Если посмотреть, сколько проводится выставок меда, сколько магазинов им торгуют, складывается впечатление, что этого полезного продукта у нас хватает даже с избытком. Но впечатление это обманчивое. Меда в стране мало. Стоит он гораздо дороже, чем мог бы стоить. Качество его бывает, мягко говоря, невысоким. Хуже того: под видом меда вам могут предложить то, что вовсе им не является. Почему? Потому что и пчел в стране меньше, чем нужно.
Задушевно с пасечником
Зато пчеловодческих объединений не сосчитать. Только зарегистрированных в качестве юридических лиц около десятка: «Белорусские пчеловоды», «Нектар», «Бортник», «Пчеловоды Полесья», «Клуб белорусских пчеловодов»... Имеется Союз общественных объединений белорусских пчеловодов. Есть даже общество потребителей продуктов из меда...
Заметим еще одну странность. Многие крестьяне держат свиней, корову и кур, гусей, индюков... Мы ежедневно потребляем произведенные ими, подворьями, продукты. Но почему–то не слышим об общественных объединениях, например, овце– или свиноводов. Что же такое отличает именно пчеловодов? Попробуем разобраться.
ДК МТЗ, очередная выставка–ярмарка меда. От вывесок рябит в глазах: «Шарковщинский мед», «Медовые дары», «Медовая поляна», «Кочевая пасека», «Мед Налибокской пущи» и семей таких–то... Чтобы понять, чем и как (хорошо ли, богато ли?) живут пчеловоды, выбираю двоих, торгующих по соседству, Олега и Сергея.
Олег — пчеловод наследственный: еще прадед имел двести колод. Колхозным пасечником был отец, который когда–то передал сыну 23 пчелиные семьи. Если бы не наследственность, не долг перед предками, Олег, по его словам, давно бы плюнул на это дело и занялся чем–то другим. На меде не разбогатеешь, это мягко говоря. Бывало, что год–два семья Олега едва сводила концы с концами.
В среднем он собирает тонны полторы меда в сезон. Одна пчелиная семья дает килограммов 25. В прошлом году было меньше. Последние годы в целом были засушливыми и неудачными. Самым «урожайным» стал 2006–й, который до сих пор вспоминают пчеловоды. Тогда оптимально сочетались жара и влажность — важнейшие для пчелы условия. В тот год Олег накачал от семьи по 55 кг. Тогда же тонну меда сдал на реализацию в государственный магазин. Денег не получил до сих пор. Килограммов по 8 — 10 в месяц он сдает в рестораны и кафе, но на этом много не заработаешь. Нет и речи о том, чтобы нанять продавцов: на ярмарках и рынках пчеловоды продают свой мед сами.
Коллеги разъясняют особенности ремесла. Один из Минской области, другой — из Витебской. А в Гродненской, к примеру, среднегодовая температура на пару градусов выше. Каждый градус означает 10–процентную прибавку меда. Или соответственно — его недобор. Поэтому на юге России пчелиная семья дает втрое больше продукта, в Украине — вдвое. Там и себестоимость ниже. Поэтому, в частности, продавцы завозного меда выдавливают белорусских пчеловодов с рынка. Здесь же, в ДК, можно видеть этих продавцов под соответствующими вывесками: «Башкирский мед», «Алтайский мед»... Еще не факт, что продукт именно из тех краев. Не факт, что это вообще мед. Впрочем, об этом позже.
Государство, спрашиваю, помогает? «В Польше — да, помогает, — говорит Сергей. — Если тамошний пчеловод предъявит чек на покупку, например, пчеломаток, ему вернут 90 процентов стоимости. Нам не помогают».
Олег продолжает: «Еще когда отец был колхозным пасечником, он говорил, что пчеловодство у нас не развито. Но тогда в каждом районе был зоотехник по пчеловодству. Он каждую неделю приезжал на пасеку и смотрел, как идут дела. Помогал пчеломатками, предлагал даже «итальянок» и «канадок». Тогда в Минсельхозпроде медом занимались человек 15 — хоть спросить что–то можно было. Сейчас не осталось никого. Попытались перевести дело на коммерческие рельсы, но в итоге все развалилось... Впрочем, помогать и не надо. Лишь бы не мешали!»
Прошу сказать хотя бы примерно, какую долю на белорусском рынке составляет завозной мед. Сергей и Олег условились написать цифры по отдельности, не сговариваясь. Написали. Показали: 75 и 70 процентов.
За 10 дней торговли аренда места обойдется каждому в 2 млн. 100 тысяч рублей. Кое–где берут по 3 млн. Окупится ли участие в ярмарке — еще вопрос.
Государева тварь
Почему вообще пчела и пчеловоды должны заботить государство? На этот счет можно привести множество аргументов. Ограничусь двумя мнениями, принадлежащими личностям более чем авторитетным.
По мнению Альберта Эйнштейна (во всяком случае, на него ссылается множество печатных источников, его же приводили мои собеседники), если пропадут пчелы, через четыре года перестанут существовать и люди. Знаменитая прорицательница Ванга когда–то изрекла: «Сначала исчезнут пчелы...» Это будет якобы первым сигналом к разрушительным катаклизмам.
Впрочем, обойдемся без панических настроений. Все очень просто. Примерно треть продуктов питания человек берет от растений, которые существуют и плодоносят исключительно благодаря опылению насекомыми. Размножению до 80 процентов таких растений помогают именно медоносные пчелы. Цветки многих видов опыляют только они. Одна пчелиная семья может обслужить за день до 3 млн. цветков. Шмели, бабочки и прочие насекомые, которые тоже делу помогают, даже сравниться не могут с пчелами. Урожайность огурцов, к примеру, пчелы повышают в 10 — 20 раз! Без них, проще говоря, у нас не будет ни огурцов, ни рапса, ни клевера, ни фруктов.
Именно поэтому в некоторых странах фермерам–пчеловодам доплачивают фермеры–растениеводы — лишь за то, что те подвозят свои ульи к полям и опыляют их. На этом пасечники зарабатывают даже больше, чем на производстве собственно меда. Надо ли говорить, что белорусские пчеловоды и мечтать не смеют о таких преференциях.
Сколько у нас вообще пчеловодов? Как ни странно, статистика предпочитает оперировать иным показателем — количеством пчелиных семей. Поскольку именно число ульев (то есть семей) подсчитывает и суммирует наше первичное «статистическое звено» — сельсоветы. Так вот, на 1 января 2010 года во всех категориях хозяйств страны имелось 224,6 тысячи семей. 185 тысяч из них (82,4 процента) содержались на крестьянских подворьях, 37,3 тыс. (16,6 процента) — в организациях государственной и частной формы собственности, 2,2 тысячи (1,0 процента) — в фермерских хозяйствах.
При этом небольшой прирост числа семей за последние 10 лет (на 33 тысячи, или на 17 процентов) обеспечили именно подворья и фермерские хозяйства. Зато в сельхозорганизациях их стало меньше на 10 процентов. Или опылять растения уже не нужно?
Еще вопрос: 224 тысячи семей — это много или мало? Пчеловодческая статистика соотносит эти цифры с площадью. Так вот, в Беларуси имеется менее одной семьи на гектар. В европейских странах содержат в среднем по 2 — 3 — 4 семьи.
Поэтому и меда у нас в несколько раз меньше, чем нужно! На любой выставке–ярмарке прислушайтесь к разговору покупателей с продавцами, как это делал я. Легко убедитесь, что большинство интересуют лечебные качества меда. Традиционный вопрос звучит так: «Этот мед от чего помогает?» Или: «Для печени какой сорт посоветуете?»
Забегая вперед, скажу, что на этом спекулируют некоторые поставщики–перекупщики, превознося несуществующие свойства своей продукции. Да, мед — если не чудодейственное, то живительное средство. Но принимать его следует не во время болезни, а во избежание болезней. То есть не изредка, как лекарство, а постоянно — как продукт питания, как молоко и хлеб. Он каждый день должен присутствовать на обеденном столе, как это и происходит во многих странах.
Неспроста в некоторых вполне светских странах отношение к пчеле сродни обожествлению. Это отношение выработалось веками и хранится как традиция. Свое столетие недавно отметила организация славянских пчеловодов «Апиславия». А еще есть «Апимондия» — международная федерация пчеловодных объединений со штаб–квартирой в Риме. У нее есть даже гимн, весьма энергичная и приятная на слух композиция в стиле рок — желающие найдут ее в интернете. Пчела, несомненно, заслуживает гимна! Это, пожалуй, и отличает ее, например, от курицы.
Словом, меда на рынке должно быть больше. Тогда и стоить он будет дешевле. Пока же в его производстве мы существенно отстаем и по «валу», и по качеству.
Мед и «липа»
К белорусскому меду претензий нет. Но он, напомню, занимает лишь 20 — 25 процентов нашего рынка. Остальное — ввозной. К тем же башкирскому или алтайскому, то есть «фирменным» сортам, тоже не придерешься. Но как подделывают французскую косметику или швейцарские часы, так же точно поступают и с медом.
«Зачем из Башкирии за тридевять земель везти мед в Беларусь, где покупательная способность едва ли выше? — восклицает Михаил Холодинский, председатель центрального совета Союза общественных объединений белорусских пчеловодов. — Хороший мед и в Башкирии нужен! В этом году, между прочим, там земля потрескалась от небывалой засухи. Там нет и быть не могло избытка меда!»
Что же везут к нам и почему? Что это за можжевеловый, рябиновый, кедровый и прочие сорта, которые привозят якобы из дальних краев и преподносят как чудодейственные? Что это за сорт — «расторопша»?
«На рябину пчела если и сядет, то разве что передохнуть», — шутит М.Холодинский. — Всерьез говорить о товарных партиях «рябинового» или «можжевелового» меда смешно!» То же касается и расторопши — весьма редкого лекарственного растения. Собранный с нее мед, вероятно, был бы полезен. Но как узнать, что пчела посетила именно этот цветок?
Происходит примерно вот что. Самые массовые и поэтому самые дешевые (в смысле себестоимости) сорта дает подсолнечник. Его обычно и преподносят неосведомленному белорусскому потребителю под заманчивыми названиями.
Самое главное в качестве меда — ботаническое происхождение. Каждый сорт хранит мельчайшие зернышки пыльцы тех растений, с которых пчела собирала нектар. Пыльцу расторопши и подсолнечника никак не спутаешь. Для этого в России давно имеются и повсеместно применяются передвижные экспресс–лаборатории. Они мгновенно и в любом месте (на рынке, на пасеке, в магазине, в кузове автофуры...) могут проверить продукт и назвать вещи своими именами. Подделка не проходит. У нас таких лабораторий нет. На рынках разве что проверят на радионуклиды или взвеси — чтоб насекомые не плавали.
Поэтому перекупщики легко выдают подсолнечник за расторопшу. Это в лучшем случае. В худшем вместо меда продадут «карамель», загущенный сироп. От употребления вреда не будет, но и пользы никакой. Словом, покупайте белорусское — не ошибетесь.
Почему у нас нет таких лабораторий? Это лишь один из вопросов, на которые пока ответа нет. Проблема, похоже, системна.
За что «неуд»?
Недавно в Минске, в ДК железнодорожников, состоялась 6–я международная конференция–выставка достижений пчеловодов–новаторов. Она привлекла много гостей: из Польши, Чехии, из регионов Украины и России... По словам М.Холодинского, белорусские участники выставки состоянию пчеловодства в стране поставили «неуд».
Богатых пчеловодов в стране единицы. Причем это скорее перекупщики, поставщики меда, а не его производители. Производителей в стране примерно 30 тысяч. Большинство имеют 5 — 6 ульев и собирают мед главным образом для нужд семьи. (Выходит, что мои собеседники, Олег и Сергей, с их двумя–тремя тоннами меда в год — это еще «серьезные» производители. Увы, небогатые.) Нет серьезных инвестиций в пчеловодство, поэтому оно не развивается.
Эффективные новинки мирового пчеловодства нашим пасечникам, в большинстве своем бедным, не по карману. Современные медогонки стоят 2 — 3 тысячи евро, аппараты для фасовки меда — в несколько раз дороже. Наши пчеловоды объединяются главным образом ради выживания. В сущности, беря пример с пчел, которые тоже не живут поодиночке.
М.Холодинского я застал, можно сказать, на чемоданах: он получил приглашение на очередную конференцию — из Академии пчеловодства, которая работает при Рязанском госуниверситете. Там же, кстати, есть и специализированный НИИ. Пчеловодство изучают в нескольких университетах Польши. В один из них недавно отправился на учебу первый белорусский пчеловод. У нас же этому делу обучают лишь в одном Смиловичском аграрном колледже.
Поэтому ежегодно общества пчеловодов отправляют в разные страны Европы по нескольку автобусов — за опытом. Впрочем, и сами организовали «народный университет пчеловодства», где желающие проходят 40 — 50–часовые курсы и даже получают свидетельства.
Но молодежь не видит в этом «бизнесе» перспектив, пчелами занимаются главным образом пенсионеры. В последнее время их выгоняют даже с дач. Чтобы завести пасеку, нужно получить согласие всех соседей по периметру участка. Могут и дать. Но если кого–то укусит пчела — могут подать в суд. И подают, и выселяют пасеки куда подальше. «Подальше» пчеловоды тоже места не находят. Иногда просят в свое распоряжение пустующие хутора или вымершие деревеньки, идущие, так сказать, под снос. Хотя бы на время, без права на капитальные строения — только под пасеку. Как правило, получают отказ.
В стране нет нормативного документа, как–то регламентирующего деятельность пчеловодов и определяющего их права. Между прочим, еще 2 года назад Михаил Холодинский возглавлял рабочую группу по выработке программы развития пчеловодства на 2010 — 2015 годы. В нее вошли несколько белорусских ученых из разных вузов страны. Программа была подготовлена и... сгинула где–то в недрах Минсельхозпрода.
Конечно, я обратился в министерство. Чтобы оценили состояние дел с высоты, так сказать, своего положения, привели какую–то статистику. Там выразились в том смысле, что сказать нечего. Буквально так и ответили: сказать нечего. Адресовали в другое ведомство.
Здесь мне показали увесистую папку с... проектом закона о пчеловодстве. Его тоже продумывали люди серьезные и компетентные. Проект тоже не нашел понимания.
«Кто пчелку уважает...»
Эту статью, надо признаться, инициировала другая статья, поступившая из Министерства по налогам и сборам. Она называлась «О налогообложении доходов от реализации продукции пчеловодства». Редакция попросила высказать мнение о ней некоторых пчеловодов, рядовых и руководящих. Одни мало что поняли, другие даже испугались. Неужели, дескать, нас хотят вообще задавить?
Спешу успокоить. Статья касалась лишь тех, кто ввозит мед в страну. Для тех, кто держит пасеку и его производит, ничего не меняется. Если вы запаслись справкой из сельсовета, можете производить сколько угодно меда и свободно продавать его на рынках и ярмарках. На любые суммы! Не уплачивая ни рубля налогов! Другое дело, что этой лазейкой и пользуются перекупщики, которые для вида держат несколько ульев, но везут и продают мед тоннами. Они–то и занимают 75 — 80 процентов нашего рынка. И, кстати сказать, держат завышенные цены на нем. И от налогов при этом уходят!
Поэтому прекрасный по качеству, неподдельный, притом дающийся большим трудом белорусский мед конкуренцию выдерживает с трудом. Пока выдерживает. Можно только приветствовать, что этим озабочены и налоговики.
В любом энциклопедическом словаре можно найти толкование слова «пчеловодство»: отрасль сельского хозяйства, основанная на разведении медоносных пчел с целью получения меда, пчелиного воска и других продуктов (маточное молочко, прополис, пчелиный яд...), а также для опыления сельскохозяйственных растений.
В Беларуси пчеловодство — явно не отрасль. Скорее, народный промысел, каким он был столетия назад. Может, отрасль нам и не нужна? Кстати сказать, на своего хозяина пчела работает лишь 15 процентов времени, остальное — на общество. Если верен вывод пчеловодов, что полезность пчелы для общества у нас не оценена, то это печальный вывод.
В интернете можно найти множество веселых и шуточных, для детей и даже взрослых песенок о пчелах. Одна из них:
Если посмотреть, сколько проводится выставок меда, сколько магазинов им торгуют, складывается впечатление, что этого полезного продукта у нас хватает даже с...
Главная
Гороскопы
Если посмотреть, сколько проводится выставок меда, сколько магазинов им торгуют, складывается впечатление, что этого полезного продукта у нас хватает даже с избытком. Но впечатление это обманчивое. Меда в стране мало. Стоит он гораздо дороже, чем мог бы стоить. Качество его бывает, мягко говоря, невысоким. Хуже того: под видом меда вам могут предложить то, что вовсе им не является. Почему? Потому что и пчел в стране меньше, чем нужно.