Действительное причастие

Источник материала:

Что делает нас одной духовной семьей?

Архимандрит Савва Мажуко, насельник Свято-Никольского мужского монастыря города Гомеля

Как это — семья без кухни? Кухонные разговоры, посиделки до утра, бабушкино героически-вдохновенное служение у плиты, а главное — застолье или просто семейный обед, ужин, да и завтрак тоже. Мне в детстве страшно нравились наши ужины, когда мы, вдоволь наевшись и досыта насмеявшись, вслед за мамой принимались петь наши любимые песни. До чего же было хорошо! Семье никак нельзя без общей трапезы. Где еще семья себя и обнаруживает, как ни в совместном преломлении хлеба?!

Церковь — это семья. Семья собирается вокруг трапезы, в ней обнаруживает себя, проявляет свое таинственное бытие и единство. Где она, эта Церковь? Я вижу только группу крайне непохожих людей, разных взглядов, привычек, культурных пристрастий. Не решусь даже утверждать, что нас объединяет вера. Если опросить присутствующих, картина может сложиться неутешительная.

Церковь является в Евхаристии, а Евхаристия — дело семьи. Причастие подобно вспышке света. Что такое Церковь, в чем смысл ее бытия, не абсурд ли и беспроглядная тьма окружают нас? И тут высекается искра и освещает на мгновение все вокруг. Ты видишь стены, шкафы, какую-то скрытую за твоей слепотой логику и смысл во всем. Церкви нет. Мы не видим ее. И лишь в момент причастия, когда разрозненная масса часто предельно чужих людей подходит к Чаше, вдруг мы все становимся Телом Христовым, мы видим это Тело, ощущаем его, потому что только сейчас, в это мгновение по-настоящему и принадлежим ему. Причастие — это не личное дело, не решение моей индивидуальной проблемы или удовлетворение естественной религиозной потребности. Причастие — дело семьи.

Когда мы слышим в церкви “братья и сестры!”, чаще всего для нас это тоже метафора. Максимум — семья по духу, но никак не по крови. Ведь кто такие мои родные брат и сестра, отец, мать? Нас объединяет кровное родство, родство по крови, вполне осязаемое и доказуемое. От своих родителей я получаю набор генов, наследую родовые качества и родовые признаки. Это — единство крови. Вполне реальное единство.

Единство и общность христиан вокруг Чаши Евхаристии — это тоже единство по крови, не спиритуальное, не по убежденности и тождеству религиозных воззрений. Мы единокровны и единотелесны Христу, Его Кровь течет в наших жилах, Его Жизнью мы живем, родившись от Нового Адама “водою, кровию и Духом” (1 Ин 5:6). Но это также означает, что мой брат во Христе и сестра — единотелесны и единокровны мне во Христе, реально и осязаемо, а не символически, мы — одной крови, а значит, братья и сестры воистину в силу кровного родства — у нас один Родитель, и в жилах наших течет одна кровь — Его кровь.

В опыте Евхаристии христианину открывается истина единства всего рода человеческого, единство, превосходящее время и пространство, так что все человечество представляет собой единый организм, одно тело, как огромное дерево, в каждом листочке которого отражается жизнь целого.

Болезнь греха, вселенской распри, онтологического раздора лишила нас чувствительности друг к другу, и каждая ветвь этого огромного дерева, если не каждый листок, утратила восприимчивость к единству, атрофировалась сама способность воспринимать и переживать жизнь всего этого единого и живого организма.

Литургия на какое-то мгновение дает пережить опыт единения, в некой таинственной вспышке света дает увидеть “все дерево”. И только воистину святые люди и настоящие молитвенники возвращают себе эту чувствительность навсегда, не только переживая боли и страдания всего мира, но и радуясь его жизни, пропуская через себя, свое сердце кровь всего человечества и своей святой жизнью оживляя это древнее, но все еще плодоносное дерево единой человеческой семьи.