Как это было в прошлом веке: пять ярких страниц белорусской деревообработки

Источник материала:

Александр Лукашенко ждет отчета о модернизации деревообработки. Хочется верить, что ее лучшие времена в будущем, а не в прошлом, которому посвящено исследование "Ежедневника".

Фото: pinsk-history.ru

Мы составили топ-5 самых ярких проектов, которые были реализованы в отрасли в начале ее становления.

Мировой лесной кризис конца XIX-начала XX веков, из-за которого обанкротились десятки белорусских продавцов сырой древесины, совпал с изменением рыночной конъюнктуры. На юге России, в украинских губерниях в связи с активным переходом промышленности на углеводородное топливо упал спрос на дрова. Все это заставило белорусских лесоторговцев искать выход, который был найден за счет увеличения продаж обработанной древесины. С этой целью были инвестированы значительные средства в строительство деревообрабатывающих производств. С 1900 по 1913 год в Беларуси было открыто 139 новых заводов, а отрасль стала главным источником валового регионального продукта, налоговых отчислений, технологий и рабочих мест.

Пинские австрияки Лурье

Дореволюционный Пинск вместе с Бобруйском, Полоцком и Слонимом являлся одним из главных торгово-промышленных центров белорусских губерний среди уездных городов. Удачное географическое расположение на судоходной Припяти, по которой сплавлялись грузы за границу и на юг России (в основном – хлеб, лес и сало), еще с середины XIX века сделало его пристанищем для крупных торговых и промышленных капиталов.

В этом шумном портовом городе, презрев удобства губернского Минска, с середины XIX века обосновывались несколько австрийских бизнесменов. Пинск в этом плане можно назвать самым "австрийским городом" Беларуси. Из пинских "австрияков", как называли подданных австрийских Габсбургов в России, самый заметный след в истории белорусского предпринимательства оставили Иосиф Гальперин и братья Александр и Леопольд Лурье. Если Иосиф Гальперин упор в коммерческой деятельности сделал на спички, то фирма братьев Лурье известность на российском и европейском рынках приобрела за счет фанерного производства.

Братья Лурье, к тому времени как начать свою раскрутку в качестве производителей фанеры, уже имели репутацию известных бизнесменов. Но самое главное: они имели первоначальный капитал. Частично он им достался от отца - пинского торговца потомственного почетного гражданина Моисея Лурье.

Моисей Лурье появился в Пинске еще в первой половине XIX века и сколотил приличный капитал на посреднической торговле. В 1880-1890-хгодах в документах соответствующих органов Моисей Лурье фигурирует в качестве одного из крупнейших налогоплательщиков не только уезда, но и всей губернии.

В 1880 году часть своих капиталов Моисей вложил в небольшую фабрику по производству кленовых сапожных гвоздей. Заведовать предприятием, а затем и владеть ею стал 17-летний сын Моисея – Александр. В самостоятельный бизнес Александр Лурье двинулся в конце 1880-х годов. И уже к началу XX века добился в нем значительных успехов.

Его имя в деловой среде Беларуси начинает приобретать известность с середины 1890-х годов. К этому времени он реорганизовал бизнес, создав на базе фабрики гвоздей и отстроенной в дополнение к ней фанерной фабрики Товарищество бр. Л. и А. Лурье. Партнером Александра стал его родной брат Леопольд. В 1904 году братья, вновь сложившись капиталами (на сумму 15 тыс. рублей), юридически оформили свое коммерческое партнерство до 1916 года.

Мотором бизнеса, безусловно, был Александр Лурье. К концу XIX века фирма Лурье превратилась в крупнейшего работодателя и налогоплательщика Пинска. В 1897 году, например, на ее двух фабриках было занято 314 человек, объем производства был 161 тыс. рублей. В начале XX века (в 1913 году) число занятых на обеих фабриках выросло до свыше 460 человек, а объемы производства – до свыше 500 тыс. рублей.

Александр Лурье постепенно стал и душой пинского бизнес-сообщества. Фирме братьев Лурье принадлежало пароходство. Александр и Леопольд Лурье также являлись участниками еще одной местной пароходной фирмы, созданной с участием Невеля Вола. Именно Александр в 1899 году, а потом во второй раз, в 1902 году, пытался донести до минских властей идею пинских судопромышленников о создании Общества взаимопомощи судопромышленников-евреев.

Александру Лурье принадлежал дом в Пинске. Он также был совладельцем еще одного здания, в котором размещалось производство. Упор в первое десятилетие нового века был сделан им на развитие фанерного подразделения. Пинская фанерная фабрика начала выпуск ящиков, коробок и бочонков для соды, винограда и анилиновых красок, а также комплектации для мебельной промышленности. Последние поставлялись в Вену, где фирме Лурье принадлежала торговая компания.

Перед войной туда же, в Вену, было перенесено правление фирмы, а Александр Лурье переехал на постоянное место жительства. Правда, к этому времени он, прельстившись перспективами, которые открывались для него на российском рынке, принял подданство Российской империи.

Одесситы Агарковы

Агарковы появились в Беларуси в конце XIX века. Эта предпринимательская династия, попавшая в историю белорусского бизнеса благодаря отцу и сыну Степану и Федору Агарковым, происходила из Одессы. Одесса - мама, крупнейший торговый порт Российской империи на Черном море, в конце XIX-начале XX веков стала приемной матерью для многих белорусских лесоторговцев. Именно в этот порт лежал конечный путь самых крупных плотов, сплавляемых ими через днепровские пороги. Именно тут совершались самые дорогие сделки, подписывались и погашались векселя и праздновался успешный исход очередной навигации.

Вынужденная распродажа княгиней Марией Гогенлоэ-Шиллингфюрст своих минских латифундий вызвала неподдельный интерес к ним одессита потомственного почетного гражданина Степана Агаркова. К 1893 году, одним из первых очутившимся в центре этого процесса, Степан Агарков стал владельцем имения Ленино в Мозырском уезде. Он также приобрел ряд соседних имений на Мозырщине и Случчине, а также на Витебщине. Покупка 230 тыс. десятин угодий сразу возвела его в число крупнейших землевладельцев Беларуси. Земельная собственность предприимчивого одессита только на одной Минщине оценивалась в более чем 1,3 млн рублей.

Но сплав кругляка на юг, в условиях, когда этим не занимался разве что очень ленивый лесовладелец, не приносил больших дивидендов Агаркову. А тут еще разразился мировой экономический кризис, затронувший в Беларуси в первую очередь лесную отрасль. В итоге, в самом начале XX века правления Виленского земельного и виленского отделения Государственного Дворянского земельного банка были вынуждены выставить его имения на открытые торги с формулировкой "за невзнос процентов по ссудам".

Степану Агаркову, однако, удалось отбиться от кредиторов и не оставить своего главного наследника, Федора, у разбитого корыта. Во многом это стало результатом его неплохого маркетингового чутья. Он одним из первых начал диверсифицировать лесной бизнес, сокращая продажу сырой древесины и, наоборот, увеличивая объемы поставок переработанного леса. В середине 1890-х годов Степан Агарков стал самым крупным в Мозырском уезде поставщиком дегтя. Его завод исправно выдавал в год около 4 тыс. пудов этого ценного продукта. За дегтем настала очередь досок: в 1898 году одесский бизнесмен открыл на станции Микашевичи (Полесские железные дороги) лесопильный завод. Но и это производство не было для Агаркова пределом в технологическом совершенствовании своего лесного бизнеса. Он начал вынашивать планы строительства фанерной фабрики.

Но не успел их осуществить - отошел в мир иной, переоформив свою собственность на сына. По коммерческим способностям Федор Агарков оказался достоин своего отца. Именно с его именем связан расцвет фирмы.

В первую очередь в 1903 году в тех же Микашевичах Федор все-таки построил фанерную фабрику. Сын не забыл заслуг отца. Лесопильный завод и фанерная фабрика были объединены в единый производственный комплекс, который получил название Степановского фанерно-лесопильного завода. Это предприятие стало одним из самых крупных не только в уезде, но и во всей Минской губернии. Агарков не скупился на инвестиции, чтобы поддерживать производство на должном уровне. В его развитие к 1914 году была инвестирована колоссальная по тем временам сумма - почти четверть миллиона рублей.

Микашевичскому производству был подчинен и железнодорожных проект Агаркова в Мозырском и Слуцком уездах. В 1904 году Федор выступил инициатором строительства чучевичской железнодорожной ветки. Свое начало линия брала на разъезде Люща Полесских железных дорог (недалеко от Микашевич), проходила через центр полесских владений Агаркова в местечке Ленино, а своим северных концом упиралась в расположенное уже в Слуцком уезде местечко Чучевичи. В Чучевичи по каналу сплавлялась древесина из этой части лесных владений Агаркова.

27-ти верстная дорога строилась инженерами Полесских железных дорог, но на деньги одесского бизнесмена. Федор Агарков также взял обязательство обеспечить стройку шпалами. В 1905 году дорога была сдана в эксплуатацию и перешла в оперативное управление администрации Полесских железных дорог. Казна расплатилась с предпринимателем: все вложенные им в сооружение пути деньги были в течение нескольких лет возвращены.

Но затраты на путь и их возврат были для Агаркова второстепенны. Главным было то, что он благодаря чучевичской ветке обеспечил регулярный подвоз сырья из глубинных районов Полессья. Четыре паровоза и зимой, и что самое главное – летом, когда подвоз древесины был затруднен, гоняли вагонетки от Чучевич и Ленино к Микашевичам и обратно. В 1914 году Федор Агарков добился от Министерства путей сообщения разрешения на перевозку по чучевичской дороге и пассажиров.

Инвестиции, сделанные Федором Агарковым, окупились. Предприятие в Микашевичах стремительно росло и по объемам производства, и по приносимой прибыли. Если в 1909 году на нем производилось фанеры, досок, гонта и прочих столярных и строительных материалов на сумму 280 тыс. рублей, то в 1913 году - уже на 450 тыс. рублей. Продукцию Степановского фанерно-лесопильного завода брали на реализацию торговые фирмы Москвы, Харькова и Одессы. Перед войной Федор Агарков самостоятельно вышел на парижский и лондонский рынки. Спросом у парижских и лондонских табачников, кондитеров и гильзовых фабрикантов пользовались агарковские упаковочные коробки. Из всех белорусских фирм, открытых в конце XIX- начале XX веков агарковская была единственной, которая имела постоянные склады во Франции и Англии.

Правда, перед войной об этой фирме как об агарковской уже не говорили. То ли подустав, то ли еще по каким-то причинам, Федор Агарков отошел от непосредственного управления Степановским заводом. Предприятие было отдано в аренду купцу М. Чуднеру. Сам же Агарков включился в активную общественную жизнь. Он был, в частности, делегирован мозырскими землевладельцами в губернское земское собрание. Федор Агарков также являлся членом совета Минского общества сельского хозяйства – влиятельного объединения минских помещиков.

Сахарная "Прима"

В 1902 году четыре мозырских предпринимателя, учредившие фирму Товарищество Бернштейн, Александров, Ельник и Шиф, построили недалеко от города на хуторе Телепуны небольшую фанерную фабрику. Строилась она с умыслом, когда-нибудь стать первой, а потому получила название "Прима". Но специфика фанерного производства оказалась не под силу бизнесменам. Их капиталов и умения не хватило, чтобы успешно развиться. Товарищество вскоре распалось, его участники ушли в другие отрасли. "Прима" же перешла в руки киевского банкира Арона Лурье. Он в качестве компаньона привлек еще одно киевлянина Иосифа Гольдфарба.

Из Киева, куда было перенесено правление фирмы, осуществлялось руководство производством. Новые владельцы застолбили за собой весьма интересный участок работ. При них "Прима" начала специализироваться на производстве клозетных сидений. Эти изделия, в которых применялась фанера, имели широкий спрос не только в самой империи, но и далеко за ее пределами. Во многих лучших домах Парижа и Лондона, а также в других европейских столицах и городах при обустройстве ванных комнат не обходились без этого интимного товара. В том числе, и при дворах многих монархов. В 1908 году в признание популярности своей продукции "Прима" удостоилась золотой медали и почетного диплома на международной выставке в Карлсбаде (Австро-Венгрия). К 1909 году фирма Лурье и Гольдфарба, выпускавшая также фанерные доски, по объемам своего производства приблизилась к 150 тыс. рублям.

Но для Арона и его партнера Иосифа эта сумма была пределом их ресурсных возможностей. И поэтому, когда в 1909 году им поступило предложение продать "Приму", они согласились.

Предложение было таковым, что на него было трудно не согласиться. Интерес к "Приме" проявила самая мощная не только по российским, но и по европейским меркам, промышленно-финансовая группа киевских сахарозаводчиков. В ее участниках числились такие известные в российском бизнес- истеблишменте фигуры как Л. и А. Бродские, Ю. Дрейфус-Бродский, барон В. Гинцбург, А. Рафалович, Л. Френкель, А. Добрый, А. Горовиц, Я. Поляков. Все фамилии были как на подбор – миллионеры, имевшие огромное влияние не только в Киеве, но и в бизнес-кругах С.-Петербурга. Л. Бродский, например, являлся членом совета двух самых крупных банковских концернов дореволюционной России – Русского для внешней торговли банка и С.-Петербургского международного коммерческого. А. Рафалович состоял председателем совета Русско-Французского коммерческого и членом совета Русского для внешней торговли банков.

Из своей киевской штаб-квартиры, располагавшейся на улице Александровской, 43, эта группа контролировала 12 сахарных обществ России, и в их числе самое одно из самых крупных в Европе – Александровское товарищество сахарных заводов. Совокупный уставный фонд всех акционерных обществ и товариществ, входивших в это объединение, в 1913 году составлял свыше 24 млн рублей. Александровской группе принадлежали 20 свеклосахарных и рафинадных заводов, находившихся в Киевской, Волынской, Подольской, Херсонской, Черниговской и Харьковской губерниях. Общий объем производства предприятий, входивших в ее состав, в 1913 году достигал около 15 млн пудов сахара. Через собственную сбытовую сеть, состоявшую из 30 складов, сахар продавался по всей империи.

Киевские сахарозаводчики не чурались вкладывать деньги в другие отрасли. Перед войной Александровская группа также контролировала ряд обществ, которым принадлежали мукомольные мельницы и пивоварни в Киеве, Москве и Херсоне. В 1909 году в связи с необходимостью обеспечить сахарное производство собственной упаковкой (ящиками), было принято решение о приобретении фанерной фабрики "Прима". Сделка была успешно осуществлена. На базе предприятия в том же году было создано АО Мозырской фанерной фабрики "Прима", бывш. А. Лурье.

Арон Лурье и его партнер Иосиф Гольдфарб получили часть акций нового предприятия и стали членами его правления, которое разместилось в Мозыре. Председателем правления стал представитель главного инвестора Адольф Горовиц. Последний одновременно являлся членом правления 4 сахарных товариществ, а также АО Киевской паровой мукомольной мельницы. Кандидатами в члены правления общества были избраны заведующий коммерческой частью фабрики Герш Маркович и киевский банкир, вице- директор киевского отделения С.-Петербургского международного коммерческого банка Илья Грубер.

Инвестиции в уставный фонд (он составил 200 тыс. рублей) и кредиты из дружественных банков под хорошие проценты (к 1914 году в С.-Петербургском международном коммерческом, Русском для внешней торговли и Русском торгово-промышленном банках фабрика получила 200 тыс. рублей) были использованы на модернизацию производства. В 1912-1913 годах для "Примы" был возведен новый двухэтажный производственный корпус, построен собственный, в полверсты длиной, водопровод.

"Фабрика внешне и внутренне поставлена образцово", - сделал заключение эксперт Госбанка, в 1914 году изучавший дела на предприятие с целью выделения ей кредита.

Вложения не замедлили сказаться на объемах производства и размерах прибыли. Если в 1911 году "Прима" выпускала клозетных досок и ящиков для сахара на сумму 224 тыс. рублей, то в 1913 году объемы выросли до 565 тыс. рублей. Число рабочих увеличилось с 80 в 1909 году до 350 человек перед войной – для этого пришлось даже ввести двухсменный режим работы.

Частично продукция "Примы", в основном те же клозетные доски, шла на экспорт – через порты Риги и Либавы в Англию и Францию. Но постепенно упор делался на поставки в сахарный центр России – Киев. Экспортное направление оказалось полностью закрытым с началом войны – германский военно-морской флот парализовал торговое пароходство на Балтике. Фабрика на время даже остановилась.

Но разбой германских субмарин в морях имел и обратный для фабрики результат: по той же причине в Россию перестал поступать джут, из которого изготавливались сухарные мешки для военного интенданства. Замена была найдена в пользу фанерщиков – вместо мешков военные решили использовать специальные ящики и разместили большой заказ на их производство. "Прима" оказалась в числе получивших этот приятный кусок пирога госзаказа, который открывал для нее еще доступ и к кредитным ресурсам Государственного банка. В конце 1914 году минское отделение Госбанка выделило "Приме" 75 тыс. рублей как предприятию "в сильной степени развивающему лесную промышленность края".

Кеневичский проект

Сын предводителя мозырских повстанцев 1863 года Иеронима Кеневича Иероним Кеневич-младший – один из редких представителей чисто белорусского бизнеса.

Иерониму было на кого равняться в организации бизнеса – на своего отца. До того как Кеневич-старший решился возглавить отряд косиньеров, он прославился своими бизнес-проектами. Кеневич-старший одним из первых открыл в Мозырском уезде сахарный завод. Там же построил мельницу, винокуренный завод, занимался рыбной ловлей и торговлей.

Активное участие в восстании 1863-1864 годов не могло пройти для него бесследно. В наказание его родовые имения на Мозырщине были секвестированы царскими властями. Поэтому лучшее на что мог рассчитывать Кеневич-младший, это успешное окончание, скажем, Технологического института, открывавшего ему дорогу в заводские директора или железнодорожные чиновники. Именно туда и шла в основном обедневшая польская и белорусская шляхта.

Но судьба повернулась к Кеневичам лицом. По истечению некоторого времени они все-таки добились возвращения своей собственности. И к тому времени, когда Кеневич-младший унаследовал отцовские земли, он был достаточно обеспеченным человеком. Имения Дорошевичи, Лобча и Бринев в общей сложности объединяли свыше 35 тыс. десятин земли. Не самое большое по меркам огромных мозырских латифундий владение, но на жизнь, даже при достаточно низкой цене на местные десятины, Иерониму вполне должно было хватить. К тому же, он, как и многие другие белорусские помещики, имел стабильный доход с винокуренного промысла. У Кеневича было 3 винокуренных и 1 ректификационный завод, открывавший ему огромные возможности поработать на поставках спирта-сырца и чистейшего ректификата, в том числе и для казенных нужд. Причем два из его винокуренных заводов – в Лобче и Бриневе – одни из самых старейших в южной Беларуси. Первый был открыт в 1848 году, второй – в 1850 году. Плюс деньги можно было заработать на вывозе леса – из его 35 тыс. десятин была устроена крупная частная образцовая лесная дача. В конце XIX века Иероним Кеневич построил небольшой лесопильный завод на хуторе Старушки при станции Копцевичи Полесских железных дорог, чтобы пилить лес в доски.

Постепенно завод разрастался. В 1902 году на нем было занято свыше 60 человек. На станции Кеневич получил в 1902 году разрешение создать склад для хранения и продажи керосина. Но главным его проектом стало открытие в 1904 году там же фанерной фабрики. Фанерное производство стремительно росло и постепенно превысило объемы выпуска досок. Уже в 1909 году, к которому имения и фабрики Кеневича перешли по наследству к его сыновьям Иерониму и Антону, лесоперерабатывающий комбинат в Копцевичах выпускал 150 тыс. пудов фанеры и 140 тыс. пудов досок. В этом году 200 рабочих произвели продукции на сумму 340 тыс. рублей. Благодаря умелому руководству директора фабрики, инженера-технолога С. Улятовского, к 1913 году объемы выросли еще больше. Производство фабрики в этом году составило рекордные 450 тыс. рублей. Ее представительства действовали в двух столицах – С.-Петербурге и Москве. Фирма Кеневичей размещала рекламу в самых крупных экономических изданиях империи. В 1914 году, например, она появилась в сборнике "Фабрично-заводские предприятия Российской империи".

Сыновья Иеронима преуспели в продолжении его бизнеса. Единственное, что не радовало основателя фанерного бизнеса Кеневичей, это трагическая судьба его дочери Ядвиги. В 1890 году Ядвига, казалось, нашла, что нужно молодой девушке из ее круга – высокородного и богатого минского дворянина Евстафия Любанского. Ядвига и Евстафий поселились в особняке последнего в минской Лошице и счастливо прожили с полутора десятка лет. Но в 1905 году произошло роковое несчастье, по сей день опутанное тайной. То ли случайно, то ли по какой-то другой причине Ядвига утонула в Лошицком пруду.

Западные двери и окна из Слонима

Дореволюционное слонимское купечество также достаточно серьезно интересовалось лесом. Рядом с ними было все - и ресурс, и удобные пути транспортировки и сплава на германский рынок.

Хонон Штейнберг, самый известный слонимский лесопромышленник, унаследовал некоторые лесные активы от своего отца Мордуха. Последний еще с конца XIX века подвизался на рубке леса в соседнем Пинском уезда и торговле им в Слониме.

Хонон тоже рубил лес. Ему также с 1894 года принадлежала небольшая фабрика механической обработки дерева в городе, а в 1903 году он построил недалеко от города и лесопильный завод. К этому времени Штейнберг так подрос в глазах местного купечества, что был выбран директором Слонимского общества взаимного кредита.

В самом начале XX века он совместно с еще одним местным предпринимателем, Цодоком Дубинбаумом, налаживает производство спичек. Штейнберг и Дубинбаум участвовали в июне 1905 года в минском собрании спичечных фабрикантов западных губерний России, создавших синдикатское объединение. Новоявленные спичечники в 1906 году даже зарегистрировали торговую марку на свою спичку, но, вскоре, под воздействием ухудшения ситуации на рынке и ужесточения конкурентной борьбы оставили эту затею. Лесопильный завод снова перешел на пиление досок, брусьев, выработку клепки.

Штейнберг прославился на всю Россию своей столяркой. Его личная фабрика, которая получила официальное название "Западно-Русская фабрика механической обработки дерева "Штейнберг", разрослась к началу войны в мощный производственный комплекс. В рекламных проспектах в ведущих изданиях империи "специальностью фирмы" назывались "двери и окна". На них в 1913 году богатейший слонимский предприниматель делал 250 тыс. рублей. "Плюс" - 100 тыс. рублей принес лесопильный завод. Теги: Минск