Дело профсоюзов. Готовится ли власть к "горячей протестной осени"?

Источник материала:

Лидера независимого профсоюза РЭП Геннадия Федынича обвиняют в неуплате налогов с иностранных счетов, его зам Игорь Комлик — под арестом. Это уголовное дело эксперты и политики списали на реакцию власти на протесты — прошедшие весной и грядущие осенью. С этой версией есть несколько проблем.

Во-первых, откуда взялась сама идея про горячую осень? Ее повторяют уже не первый год. По этой версии, люди вернутся с дач, почувствуют пустоту в кошельке и сквозняк в холодильнике и выйдут на улицу.

За последние 20 лет белорусы 20 раз возвращались с дач. И лишь однажды, в 1999 году, осенью был всплеск протестной активности: на октябрьский Марш свободы вышли десятки тысяч человек. Во-многом, он был спровоцирован предшествовавшими событиями: чередой исчезновений политиков и истечением пяти лет с первого вступления Александра Лукашенко в должность.

С тех пор вспышки протеста были либо весной (2006 и 2017 год), либо летом (2011), либо зимой (2010). В отдельные годы массовыми получались традиционные акции — мартовский День Воли и апрельский Чернобыльский шлях. Осень отмечалась хоть сколько-нибудь заметными акциями лишь в годы, когда на нее выпали референдум 2004 года и президентские выборы 2015-го.

Никаких серьезных поводов протестовать этой осенью на горизонте нет. Местные выборы пройдут в феврале 2018 года и традиционно мало кого волнуют. Декрет о тунеядстве, вызвавший весенние марши недовольных, если будет возвращен, то начнет действовать не раньше начала 2018 года. Даже если его одобрят в октябре, то, как белорусы показали в этом году, они выходят на улицы не когда неприятный закон подписывают, а когда он стучится к ним в двери и почтовые ящики.

Единственное громкое событие этой осени — учения Беларуси и России «Запад-2017». Акции по их поводу наверняка будут, но, как показывает практика, военная тема пока не заводит большие массы белорусов. В последние годы лишь под протест против российской авиабазы летом 2015 года Николай Статкевич собрал до 500 недовольных. И то — в относительно либеральное время избирательной кампании и начала недавней оттепели. К тому же, объект удара властей, профсоюзы, никогда к организации антивоенных акций отношения не имели.

Версия о том, что профсоюзам мстят за весну, чуть более правдоподобна, но тоже — если не сильно углубляться. Профсоюз РЭП действительно в начале года потратил много усилий на сбор подписей за отмену декрета № 3. Для кого-то из людей это могло быть первым шагом к тому, чтобы начать публично высказывать недовольство, и в конце концов выйти на улицу.

Но как только начались сами протесты, профсоюз РЭП не выделялся какой-то особой ролью в их организации. Лидер профсоюза и фигурант последнего уголовного дела Геннедий Федынич был среди лидеров первой акции «Марш рассерженных белорусов» 17 февраля в Минске, но не ездил в регионы. Это делали политики из других партий, в первую очередь — правоцентристских, за что они потом коллективно и «присели» на 15 суток в Молодечно. Региональные активисты профсоюза, как и всех остальных оппозиционных сил, попадали на сутки и штрафы, сам Федынич был оштрафован на 30 базовых. И это при том, что почти все остальные лидеры оппозиции были нейтрализованы сутками ареста перед 25 марта.

Но дальше случилось самое интересное. Сразу по завершении мартовский акций, в начале апреля профсоюз РЭП заявил о выходе из Белорусского национального конгресса — структуры Николая Статкевича, которую власти окрестили одной из самых радикальных оппозиционных сил.

Очередную акцию 1 мая — казалось бы, самую тематически профсоюзную из всех — организовал Статкевич. Он был посажен на сутки накануне первомая, и в итоге марш снова возглавили политики, а не профсоюзные лидеры.

Это значит, что если мы видим в нынешнем наезде на профсоюзы корни весенних протестов, то получается, что власть выбрала для мести почти через полгода (!) структуру, которая никогда не была в авангарде протестов (!!) и сама дистанцировалась от Статкевича сразу после пика репрессий (!!!). Когда за освещение протестов захотели наказать СМИ, это сделали почти мгновенно: два синхронных предупреждения TUT.BY и Нашей Ниве накануне 25 марта, обыски в офисах «Белсата» 31 марта.

Причем для последнего достали из архивов гражданский иск 2013 года. Аналогично, в случае с профсоюзом РЭП, по данным самих активистов, в деле фигурирует счет, закрытый в 2011 году. Только для «Белсата» почему-то решили не ждать даже неделю, а в случае с профсоюзом РЭП, по этой версии, искали повод полгода.

Ошибочно думать и что профсоюзы — просто удобная жертва, и за них, в отличие от оппозиции, Запад не вступится. Еще как вступится. Белорусские независимые профсоюзы, глубже, чем партии, интегрированы в свои международные ассоциации. Которые, в свою очередь, имеют прямые выходы на политиков, чаще всего — социал-демократов в своих правительствах. Именно из-за того, что в Беларуси нарушаются права профсоюзов, страна уже 10 лет исключена из системы торговых преференций Евросоюза. Все это время Минск хочет их вернуть. Теперь об этом можно забыть еще на несколько лет.

В этом смысле, уголовное дело против профсоюза сейчас — это шаг, не укладывающийся ни в какую логику. Ни в широкую — попытки Минска диверсифицировать внешнюю торговлю за счет западных рынков. Ни в локальную — все последние месяцы власти пытаются смягчить впечатление Запада от весеннего закручивания гаек: регистрируют «Говори правду», спускают на тормозах дело «Белого легиона», выпускают его фигурантов на свободу, снова не задерживают людей на акциях и редко прибегают к суткам ареста, как наказанию за протест.

И если все перечисленное — явная установка с самого верха: «ладно, парни, протест сбили, возвращаемся к „либерализации“, пока Запад готов забыть весну» — то дело профсоюза РЭП, по какой бы причине его ни начали, выглядит как частная инициатива.

Вероятно, мы никогда не узнаем, чья. Может быть, в Комитете госконтроля решили продемонстрировать свою политическую нужность системе. Осенью ведь бизнесу обещают кардинальное сокращение проверок. Меньше проверок — значит, стране нужно меньше контроллеров. Тем более в месяцы оптимизации госаппарата.

Может быть, у кого-то в силовых органах есть особо заточенный зуб лично на Геннадия Федынича за какие-то из немилых власти контактов или проектов. И для отправки сигнала решили выбрать политически тихий сезон. А заодно, добавить в пресс-релиз КГК довольно нетипичную фразу про то, что «профсоюз продолжает действовать, его работа не парализовывалась». Зачем и кому об этом сообщать, если цель удара — якобы как раз парализовать работу профсоюза, дать понять другим его активистам, что их действиями наверху недовольны?

Мы часто ищем политическую логику там, где она не обязательно есть. И если эксперту, правозащитнику или политику близок дух весенних протестов, очень не хочется верить, что с ними покончено. Вместо этого, ты подсознательно ищешь причины думать, что они вот-вот разгорятся вновь и трактуешь в этом ключе любую меру властей.

Если в обозримом будущем последуют новые репрессии — против других оппозиционных структур или новых сотрудников профсоюза, то мы действительно имеем дело с сознательной предосенней зачисткой. Если нет, то коллеги из других ведомств, которые не хотят новых гневных резолюций из Брюсселя, намекнут об этом следователям, и дело достаточно быстро рассосется. Не исключено, что его неслучайно сегодня передали в СК, точно так же, как и дело «Белого легиона» перед освобождением последних обвиняемых.

С другой стороны, достичь этого результата — спуска дела на тормозах — оппозиция может как раз максимально настаивая на своей версии событий. Чем тверже на Западе будут убеждены, что власть действительно занимается местью за весну или профилактикой осени, тем сильнее оттуда придет сигнал «не трогайте их» в Минск, и тем скорее Минск его воспримет. Так что я могу долго спорить с аргументацией политиков и правозащитников, продвигающих такую версию, но признаю, что само ее продвижение — очень логичный с их стороны шаг.

Мнение авторов может не совпадать с точкой зрения редакции TUT.BY.

Теги: Минск