Обслуга двух товарищей. Сотрудники НКВД на службе у немцев

Источник материала:

Благодаря декоммунизации и архивной революции в Украине историки получили доступ к следственным делам коллаборационистов и пришли к выводу о том, что костяком вспомогательных формирований на немецкой службе стал вчерашний партсовактив, успешно приспособившийся к новой власти. «Радио Свобода» рассказала две истории о перекрасившихся сотрудниках НКВД. Делимся с вами одной из них.

Иван Хитриченко родился 25 октября 1903 года в селе Веприн Радомышльского района Житомирской области. В годы Гражданской войны и НЭПа мирно трудился простым рабочим на лесозаводах, а также кочегаром на железной дороге. С 1925 по 1928 год прошел срочную службу в Красной армии, где вступил в партию, после чего решил пойти в милицию. Будто предвидя разгром села, годы коллективизации и Голодомора Хитриченко провел в крупных городах — Киеве и Николаеве. Причём используя партийный статус, без профессионального образования он смог стать помощником начальника по политчасти киевского городского управления НКВД.

Однако дальнейшую карьеру Хитриченко продолжил «на гражданке». В 1934—1936 годах он был сначала заместителем начальника политотдела машинно-тракторной станции по партийно-массовой работе в местечке Городок Каменец-Подольской области, а потом — заместителем директора по политчасти того же самого учреждения. В 1936—1938 годах Хитриченко дослужился уже до номенклатурной должности, став секретарём райкома компартии Украины в городке Дунаевцы той же самой Каменец-Подольской (сейчас Хмельницкой) области.

Поучаствовав в «Великой чистке» 1937−1938 годов, в основном с помощью выявления, ареста и высылки бывших уголовников, ушлый карьерист сам угодил под следствие. Но даже в ежовщину ему удалось выкрутиться. Более того, «управленец широкого профиля» вернулся в столицу Украины, где с 1938 по 1940 год работал сначала начальником электромеханического цеха на керамическо-художественном заводе, а потом техническим инспектором ЦК союзов фарфорово-фаянсовой промышленности Украины.

Очевидно, Хитриченко тянуло к униформе. С апреля 1940 года он вернулся в органы и советско-германскую войну встретил в должности начальника Кагановического районного управления НКВД г. Киева.

Жена с дочерью успели эвакуироваться, а сам Хитриченко оказался в плену. Напомним, что из взятых немцами в плен летом — осенью 1941 года большинство не пережило зиму. Однако непотопляемый фигурант взял себе говорящую фамилию «Зайченко». Далее, по его же словам, он был выпущен по подложной справке из лагеря и вернулся на малую родину — в Житомирщину. В период, когда вермахт одерживал оглушительные победы, даже оставленные для работы в тылу противника коммунистические функционеры сидели тише мышей. А Хитриченко проявил инициативу и, активизировав деятельность местного подполья, фактически его расконспирировал. Более того, он создал партизанский отряд под своим руководством, и… формирование было уничтожено оккупантами во время первого же сбора. Сам «Зайченко» удивительным образом не пострадал, а вернулся в столицу Украины, где возглавил подразделение охранной полиции, сторожившей лагерь военнопленных.

Находясь на службе у нацистов, Хитриченко, не скрывая самого факта коллаборации, вступил в киевское подполье, после чего в нём последовала серия провалов. Столичные коммунисты обвинили полицая в работе на германскую службу безопасности — СД и приговорили к смерти. И это были не пустые угрозы — в 1941—1943 годах представители советской стороны неоднократно осуществляли убийства реальных или мнимых «предателей» в городах, находившихся под немецкой оккупацией.

То ли из-за желания унести ноги от руки Москвы, то ли в предчувствии «коренного перелома в войне» изворотливый Хитриченко в период наступления Красной армии под Сталинградом бежал на территорию украинско-белорусского Полесья. Спустя несколько месяцев блужданий он встретился с пришедшим с Левобережья Украины командиром Сумского партизанского соединения Сидором Ковпаком, которому наплёл о собственных заслугах по организации партизанской борьбы. Вдохновлённый Ковпак самовольно назначил Хитриченко командующим партизанским движением в Киевской области. После этого бывший полицай, назвавшись уполномоченным ЦК КП (б)У, сумел подчинить себе несколько небольших отрядов Киевщины. Вскоре находившийся в тот момент в Москве Украинский штаб партизанского движения утвердил Хитриченко командиром Киевского партизанского соединения им. Хрущёва.

На новом посту он отличался особой жестокостью по отношению к бывшим коллаборационистам, в том числе оказавшимся в партизанах. В частности, организатор Розважевской районной полиции Марк Савченко, позже создавший партизанский отряд и не скрывавший своего прошлого, был расстрелян Хитриченко только за то, что запрещал партизанам убивать пленных немцев и не справлялся с дисциплиной во вверенных подразделениях. И это был не единственный подобный случай. Не исключено, что таким образом командир устранял реальных или потенциальных свидетелей его деятельности в германских спецслужбах, или же, так сказать, мстил другим за свой бывший коллаборационизм.

Доходило до зверств. По свидетельству самого Хитриченко, под самый конец оккупации он устроил показательную казнь в духе «нового средневековья»:

25 сентября [1943 г.]… мы подошли вплотную к райцентру [Ново-Шепеличи (сейчас — в зоне отчуждения после Чернобыльской аварии. — А. Г.)]… и в двухчасовом бою… заняли его… …Мы расстреляли человек 40 полицейских… Наши ребята взяли живьём начальника жандармерии и двух жандармов. Интересно, как один мальчик принял участие в уничтожении жандарма, который расстрелял его отца. Мы подвесили [жандармов] веревками, а мальчик берёт солому из сарая, носит эту солому и поджигает, чтобы жандармы горели.

И говорит: «Это за то, что он расстрелял моего отца».

И мы живьём их сожгли…

Одним из наших отрядов, Бородянский, применял такую тактику: у нас мало беззвучек (то есть ножей. — А. Г.), отряд имел дело с палачами, агентами, шпионами. Они берут камень, цепляют к шее и вместо расстрела бросают с камнем в речку…

Для расстрела существовал комендантский взвод. Но некоторые товарищи рвались [сами] расстреливать… Капитан армейский Лишевский (заместитель Хитриченко — А. Г.) столько расстреливал, что я запретил ему уже это делать, так как это отражается на нервной системе. Он лично расстрелял 12 человек из пистолета. За весь период нашей работы сколько гестаповцы ни засылали разных осведомителей, мы вовремя их расстреливали…

Согласно оперативному отчёту соединения, за время борьбы было убито в боях и казнено 320 казаков, старост, полицейских и агентов.

Нетерпимость к дисциплинарным нарушениям отдельных командиров сочеталась у Хитриченко с гедонизмом — от девушки, находившейся при штабе, он прижил дочь. В собственноручно утверждённом Лаврентием Берией документе значится, что командир соединения «…расстреливал ни в чём не повинных партизан, вместо подготовки и проведения боевых операций он занимался пьянством».

Да и к проступкам других подчинённых Хитриченко относился с удивительной толерантностью.

Например, в приказе по соединению за личной подписью бывшего милиционера значилось, что:

В ночь с 14 на 15.6.43 г. сводной группой от партизанских подразделений была произведена продуктовая операция в сёлах Мирча, Меделеевка, Вышевичи…

Операция прошла неорганизованно и походила на налёт, а не на законные действия партизан. В ходе операции личный состав сводной группы занялся изъятием у населения сметаны, молока, хлеба и водки, а боец взвода разведчиков мародёрством забрал часы.

Провинившиеся партизаны отделались нагоняем.

Наиболее вопиющий случай попустительства разнузданности подчинённых можно найти в приказе Хитриченко по соединению от 5 сентября 1943 г., т.е. под конец оккупации:

20 августа при проведении хозяйственной операции в селе Гутомаретин Грищенко Е. изнасиловал девушку по имени Оля, арестованную по подозрению в шпионаже.

С целью сокрытия преступления Грищенко настаивал на расстреле этой девушки, хотя было установлено, что она не является шпионом. Грищенко Е., находясь в отряде, систематически избивал бойцов и граждан.

Приказываю:

Грищенко Е. Л. от занимаемой должности [начальника отделения] отстранить и перевести рядовым.

За допущенные преступления тов. Грищенко объявить строгий выговор с предупреждением.

После возвращения Красной армии всплыли «проделки» Хитриченко в 1941—1942 гг., но у следователей МГБ не нашлось прямого документального подтверждения тому, что Хитриченко являлся агентом германских спецслужб. И расстреливать командира целого соединения, к тому же имени первого секретаря ЦК Компартии Украины, возможно, было «не совсем удобно». Однако, поскольку его служба в полиции в 1942 году сомнению не подлежала, он получил-таки 10 лет.

На этом история не закончилась.

После смерти Сталина с восшествием на престол Хрущёва усилилось политическое влияние партизанских вожаков Украины. Ковпак со товарищи ещё раз вступились за коллегу, партийное начальство дало соответствующие директивы, и прокуратура волевым решением объявила результаты расследования НКГБ недействительными.

Будто заговорённый, Хитриченко вышел на свободу и ещё при жизни был зачислен в когорту официально почитаемых героев войны. Топонимика Украины пополнилась именем выдающегося авантюриста. В частности, в Киеве школа № 13 получила его имя. Её директором долгое время работала родившаяся 9 мая 1944 г. дочь этого командира Людмила, которая создала там музей партизанской славы. В последующем этот педагог возглавляла также школу для детей советских военнослужащих в Чехословакии.

Несмотря на то, что в независимой Украине в массмедиа всплыло немало неприятных фактов об этом авантюристе, уже после «революции достоинства» (Евромайдана) в Веприке — родном селе Хитриченко — была установлена мемориальная доска в его честь. Его слава пережила и декоммунизацию — до сих пор киевская школа № 13 носит имя этого предателя без кавычек.