Военный совет дал ошибочную, неконкретную, а потому недопустимую директиву: «Всех выявленных главарей банды погромщиков подвергнуть высшей мере наказания — расстрелять в течение 24 часов».

Вот, мол, на основании этого постановления и «были расстреляны 9 человек»:

Военный совет 6-й армии «вместо того, чтобы поручить органам военной прокуратуры расследовать все факты контрреволюционной деятельности захваченных лиц и предать их в установленном порядке суду Военного трибунала, вынес общее постановление о расстреле главарей банды без поименного перечисления подлежащих расстрелу. Подобные решения Военного совета 6-й армии могли быть поняты подчиненными как сигнал к упрощенной форме борьбы с бандитами. В частях 2-го конного корпуса, входящего в состав 6-й армии, зарегистрировано, например, до 10 случаев самочинных действий начсостава разных степеней в отношении задержанных польских бандитов».

Казнь по лимиту

Но если взять послание военного прокурора 6-й армии Сталину и Ворошилову (документ впервые опубликован историком Татьяной Бушуевой в 1993 году в журнале «Октябрь»), ставшее отправной точкой приказа, всё выглядит вовсе не «по-ворошиловски».

В рапорте от 8 октября 1939 года военный юрист 1-го ранга (соответствовало общевойсковому званию полковник) Нечипоренко, военный прокурор 6-й армии, сообщал (…), что 21 сентября 1939 года

«Военный совет 6 армии в лице командующего комкора Голикова и члена Военного совета бригадного комиссара Захарычева, находясь в частях 2-го конного корпуса, вынес явно преступное постановление о производстве и порядке самосуда — расстрела 10 человек (фамилий в постановлении не указывается) (выделено авт. — В. В.)».

Страшное, по сути, признание: речь шла даже не о бессудной казни конкретных людей, но о выдаче «открытого листа» на расстрел вообще любых десяти человек, попавших под руку.

«На этом основании, — продолжал Нечипоренко, — начальник особого отдела 2 конного корпуса Кобернюк, отправившись в г. Злочув, произвел аресты разных служащих польской тюрьмы, полиции […] в количестве 10 человек и всех этих лиц, в счет установленного Военным советом 6 армии лимита (выделено авт. — В. В.), в здании тюрьмы расстрелял».

Лимит на расстрелы: уже загодя было определено количество польских военнослужащих, полицейских, просто служащих, вообще «врагов народа», которые подлежали уничтожению. Подобные «лимиты» на бессудные расстрелы имелись во всех армиях Белорусского и Украинского фронтов. И данного прокурора озаботил вовсе не собственно расстрел, а лишь то, что сделано это было с явным нарушением «социалистической законности», в счет драгоценных лимитов. И ещё, оказывается, «при этом самосуде присутствовали рядовые служащие тюрьмы» — вопиющее нарушение инструкций, это же свидетели.

Как докладывал Нечипоренко, решение об этом расстреле Военный совет 6-й армии согласовал с комиссаром 2-го конного корпуса Крайнюковым, «ими же была дана установка работникам особого отдела 2 конного корпуса быстро арестованных, как врагов народа, расстреливать упрощенным порядком без суда, что и было сделано работниками особого отдела корпуса».

«Это преступное решение Военного совета о самосудах, — сообщал прокурор, — быстро передалось в руководящие круги командиров и комиссаров соединений и частей 2 конного корпуса», что незамедлительно и «привело к тяжелым последствиям, когда ряд командиров, военкомов и даже красноармейцев по примеру своих руководителей начали производить самосуды над пленными, подозрительными задержанными и имели случаи (расправы) над мирными жителями кулацкого происхождения. За последние 10 дней военной прокуратурой армии было выявлено дополнительно к расстрелянным 10 чел. Властью Военного совета еще в этом же 2 конном корпусе расстреляно в порядке самосуда до 20 человек…»

«Расскажет ли комиссия»…

Давайте посмотрим, как обстоятельства конкретно этого дела поданы в документах уже НКВД. 24 сентября 1939 года нарком внутренних дел Украинской ССР Иван Серов направил наркому внутренних дел СССР Лаврентию Берии докладную записку о занятии Львова. В частности, Серов подробно, почти стенографически изложил обстоятельства своей встречи с командующим Украинским фронтом Тимошенко и членом Политбюро ЦК ВКП (б) Хрущевым:

«ТИМОШЕНКО, возмущаясь скверной работой штаба группы ГОЛИКОВА (который в течение 3 суток не давал знать о своем существовании), сказал: «Надо весь штаб группы расстрелять, видно, что тут сидят сволочи». Затем докладывал Серов, Тимошенко «приказал начальнику штаба группы сосредоточить танковую бригаду на зап[адной] окраине Львова. На это ему нач. штаба ответил, что из 160 танков на ходу лишь 40, так как остальные все отстали в дороге. После этого ТИМОШЕНКО еще более рассвирепел.

Тов. ХРУЩЕВ, присутствуя при этом и подражая ТИМОШЕНКО, набросился на т. МИХЕЕВА (Анатолий Михеев, майор государственной безопасности, начальник Особого отдела НКВД Киевского особого военного округа (КОВО), начальник Особого отдела НКВД Украинского фронта. — В. В.) со словами: «А Вы что здесь болтаетесь по тылам, Вам надо больше работать, а то не видно вашей работы».

Тов. МИХЕЕВ ответил, что работает. Тогда ХРУЩЕВ сказал: «Какая это работа, ни одного расстрелянного». На это ему т. МИХЕЕВ сказал, что «в З[о]лочеве расстреляно 12 человек, а без дела не стреляем».

Это самое первое упоминание того расстрела.

Дальше документ становится еще интереснее. Серов докладывает уже о своей сваре с Хрущевым, который стал кричать, «что работой НКВД и Особым отделом я не доволен», «вы, сотрудники НКВД, нахапали себе машин и разъезжаете, показывая дурной пример другим», «не хочу слушать, вы все врете». Затем, пишет Серов,

«ХРУЩЕВ истеричным голосом закричал на меня, начал ругаться нецензурно и заявил, что все вы сидите в штабе, насмотрелись на старое вражеское чекистское руководство и продолжаете до сего времени этими методами руководить». И выдал в адрес Серова: «Ишь ты, гусь какой, знаем мы, как ваши работники стараются подмять партийное руководство под себя».

Потом

«ХРУЩЕВ подскочил ко мне с кулаками, заругался нецензурно по нашему с т. МИХЕЕВЫМ адресу, крича: «Мерзавцы, что придумали, вроде я недооцениваю оперативных работников».

Не исключено, что именно по инициативе Никиты Хрущева, решившего преподать чекистам урок, и было раскручено дело о расстреле польских полицейских: можно предположить, что, запомнив неосторожную обмолвку Михеева, памятливый Никита Хрущев приказал проверить, кого это там так шустро расстреляли особисты. Так дело приобрело новый оборот: для его расследования была создана специальная комиссия Украинского фронта и НКВД УССР.

Комиссия расследовала сразу два эпизода: не только расстрел польских полицейских в городе Злочув, но и расстрел особистами красноармейца 87-й стрелковой дивизии Якима Антонюка. С расстрелом красноармейца комиссия разобралась быстро. Выяснилось, что несчастный боец страдал «природной трусостью» и во время перестрелки, бросив оружие, укрылся в здании казармы, «занятой к этому времени частями Красной Армии». Но, «не произведя необходимого расследования и не желая разобраться в сути дела, начальник особого отдела Попов приказал его расстрелять, что и было исполнено.

Спустя два дня особисты составили фиктивный протокол, датированный задним числом, где утверждалось, что «красноармеец АНТОНЮК являлся перебежчиком, изменил родине и был будто захвачен в плен вместе с польской школой офицеров».

«Признавшись в этом, — гласило заключение, — ПОПОВ показал, что он установку о расстреле без суда и следствия получил на совещании от военкома 87-ой СД полкового комиссара тов. КОРЖАНА.

Полковой комиссар тов. КОРЖАН, будучи опрошен, в своем объяснении заявил, что еще 16 сентября 39 г. на совещании в ШЕПЕТОВКЕ Нач. Политуправления 5-й армии Бригадный комиссар тов. ДЕМИН дал установку: трусов, паникеров и дезертиров в боевой обстановке расстреливать на месте, не говоря ничего о необходимости проведения следствия и предания их суду.

Тоже самое в своем объяснении подтвердил начальник ПО 87-й СД батальонный комиссар тов. ДИДЕНКО».

Показательные признания: еще до начала вторжения политработники дали установку на бессудные расстрелы своих же красноармейцев. Что уж тогда говорить о польских полицейских…

Но и с их делом комиссия тоже разобралась.

«В ночь с 21 на 22 сентября 39 года в г. Злочув Нач. ОО НКВД 2-го К/К (конного корпуса. — В.В.) лейтенант госбезопасности КОБЕРНЮК Клим Амбросимович вместе со своим заместителем МАЛЬЦЕВЫМ Иваном Матвеевичем, при участии Воен[ного] прокурора 2-го К/К военюриста 1-го ранга ИЛЬИЧЕВА Ивана Ивановича и председателя Военного трибунала военюриста 3-го ранга МЕЛЬНИЧЕНКО Федора Андреевича, без суда и следствия расстрелял перечисленных выше лиц» (приведен список 10 расстрелянных. — В.В.).

«Спустя 2 или 3 дня после этого, — говорится в документе, — КОБЕРНЮК задним числом составил постановление о расстреле этих лиц.

Признав себя виновным в подлоге и незаконном расстреле в г. Злочув 10 человек, КОБЕРНЮК показал, что указание о применении расстрела без суда и следствия он получил от начальника ОО НКВД Украинского фронта майора госбезопасности тов. МИХЕЕВА и что он на расстрел этих лиц имел санкцию от военпрокурора ИЛЬИЧЕВА и председателя Военного трибунала МЕЛЬНИЧЕНКО».

Ильичев и Мельниченко, «присутствовавшие при расстреле без суда и следствия 10 человек, признали себя виновными в нарушении революционной законности».

В свою очередь,

«тов. МИХЕЕВ в своих письменных объяснениях на имя НКВД УССР Комиссара Госбезопасности 3-го ранга тов. СЕРОВА показания КОБЕРНЮКА о том, что он якобы давал санкцию на расстрел к[онтр]р[еволюционных] элементов без суда и следствия, категорически отрицает, но заявляет, что допускает возможность расстрела решением Военного Совета (без суда) при условии чрезвычайной важности»

В этих же объяснениях Михеев пишет:

«Не могу вспомнить, ссылался ли я на Воен[ный] Совет фронта, однако не исключена возможность, что я мог сказать, что Воен[ный] Совет требует решительных мер в вышеназванных случаях, ибо тов. ХРУЩЕВ и ТИМОШЕНКО ставили резко передо мной вопрос: «Почему никого не арестовываете, почему не расстреливаете. Хоть бы раз доложили, что расстреляли пару мерзавцев и т.д.»

Пытаясь переложить ответственность на высшее руководство фронтом, Михеев явно лжет: пресловутая «бурная» встреча его с Хрущевым и Тимошенко имела место 23 сентября. Что подтверждается и рапортом Серова. Но бессудный расстрел к тому времени уже состоялся, что сам Михеев, кстати, по глупости Хрущеву и ляпнул. Так что применительно именно к этому конкретному расстрелу ни Хрущева, ни Тимошенко привязать невозможно…

Разобрав обстоятельства дел, комиссия предложила «за незаконные расстрелы, подлоги и оформление фиктивных документов предать суду Военного трибунала»: начальника Особого отдела НКВД 87-й стрелковой дивизии Попова и его заместителя, Булгакова, помощника военного прокурора 15-го стрелкового корпуса при 87-й стрелковой дивизии Когана, начальника Особого отдела НКВД 2-го конного корпуса Кобернюка и его заместителя, Мальцева, военного прокурора того же корпуса Ильичева и председателя Военного трибунала этого же соединения Мельниченко.

А вот

«Все материалы о неправильных и нечетких установках со стороны:

1. Нач. ОО НКВД Украинского фронта тов. МИХЕЕВА,

2. Нач. Политуправления 5-й армии тов. ДЕМИНА,

3. Военкома 87-й СД тов. КОРЖАНА и других выделить для дальнейшего расследования».

Заключение было представлено «на рассмотрение народному комиссару внутренних дел УССР комиссару государственной безопасности 3-го ранга тов. СЕРОВУ и военному прокурору Украинского фронта бригвоенюристу тов. НОСОВУ». На документе имеется единственная пометка, датированная 11 октября 1939 года: «В отношении расстрела кр-ца считаю виновным нач. ОО Попова, которого следует судить». То есть за расправу над польскими полицейскими никого наказывать не собирались.

«Вооружившись Сталинской Конституцией»

Но это лишь то, о чем прокурор счел нужным поведать. В реальности к тому моменту счет бессудно уничтоженных советскими военными и чекистами польских военнопленных — как офицеров, так и солдат, полицейских, гражданских лиц — давно шел уже на сотни, а быть может, и на тысячи.

Бессудные расстрелы вообще любых, попавших под руку, стали визитной карточкой этого вторжения. Причем никакого «разделения труда» здесь поначалу не было: расстреливали по приговорам военных трибуналов, когда основанием служила любая составленная на коленке бумажка о «контрреволюционной деятельности», расстреливали по указаниям Военных советов фронтов и армий — просто так, кого ни попадя, оформляя затем липовые приговоры задним числом, расстреливали по инициативе комиссаров, по указанию командования.

Но основную массу расстрелов, похоже, самочинно производили сами красноармейцы, не дожидаясь указаний: ведь командиры и, особенно, политруки их так и учили, призывали незамедлительно истреблять классового врага.

Призывы к уничтожению изначально были заложены и в приказы. Так, в приказе Военного совета Белорусского фронта говорилось, что в Польше восстало белорусское и украинское крестьянство, и трудящиеся «объединяют свои силы, чтобы свернуть шею своим кровавым угнетателям». Командующий войсками Украинского фронта Тимошенко и вовсе призвал население уничтожать своих извечных врагов — польских панов — любым оружием: косами, вилами и топорами.

«Свидетельства разных лет, обнаруженные захоронения говорят о тысячах расстрелянных, порубанных шашками, добитых штыками и лопатами, забросанных гранатами пленных», — сообщает издание «Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях».

В издании приведены и вполне конкретные, установленные эпизоды: 21−22 сентября 1939 года колонна примерно в две тысячи пленных перемещалась по шоссе между Сарнами и Ровно. Около 11 часов утра 22 сентября колонна была остановлена, подъехали грузовики, притормозили и расстреляли колонну из пулеметов, спаслось лишь несколько человек. Ещё порядка четырех тысяч пленных семь дней без сна и еды гнали в Каменец-Подольск, добивая при этом раненых и обессиленных. Вот и Михаил Мельтюхов в своей книге «Советско-польские войны», ссылаясь на архивные документы, тоже приводит красноречивые факты расправ с пленными, убийств, изнасилований и грабежей гражданских лиц.

Разумеется, военный прокурор столь острую информацию высочайшей инстанции не докладывает, зато сообщает о том, что поистине массовый характер приобрело мародерство.

«…Бойцы и командиры в каждом занятом городе толпами набрасывались в магазины, устраивали толкучки, создавали очереди и закупали в торговых лавках что попало и в большом размере таких вещей, которые не нужны для военнослужащего, как-то: по несколько пар женской обуви, платьев и т.п.»

И хотя

«тов. Хрущев (на тот момент член Политбюро ЦК ВКП (б), секретарь ЦК КП (б)У, член Военного совета Украинского фронта.- В. В.) несколько раз лично предупреждал и учил наших руководителей 6 армии (явный реверанс в сторону высокопоставленного партаппаратчика. — В. В.), однако они, на мое мнение много шумят, но реального в частях почти незаметно, так как и по сей день военная прокуратура выявляет подобные случаи мародерства, конфискации у крестьян продуктов, и порой крестьянам за отобранные продукты дают расписки с вымышленным наименованием войсковых частей, с неразборчивой подписью, и крестьяне при таком положении не знают, к кому предъявить претензию об оплате…»

Разумеется, «военная прокуратура, будучи вооруженной Сталинской Конституцией […], решительно и беспощадно вела борьбу со всеми вышепоименованными преступлениями, десятки военнослужащих были осуждены на разные сроки и даже к расстрелу, однако большого эффекта наши приговоры не давали…»

Потому военный прокурор и молит высшую инстанцию, чтобы уже она приняла решение «обо всех изложенных мною безобразиях с тем, чтобы властью центра навести в нашей 6 армии большевистский порядок и раз и навсегда положить конец изложенным мною ошибкам и преступлениям перед нашей родиной, творимым на территории Западной Украины». В переводе на обычный язык это означает полную потерю управляемости: армия превращается в банду мародеров…

Основной посыл документа: безобразия в армии творятся страшные, и они чреваты потерей управляемости, утратой боеспособности, разложением личного состава РККА — вплоть до превращения в неуправляемые банды, как это уже и было во время советско-польской войны 1920 года. Более того, Нечипоренко вполне прозрачно намекает, что творимые «освободителями» безобразия могут привести к тому, что население скоро начнет поднимать красноармейцев на вилы, и если распоясавшихся мародеров не утихомирить, на «освобожденной» территории запросто вспыхнет повстанческое движение.

И уж в данном случае военный юрист 1-го ранга Нечипоренко, служивший в РККА с 1918 года и участник Гражданской войны, на личном опыте прекрасно знал, к чему приводят потеря управляемости и обращение армии в скопище мародеров. Присутствовала и личная мотивация: хотелось избежать ответственности, которая, несомненно, была бы возложена на него. Ведь кого попытаются сделают крайними чекисты, армейцы и политработники? Все будут валить друг на друга: чекисты — на военных, армейцы — на политработников, но все дружно — на военных юристов. Вот и надо было опередить, успев засветиться перед высшей инстанцией раньше всех, до того, как тебя назначат козлом отпущения: мы бдим, товарищ Сталин, и, «будучи вооруженные Сталинской Конституцией», решительно пытаемся навести порядок, но…

Расстрелы, убийства, изнасилования, грабежи, конфискации, развернувшиеся сразу после вторжения, вскоре достигли столь ужасающего масштаба, что уже 26 сентября 1939 года, как сообщает исследователь Михаил Мельтюхов, Военный совет Украинского фронта вынужден был принять постановление «О случаях произвола и самочинства», а 30 сентября — директиву № 071, в которой потребовал от военных прокуроров и сотрудников военного трибунала «по-настоящему включиться в борьбу с мародерством и барахольством», применяя суровые меры наказания «к мародерам и барахольщикам».

«Не тянуть следствия по делам мародеров, — цитирует документ исследователь. — Проводить показательные процессы с выездом в части. Политорганам развернуть широкую разъяснительную работу среди красноармейцев. Вызвать по отношению к мародерам ненависть и презрение со стороны бойцов и командиров. Широко популяризировать среди военнослужащих и местного населения приговоры трибуналов с суровыми наказаниями мародеров».

1 октября приказ аналогичного содержания издал и Военный совет Белорусского фронта: там дела обстояли точно так же…

Смысл директив Военных советов очевиден: ответственность за пресечение «безобразий» целиком и полностью возлагалась на военных прокуроров, им предназначено было стать крайними. Потому военной прокуратуре крайне важно было опередить «оппонентов», дабы не попасть под раздачу. Что Нечипоренко успешно и сделал, переведя стрелку на командование и Военный совет 6-й армии.

Так ведь он, собственно, и не убийства осуждал, а лишь то, как это было сделано: с нарушением установленного порядка, самовольно, не теми, кому положено. Сами же расстрелы военный прокурор осуждать никак не мог, прекрасно зная, что это установка свыше: ещё 3 октября 1939 года Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило постановление «О порядке утверждения приговоров военных трибуналов в Западной Украине и Западной Белоруссии». Согласно решению Политбюро, Военные советы фронтов получили право утверждать приговоры трибуналов к высшей мере «по контрреволюционным преступлениям гражданских лиц Западной Украины и Западной Белоруссии и военнослужащих бывшей польской армии». То есть право распоряжаться жизнью и смертью бывших польских граждан было делегировано на уровень уже более высокий — фронтов.

Между тем обращение военного прокурора до главного адресата дошло, было проверено и, получив подтверждение, обсуждено на заседании Политбюро. Результатом чего и стал соответствующий приказ. Столь резкая реакция вождей понятна: Сталин, равно как и Ворошилов (а также прочие высшие командиры Красной Армии), прекрасно помнили, чем обернулся аналогичный «освободительный поход» для 1-и конной армии в 1920 году — её полным разложением с последующим разгромом. Потому и поспешили разъяснить «освободителям», что самочинно грабить-насиловать нельзя, поскольку на это есть специально обученные люди.

На предшествующих этажах разборки по этой части шли уже вовсю, начавшись ещё по ходу «освободительного» похода, согласно заранее спущенным разъяснениям о «моральном облике» красноармейца и краскома, так что приказ Ворошилова носил обобщающе-завершающий характер, по рангу наркому. Главный посыл документа таков: «Вы, командование и Военный совет 6-й армии, кретины! Влезли в чужой огород — энкавэдэшный! Не ваше это дело, заниматься трибунальско-полицейскими делами, да ещё и впутывая в них вышестоящее командование. Которое по вашей глупости затем вынуждено объясняться на Политбюро. Наркома подставляете, идиоты!» При этом особистов Ворошилов не задел даже и намеком, хотя именно они и учинили перечисленные в приказе бессудные расправы над польскими полицейскими и гражданскими лицами.

Впрочем, в приказе Ворошилова вообще почти всё перевернуто с ног на голову. Выдумана мифическая «банда жандармов, офицеров и польских буржуазных националистов», якобы устроившая «в тылу наших войск резню украинского и еврейского населения», «банда погромщиков», говорится про «задержанных польских бандитов», хотя в послании военного прокурора 6-й армии ни о чем таком нет даже и намека. Тем не менее Ворошилов запросто переквалифицировал в «бандитов» обычных городских полицейских, которых не только в плен не взяли, хотя бы и формально, но вообще даже и не задерживали. Выхватили первых попавшихся и расстреляли, задействовав тот самый «лимит»…

Наказать нельзя наградить

Следствие провели споро и скоро, досконально выявив детали и обстоятельства. Теперь свой суровый вердикт должны были вынести сталинские наркомы. Они и вынесли: «Учитывая, что в поступках виновных в незаконных действиях не было преднамеренной злой воли, — гласили чеканные фразы приказа Ворошилова, — что все это происходило в обстановке боевых действий и острой классовой и национальной борьбы местного украинского и еврейского населения с бывшими польскими жандармами и офицерами и что отданное распоряжение явилось результатом ошибки и недопонимания». Посему Ворошилов и приказывал:

«1. Обратить внимание всего начсостава на недопустимость повторения в будущем всяких самочинных действий, противоречащих духу и уставам Красной Армии;

2. За вынесение поспешных, необдуманных постановлений, противоречащих установленным порядкам в Красной Армии, Военному совету 6-й армии комкору т. Голикову и бригадному комиссару т. Захарычеву объявляю выговор.

3. Непосредственно виновным в незаконных действиях командиру 131-го кавполка майору т. Дедеоглу, младшему политруку 131-го кавполка т. Черкасову, лейтенанту того же полка т. Кольцову, комиссару отдельного дивизиона связи 2-го конного корпуса старшему политруку т. Безносенко объявляю выговор.

4. Военному совету Украинского фронта установить остальных, лиц, непосредственно виновных в самочинных действиях в 6-й армии, и наложить на них дисциплинарные взыскания своей властью, донеся мне об исполнении.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Ворошилов».

Вот и вся суровая кара: пять выговоров за убийства, да дисциплинарные взыскания.

Теги: Минск