«Гром» средь ясного моря

Около столетия назад белорус Федор Самончук подорвал немецкий эсминец и стал прототипом одного из героев романа «Моонзунд» Валентина Пикуля

В истории Первой мировой несчетное количество событий, окутанных тайнами ушедшего века, судьбы их участников были сколь героическими, столь и трагичными. Один из таких людей, военный моряк Федор Евдокимович Самончук — наш земляк, родом из деревни Переделка Лоевского района Гомельщины. Служил он на эскадренном миноносце «Гром», который в числе других российских кораблей защищал Моонзундский архипелаг от вторжения в Финский залив германского флота. Федор Самончук стал прототипом одного из героев известного романа-хроники Валентина Пикуля «Моонзунд» — старшины Семенчука.

Горячая Балтика 1917 года

Кайзеровские генералы разрабатывают план секретной операции «Альбион» на Моонзунде, полагая, что данным сражением они приведут к гибели русскую революцию и ликвидируют классовые волнения в Германии. К слову, на германском флоте бунтарские настроения моряков уже были очевидны: на «Вестфалене» матросы вышвырнули за борт командира, а команда «Нюрнберга» по примеру русских моряков с броненосца «Потемкин», арестовав всех офицеров, пыталась укрыться в норвежских фиордах.

Мы приведем из этого сражения лишь один эпизод, в реальность которого вот уже почти век не верили и о который до сих пор ломают, как копья, свои доводы многие историки и писатели.

Анатолий ШАРКОВ, военный историк:

— Германия сосредоточила в этом регионе немалые силы: 11 линкоров и тяжелых крейсеров, 9 легких крейсеров, 57 эскадренных миноносцев. С воздуха операцию прикрывали 94 самолета и 6 дирижаблей. Десантный корпус для захвата островов насчитывал 25 тыс. человек.

Что могли противопоставить этой армаде русские моряки: два устаревших линкора — «Гражданин» (бывший «Цесаревич») и «Слава», 3 крейсера, 33 эскадренных миноносца и небольшое количество малых кораблей. В составе легких сил был и эсминец «Гром», на котором служил Федор Самончук.

Первого октября эсминцы «Гром», «Забияка» и «Победитель», находившиеся в дозоре на Кассарском плесе (восточнее побережья острова Эзель), обнаружили германский крейсер и несколько миноносцев. В середине дня сюда подошли эсминец «Константин» и канонерская лодка «Храбрый».

В 13.50 на окутанном туманом горизонте показался германский линкор «Кайзер», который с дистанции 110 кабельтовых открыл огонь по российским эсминцам. Они стали отходить, но один из снарядов «Кайзера» просто прошил борт «Грома», причем — удивительное дело! — выстрел оказался сквозным, неразорвавшийся заряд ушел в морские глубины. С большим трудом команда завела пластырь и перекрыла поступление воды в корпус корабля. Вскоре к терпящим бедствие морякам возвратилась канонерская лодка «Храбрый», пришвартовалась к борту эсминца, чтобы отвести его вместе с командой на базу. Есть свидетельства, что некоторые матросы, обожженные струями пара, выбрасывались за борт в холодную воду, для них это уже был последний приют.

В 15.10 из тумана появились 9 вражеских эсминцев. Разделившись на группы, они пошли на перехват русских кораблей, стремясь зажать их в капкан. На беспомощном «Громе» была сбита мачта, повреждены дымовые трубы, вскоре замолчало и кормовое орудие. Затем лопнули швартовы, заведенные с «Храброго» на «Гром». Канонерская лодка под огнем вновь подошла к носовой части беспомощного эсминца, капитан которой снял с него почти всю команду. Отчалив от покинутого корабля, «Храбрый» послал в него несколько снарядов. Не оставлять же на поругание врагу русскую святыню — такова морская традиция и одна из версий гибели эсминца «Гром».

После того как команда перебралась на палубу «Храброго», начинается самое интересное: в какой-то момент минный старшина Федор Самончук перескакивает обратно на свой поверженный корабль. Он подбирается к одному из торпедных аппаратов и с короткой дистанции выпускает снаряд по германскому эсминцу, находившемуся в зоне поражения. Затем бесстрашный моряк поджигает самодельным факелом, окунутым в нефть, пороховой погреб, что окончательно предрешило судьбу русского корабля. Мощный хлопок воздуха, сопровождающийся огненной вспышкой, — и минный старшина Самончук улетает за борт в холодную воду…

Здесь случается второе чудо, которое можно объяснить разве что чертовским везением парню из белорусской деревушки Переделка. Бултыхавшегося на воде в капковом (спасательном) жилете Федора подбирает германская шлюпка и переправляет на борт одного из своих кораблей. Немцы подбирали на воде моряков с корабля, потопленного торпедой Самончука, и выловили русского моряка. Вот как описан этот эпизод в романе «Моонзунд»:

«…Два германских матроса тащили Семенчука за ноги, будто пьяного, в нос корабля. Выходит, жив… Плен!

Немцы волокли его, даже не обернувшись ни разу, палуба была удивительно скользкой, будто ее намылили. Семенчук ехал по ней на спине, бушлат матроса задрался к самому затылку. Вот и срез полубака. Немцы передернули его тело через высокий комингс, и Семенчук больно ударился затылком о станину порога. Швырнули пленного на пол, залитый цементом, и ушли, плотно задраив двери. Это была душевая. Корабельная баня.

Здесь пленный не был одинок. На лавках и под лавками вповалку лежали немецкие мертвецы.

«Смотри-ка ты, — рассеянно подивился Семенчук, — у немцев, как и у нас, мертвяков в баню складывают…»

Эсминец увеличил ход, резко вибрируя избитым корпусом, и мертвецы сразу ожили. С них еще стекала вода и кровь, разинутые рты не дышали, глаза уже ничего не видели, но они задвигались, стали перекатываться с борта на борт, при этом руки их обнимали друг друга.

Один мертвец тесно прилип к русскому матросу.

— Иди, иди, — сказал ему Семенчук. — Не придуривайся…»

Дыма без огня не бывает

Что это — легенда, далекая от реальных событий, большевистская пропаганда, которой для укрепления ведущей роли нужен был образ решительного героя?

Или типичный для войны случай, когда в пылу сражения тот или иной поступок солдата переквалифицируется в подвиг по прошествии многих лет?

В романе Валентина Пикуля наш земляк — убежденный большевик. Но Федор Самончук им никогда не был, среди 150 моряков «Грома» к их партии примкнули лишь двое членов команды. Этот факт подтвердил Павел Самончук, последний из оставшихся в живых сыновей героя, — невзирая на возраст, он приехал на встречу с нами из городка Малая Вишера Новгородской области.

Старший офицер эсминца «Гром» Эдуард Панцержанский, загубленный во время сталинских репрессий, утверждал: в пусковых установках торпед к моменту эвакуации команды предусмотрительно был стравлен воздух, стало быть, они оставались небоеспособными. Где гарантии, что давления не было во всех аппаратах, — могло такое статься, что в спешке одна из торпед осталась при полной боевой готовности? Вполне. Было немало критиков версии, что подожженная тряпка с нефтью пустила на воздух погреб с боеприпасами: по крайней мере, художественный вымысел бывшего моряка Валентина Пикуля такой поворот событий не исключает.

Официальное Петроградское телеграфное агентство, сообщая о подвиге буквально по его следам, умудрилось не назвать фамилии героя. Однако 24 октября газета «Вечернее время», публикуя рассказ участника боя комендора-наводчика Алексеева, уже персонифицирует подвиг, упоминает фамилию Самончука.

В статье есть такие строки: «Мы видели, как он пополз к одному из трех наших минных аппаратов, в котором еще не был стравлен воздух. Ждал приближения к «Грому» немецкого миноносца, надеявшегося его захватить. Сраженный миной, выпущенной Ф. Самончуком, он быстро пошел на дно. Следом за ним под водою начал скрываться и «Гром».

Машинный старшина Везденев, выступивший вскоре после этого боя как делегат Второго съезда моряков Балтфлота, заявил, что сослуживец Самончук остался на корабле, чтобы его потопить.

У современных историков не нашлось весомых аргументов, чтобы исключить как одну из возможных версий развития событий на эсминце «Гром» подвиг белоруса Федора Самончука.

Возвращение блудного сына

Павел САМОНЧУК, младший сын, 75 лет:

— Почему больше всех досталось именно кораблю, на котором служил отец? Он был головным, поэтому и основной удар артиллерии пришелся по нему. Один из первых снарядов попадает ниже ватерлинии, в результате чего «Гром» резко снизил скорость, быстро заполнилось водой машинное отделение. Что касается выстрела отца из торпедного аппарата по немецкому эсминцу, то я, как бывший морской офицер, могу сказать следующее: при тех технологиях торпедный аппарат был смонтирован неподвижно и мог поражать цель лишь под углом 90 градусов относительно оси корабля. В противном случае мина просто проходила мимо цели — значит, корабль или должен был находиться под нужным углом, или его необходимо было развернуть.

Более того, на каждую трубу торпедного аппарата предусмотрен индивидуальный баллон сжатого воздуха. Отец был торпедист и все эти тонкости изучал еще до войны в Бакинской школе гальванеров. Обычный артиллерист в такие детали посвящен не был, поэтому во время боя отец находился на боевом посту. Выпущенная им торпеда несла полтонны взрывчатки и могла расколоть на части любой немецкий корабль.

Ряд историков утверждают: на «Громе» в критический момент среди членов экипажа началась паника, — это неправда.

Отец уверял, что в любой ситуации дисциплина была строжайшая, это не в морских правилах, слабаков туда не брали. Моряки организованно пересаживались на канонерскую лодку, но отец перепрыгнул обратно на свой корабль. Как сегодня опровергнуть, что он не поджигал пороховой погреб, и как в итоге погиб «Гром»? Факт налицо — корабль затонул. Немецких кораблей погибло около десятка, но к их источникам надо относиться критично: они называют более скромные цифры. Почему я так говорю: механик с эсминца мичман Малышев сделал 6—7 фотографий боя под Моонзундом. И вдруг один из снимков с его фотоаппарата немцы выдают за свой и указывают на то, как немецкий корабль буксирует «Гром». На нем якобы побывал немецкий офицер с матросами и обнаружил там карту русских минных полей — такого не было в истории Моонзундского сражения. Снимок русского моряка германские пропагандисты умело использовали в своих интересах.

Отец рассказывал, что немцы притащили его в каюту смертников в бессознательном состоянии, ужас своего положения он испытал, когда пришел в себя, а также ощутил радость — остался жив. Его долго допрашивали, а потом уже был лагерь для военнопленных в Либаве (нынешний Лиепая в Латвии). Несколько раз бежал из плена, собаки брали след, и его возвращали обратно. После удачной попытки добирался домой к матери долгих три месяца.

Его возвращение было таким же невероятным, как и участие, пожалуй, в самом известном морском сражении Первой мировой войны.

Мать по православным канонам отпела уже его в церкви и свечу там зажгла.

И вот в одну из летних ночей стук в окно. Мама осторожно спросила: «Кто там?»

А он в ответ: «Это я, Федя твой».

Мать вся в неведении, мол, сын ее погиб, открыла дверь и увидела обросшего, исхудавшего до неузнаваемости мужчину. Лишь когда зажгла лампу, она угадала в нем черты своего любимого Федора.

Пребывание в немецком лагере дало о себе знать, он тяжело переболел цингой и вскоре лишился зубов. Кроме как пареную морковь и репу, им из еды ничего не давали. Представьте, перед уходом на войну это был физически крепкий человек, деревенский кузнец.

Что касается спасательных шлюпок, якобы спущенных с «Грома» во время боя, то я думаю, что в этом больше фантазерства: берег находился примерно в 20 километрах, попробуй, доберись до него. Другой вопрос: некоторые моряки были раздавлены бортами кораблей, упав в воду во время пересадки на «Храбрый». Было сложно избежать таких ситуаций, тем более что палуба «Грома» объята огнем. Ко всему, были перебиты трубопроводы, весь эсминец окутало клубами пара, поэтому детали боя рассмотреть с другого корабля было непросто.

Я спрашивал отца, что он чувствовал во время боя, когда смерть, считай, каждого держала за руку?

Он ответил сдержанно, мол, у всех был такой подъем духа, что не было времени задумываться о цене или смысле жизни.

Я его еще спросил: «Скажи, ведь прошло больше 35 лет, ты теперь бы совершил такой поступок?» Он так и не смог ответить на этот вопрос однозначно: в мирное время тяжело оценить то, что происходило на войне.

Орден из прошлого

Относительно реальности подвига Федора Самончука и его роли в подрыве эсминца «Гром» в постсоветское время развернулись жаркие споры: мог ли в той обстановке моряк совершить столь дерзкий поступок? Ведь долгие годы Федор числился в списках погибших, и только в Лоевском райвоенкомате уже после Великой Отечественной войны знали точно: Федор Самончук жив. В начале 50-х годов прошлого века на районной телефонной станции раздался звонок из Ленинграда — на том конце провода был работник морского военно-исторического музея Алексей Пухов, который заинтересовался судьбой рода Самончуков. Он собирал материал для диссертации о Моонзунде. Сообщение о подвиге белоруса Самончука после многих лет забвения вскоре прогремело на весь Советский Союз. Оно легло в основу статей в журнале «Огонек», газетах «Правда» и «Советский флот». Был также снят художественный фильм «Балтийская слава», где также был отображен подвиг нашего земляка. Летом 1955 года Федору Самончуку из деревни Переделка Лоевского района была торжественно вручена награда — орден Боевого Красного Знамени.

Там, за туманами

Было у Павла, младшего сына Самончука, желание — встретиться с автором «Моонзунда» Валентином Пикулем, которому он написал письмо. В нем он спросил знаменитого писателя, почему в романе перепутана фамилия отца, и еще высказал отдельные замечания. Однако Валентин Саввич Пикуль корректно ответил, мол, имеет право на творческий вымысел, и пригласил Павла к себе в гости в рижскую квартиру. В апреле 1980 года такая мимолетная встреча состоялась, но Валентин Пикуль носил большую грусть в душе — в те дни он только что похоронил жену. Как большой знаток истории военно-морского флота России, Пикуль восхищенно говорил о героях Моонзунда, в том числе и поступке Федора Самончука.

Тот бой у Кассарского плеса, где море окрасилось кровью, был единым подвигом на всех моряков российского императорского флота, а соленая морская вода — как невыплаканные слезы вдов и матерей.

Федор Евдокимович Самончук похоронен на Восточном (Московском) кладбище в Минске в 1966 году — скромный обелиск без фото и громких надписей свидетельствует, что здесь покоится минный старшина эскадренного миноносца «Гром».

На снимках: годы молодые — Федор САМОНЧУК, старшина легендарного эсминца «Гром»; Павел САМОНЧУК вместе с авторами телефильма об его отце режиссером-кинодокументалистом Владимиром БОКУНОМ (слева) и военным историком Анатолием ШАРКОВЫМ.

Фото: Юрий БЕСТВИЦКИЙ, а также архив Гомельского дворцово-паркового ансамбля