«В крепости мы остаемся навсегда»

Легендарный защитник Брестской крепости майор Гаврилов сорок лет назад нес знамя своего полка на открытии мемориала

В эти дни исполняется сорок лет Мемориальному комплексу «Брестская крепость-герой». Времени, как видим, прошло немало, но у любого человека, ступившего на территорию цитадели, заколотится сердце в глубоком волнении, тяжелой печали и закономерной гордости. Так уж сложилось в нашей жизни, что одолевают нас вместе и одинаково для нас важны эти чувства: и боль, и память, и слава. Тем более когда речь идет о войне.

Тогда, осенью 71-го

Мне посчастливилось участвовать в мероприятиях по открытию мемориала. Тогда я работал собственным корреспондентом газеты «Известия» по Беларуси. И очень обрадовался, когда получил приглашение руководства Брестского обкома партии приехать в крепость. Меня попросили рассказать о предстоящих событиях в самой популярной в Советском Союзе газете, широко известной и за рубежом, поскольку она имела многомиллионный тираж. Разумеется, та моя поездка в Брест стала особенно волную-щей. Ведь, помимо всего прочего, здесь был и личностный момент. Сам я родом с Брест-чины и впервые в крепости побывал в 50-х. Тогда там все было вздыбленное, обгоревшее, будто по ней только что прошел страшный огненный вал…

При открытии мемориала каждый час, даже минуты были помечены трогательными человеческими переживаниями, в которых смешались и горечь, и боль, и радость со слезами от неожиданных встреч. В Брест прибыли 550 защитников крепости, некоторые из них с семьями. Ведь многие не решались добираться столь далеко в одиночку, ибо не надеялись на свои силы из-за слабого здоровья. Поэтому вполне оправданно, что их сопровождали родные и близкие, и организаторы мероприятия отнеслись к этому с пониманием.

На торжества прибыло все тогдашнее руководство Беларуси во главе с первым секретарем ЦК КПБ Петром Машеровым. Делегации Москвы, всех городов-героев, многих союзных министерств. Понятно, в центре волнующих событий были защитники крепости, их обнимали, целовали, благодарили, чуть не носили на руках. Они же часто прямо-таки терялись от столь горячего внимания, не могли сдержать слез, которых совсем не стыдились…

Мои встречи с Петром Гавриловым

В таком состоянии пребывал и майор Петр Гаврилов, человек из легенды. Именно за исключительное мужество и героизм, проявленные в боях при защите Брестской крепости, Гаврилову присвоено звание Героя Советского Союза. В 1971 году, уже пенсионер, он проживал в городе Краснодаре, был членом Советского комитета ветеранов войны.

Петр Михайлович приехал в Брест за несколько дней до торжеств. Так поступили и другие защитники крепости: им, прибывшим сюда из самых разных уголков необъятного Советского Союза за тысячи километров, так хотелось побыть здесь подольше, посетить — вместе с родственниками! — те места, которые в первые часы и дни войны превратились в настоящий ад. И в этом аду они до конца исполнили свой воинский долг. Им невероятно повезло — они выжили. Чтобы спустя тридцать лет прибыть сюда и участвовать в открытии величественного мемориала — в честь погибших их боевых друзей и в честь их самих, оставшихся в живых.

Можно понять чувства этих людей. С Петром Гавриловым я встречался и подолгу беседовал в гостинице, где он поселился вместе с супругой, а также в самой крепости. Разговорить его было непросто, очень волновался, немного нервничал, да и уставал изрядно. Вот что я записал 24 сентября: «Сейчас вместе с Гавриловым поедем в крепость. Он собирается долго, проверяет, взял ли с собой валидол. Немного ворчит на супругу. Чувствуется, ему сейчас очень хочется отдохнуть здесь, в гостиничном номере, но хорошо понимает, что от журналиста не избавиться».

«Здравствуйте, дядя герой»

…Идем по территории крепости. Здесь все строго и торжественно в ожидании самого главного события. Дорожка, ведущая к главным символам крепости — голове воина и стоящему рядом огромному штыку, красного цвета. Петр Михайлович идет медленно, ступает как-то осторожно, будто боится своими шагами разрушить это красное покрытие дорожки. Наверное, потому, что оно напоминает ему ту землю, которая в страшном июне далекого 41-го здесь была полита кровью его однополчан.

Навстречу — группа ребятишек. Приближаются к нам, останавливаются и во все глаза смотрят на Гаврилова.

— Здравствуйте, дядя герой, — произносит один из них, тот, что постарше. — А мы вас сразу узнали. Вы — майор Гаврилов, участвовали в нашей пионерской игре «Зарница». Она проходила здесь, в крепости, месяц назад, и мы были очень рады, что тогда приехали по приглашению к нам. Может, вы и забыли, а мы помним. Очень интересно было с вами…

Гаврилов уже стоит в тесном кольце ребят и несколько растерялся от столь неожиданной встречи. Положил свою руку на плечо старшего и растроганно произнес:

— И я, ребята, помню ту вашу игру. Вы молодцы, здорово ее провели, мне очень понравилось. Но вот что скажу сейчас. Желаю, чтобы война, которую вы показали в своей «Зарнице», так и осталась для вас навсегда игрой. Чтобы в своей жизни вы никогда не знали настоящей войны…

«Не хочу говорить пафосно»

У меня, разумеется, было к Гаврилову много вопросов. Но тогда, когда шли по территории крепости, не решался их задавать. Видел, что Петру Михайловичу хочется помолчать. Конечно же, его одолевали воспоминания, и, безусловно, в эти минуты они были очень острые, наполненные жгучей болью.

— Петр Михайлович, — все-таки спрашиваю, — вы держались в крепости в течение 32 суток, больше, чем кто-либо другой из ее защитников. Что было для вас тогда самым тяжелым?

— Как вам сказать, — начал неторопливо. — Если говорить о самих боях, то, кажется, тяжелее того, что мы испытали в крепости, для солдата уже и быть не может. Но мы ведь были военными людьми. Через тридцать лет после окончания войны о Брестской крепости известно многое, все восхищаются стойкостью и героизмом ее защитников. Тогда же мы об этом не думали, да и не было времени на такие мысли. Мы честно исполняли свой воинский долг, и я не хочу говорить сейчас пафосно, хотя, понимаю, для вас, журналистов, такие наши слова важны и нужны. Конечно, самое тяжелое и обидное, что мы в крепости так и не дождались помощи наших войск, хотя ждали ее каждую минуту. Сейчас-то мы понимаем, что она и не могла прийти, но тогда ведь ничего не знали, что немцы уже далеко на востоке за Брестом…

Страсти вокруг штыка-обелиска

Еще один примечательный эпизод. В самом центре мемориала мы встретили Владимира Короля, тогдашнего председателя Госстроя Беларуси. Это был человек удивительной судьбы, и очень жаль, что мы мало о нем знаем. Владимир Адамович — истинный белорус, родом из нашего Червеня. Война застала его в Ленинграде, там и выдержал всю блокаду. Нашел в себе физические и духовные силы: в голодном и холодном блокадном городе написал и успешно защитил кандидатскую диссертацию по архитектуре. Народный художник СССР, действительный член Академии художеств страны. И один из авторов мемориального комплекса «Брестская крепость-герой».

Увидев Гаврилова, Владимир Адамович быстро подошел к нему, тепло поздоровался и спросил:

— Петр Михайлович, как вам мемориал? Особенно штык-обелиск, вокруг которого возникли разные споры, кое-кто не приемлет этот символ. Скажите, что думаете? Ваша оценка, как самого известного защитника крепости, для нас очень важна.

— Во-первых, спасибо всем за мемориал, — отвечает Гаврилов. — Лично я считаю, что он достойная память и защитникам крепости, и мужеству, героизму всего советского народа. Ведь в составе гарнизона были представители почти 30 национальностей Советского Союза. Говорю так, ибо знаю национальный состав 44-го стрелкового полка, которым я командовал.

Я очень рад, что при сооружении мемориала ко мне часто обращались за советами. Чем мог, помогал. Что же касается штыка, о котором вы спрашиваете, то скажу следующее. Да, и я слышал, что кое-кто этот штык сравнивает с большим карандашом, воткнутым в землю. Кощунство, что можно сказать. Мы штыками защищали крепость. Штыками солдаты царапали на ее стенах последние слова в своей жизни, и это были слова, что защитники умирают, но не сдаются врагу. Поэтому очень правильно поступили авторы мемориала, что поставили штык как символ нашей великой победы. Ведь эта победа начиналась здесь, в Брестской крепости.

«Спасибо за вашу откровенность»

— Мы, ее защитники, — продолжал Петр Михайлович, — через много лет приехали в эти дни сюда. Смотрим друг на друга и не верим: как выжили тогда? Лично я надеялся, что встречу многих, кто оборонял Восточный форт. Увы, не получилось, значит, они или погибли тогда, или умерли, и от этого тяжело на сердце. Но считаю так: нам из Брестской крепости не уйти никогда, и ныне еще живым, и тем, кого сейчас уже нет среди нас. И этот штык также при нас, хотя он кое-кому и не нравится…

Петр Михайлович очень волновался, по всему было видно, что его очень задел этот разговор о штыке-обелиске, и он, пользуясь случаем, решил сказать то, что сейчас думает. Владимир Король крепко пожал ему руку и проникновенно произнес:

— Спасибо, Петр Михайлович, за вашу откровенность. Мы, когда замышляли этот фрагмент мемориала со штыком-обелиском, думали так же, как и вы. Значит, все правильно.

«Билось каждое сердце, как Брест»

Перечитываю записи в своем журналистском блокноте и будто возвращаюсь туда, в Брестскую крепость. Самое волнующее — торжественное открытие мемориала. Широко и величаво разливается песня:

Было каждое сердце как Брест!

Под огнем навесным, перекрестным

Враг нарвался на тысячу Брестов,

Билось каждое сердце, как Брест!

Эта песня «Если б камни могли говорить» была написана специально к открытию мемориала, исполнялась тогда впервые. Очень удачная музыка Игоря Лученка, исключительно проникновенно пел ее Виктор Вуячич, хор и оркестр Государственного академического театра оперы и балета.

Еще волнующие минуты — шествие защитников крепости. Впереди Петр Гаврилов несет боевое знамя 393-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона. Его сопровождает Родион Семенюк, который сражался в том самом Восточном форте, обороной которого руководил Гаврилов. Семенюк вместе с красноармейцами Фольварковым и Тарасовым в самые трагические минуты боя завернули это знамя в чехол, положили в брезентовое ведро и спрятали в выкопанной ямке. После войны его достали, и знамя стало еще одним символом в крепости. К сожалению, Фольварков и Тарасов погибли, а Родион Семенюк приехал на открытие мемо-риала из города Новокузнецка, где тогда проживал. Чтобы пройти вдвоем с Гавриловым под родным знаменем своей части, ставшим поистине священной реликвией.

По окончании торжеств я спросил у Гаврилова:

— Петр Михайлович, что вы чувствовали, когда несли знамя?

— Если откровенно, то почти плакал, и люди, думаю, понимали меня. Да, еще хочу раз повторить: мы в Брестской крепости остаемся навсегда, иначе и быть не должно…